Альвдис Рутиэн - Между [litres]

Но вот если Турх Труйт пытался идти на восток – тут против него вставало всё. Леса делались непроходимыми, болота разверзались там, где еще вчера был луг…

Да, Эссилт, это делал я. А мои сводные братья, неутомимые в беге, быстрые как ветер и сверкающие как солнце, – Анед и Атлем – раздразнивали Кабана то копьями, то стрелами, заставляя бросаться на них.

Уводя его на запад.

Артур не всегда понимал, что происходит. Кто-то едва не в насмешку сказал ему, что он не выследит Кабана без помощи… Гвина! Да нет, не пугайся, всё обошлось. Даром что Артур дошел до Гвина (уж не знаю, как он это смог!) – но тот просто отказался говорить с ним.

…Нас всех измучила эта охота. Мы стольких потеряли. И тогда мои братья сказали Артуру: «Прикажи нам гнать Кабана до края земли!» Король сначала не хотел отдавать такой приказ – боялся, что это сделает охоту бесконечной. Но потом понял их.

Да, Эссилт. Ты всё понимаешь правильно. Анед и Атлем гнали чудище к мысу Пенгваедд. Кабан бросился в море, и мои братья ринулись за ним.

…В тот вечер закат был красен от крови.

Я не знаю, что произошло в глубинах моря, Эссилт. Но догадаться могу. Они или загнали его во владения нашей матери – в бездны Рианедд. Тогда Анед и Атлем когда-нибудь вернутся – не в мир людей, так в Аннуин.

Или … или они загнали его в Ворруд. А из глубей Ворруда не выходил никто и никогда: ни сидхи, ни чудище, ни бог. Никто.

Но мои братья выполнили приказ Верховного Короля, и их победа стала – его победой.

– Побеждать чужими руками? Ценой чужих жизней?! Вот это – Верховный Король Прайдена? – она гневно сдвинула брови.

– Эссилт, – Марх накрыл ее руку своей, – ты судишь слишком строго. И ошибаешься. Посмотри на наши одежды: ровная ткань покрыта вышивкой. Вышивка, обрети она дар речи, могла бы корить ткань за то, что на ней нет рисунка, – да только без ткани никакой вышивке не быть. Так и Артур. Он хороший воин, но быть величайшим он не должен. Его дело – стать той тканью, на которой будет вышит вечный узор. Объединить великих.

Королева молча кивнула.

Значит, для Артура – позор побеждать руками своих вассалов. А для мудрого и благородного Марха – нет.

Зачем вспоминать о возвращенном стаде Аннуина?! Зачем вспоминать о бое с Мархальтом? Зачем вспоминать, как я бился, добывая ему невесту?

Это было так давно. Это такие мелочи.

Ведь Друст – предатель и только предатель. Его и замечать – ниже их достоинства! Едут, днями не бросая и взгляда в мою сторону. А если случайно глянут, то отвернутся, будто увидели нечто непристойное.

Коротка твоя память, великий король Марх. А уж память твоей жены…

До Каэр-Лундейна оставалось несколько дней их неспешной езды, когда навстречу владыкам Корнуолла примчался всадник. Был он стар лицом и сед волосами, но в седле держался легко, будто юноша. Сколько Марх себя помнил, этот герой всегда выглядел стариком. Так и звался – Глеулвид, Седой Храбрец.

– Я приветствую короля и королеву Корнуолла, – поклонился он. – Приветствую на пороге замка моего господина Артура.

Эссилт удивленно оглянулась: в этом поле ничего не напоминало ни порог, ни замок. И вряд ли они явятся тут так легко, как в Аннуине.

– О каком пороге ты говоришь?

– Весть о вас давно достигла Каэр-Лундейна. Навстречу вам спешат все. Я решил – будет лучше, если я предупрежу вас заранее.

– У нас осталась ночь на то, чтобы подобающим образом переодеться? На рассвете набегут самые любопытные?

– Полагаю, да. Лундейн только и говорит, что о чудесным образом возвратившейся королеве Изольде.

– Что ж, спасибо, что предупредил, Глеулвид.

– Я теперь привратник Артура, Марх. Мой долг – следить, чтобы никто из гостей не вошел неподобающим образом в замок Верховного Короля. И если бы вас застали врасплох – это был бы мой позор. Глеулвид Гафаэлфаур ныне зовут меня.

– Благодарю, Великий Страж.

Они спешились, разбили шатер.

– Удивим их, девочка?

– Ты о подарках Сархада?

– Да. Полный убор наденем в замке, но хотя бы по паре его работ – самое время. У тебя платье есть, а я…

– Марх, прикажи распаковать ткани! У меня – целая ночь впереди, неужели ты думаешь, что я не сделаю тебе достойный наряд к утру?! Изощренное – не успею, но величественная роскошь это так часто – простота.

– Распаковать ткани! – крикнул король в темноту. – И огня королеве!

Он улыбнулся. Эссилт удивленно приподняла брови:

– А я думала, ты будешь спорить со мной… Отговаривать. Уверять, что обойдешься.

Марх засмеялся:

– Отговаривать? Когда ты права?

О вышивках было нечего и думать, но с подарками из Аннуина это было ненужно. Кармин августовских закатов и нежное золото осенней листвы. По багряному плащу – россыпью оранжево-алые гроздья рябины. По желтизне туники – причудливые извивы коричневой сухой листвы.

Чародейство, ставшее привычным, как с детства вышивка.

– Король-Осень и Королева-Весна, так? – сказал Марх, одеваясь.

– Ты обиделся?

– Нет. Хорошо хоть, не Король-Зима.

– Зачем ты так?

– Девочка, не обращай внимания. Я привык сетовать – привык за этот век. Дай мне время отучиться. И прости, что до сих пор не поблагодарил тебя за работу. Это чудесно.

– Просто я люблю тебя, – тихо отвечала Эссилт.

Утром владыки Корнуолла вышли во всем великолепии одежд и уборов. Древнее золото сияло на их головах, впервые открывшееся лучам солнца.

Друст, всю ночь твердивший себе, что одежд работы Эссилт он не наденет никогда и ни за что, к утру спешно переоделся – надевать работы нелюбимой не хотелось, но выглядеть убого рядом с дядей – немыслимый позор.

Круитни поспешно свернули лагерь, увязали опустевшие тюки – и кавалькада двинулась дальше на юг.

Вскорости им начали встречаться то оруженосцы, то одинокие воители, то – сопровождающие дам… О многих Марх негромко рассказывал Эссилт: они не были людьми. Хотя людей было больше.

Владыки Корнуолла и Аннуина любезно отвечали на все приветствия.

Ты – доверчивый глупец, Сархад. Впрочем, ты всегда был таким.

Я без труда отправил тебя в темницу. Правда, думал, что навеки. Нет, это рыжая дурочка тебя освободила.

Сархад, Сархад, на твоем месте лишь безумец позволил бы ей поехать ко двору, где живу я.

Но ты не безумец. Ты просто наивный птенец. Ты одурел от радости свободы… и тебя не интересует, где сейчас Морвран. Ты даже не подозреваешь, где я сейчас. Ты ничего не знаешь об Артуре.

Я еще не начал придумывать, как бы мне «поздравить» тебя с освобождением – а ты уже всё сделал сам. Ты шлешь мне свою девчонку.

Тебе ведь будет гораздо больнее, если беда случится с ней, а, Сархад?