Альвдис Рутиэн - Между [litres]

Сидхи прервался и занялся кушаньем из каких-то южных фруктов, названий которых он не знал, что никак не мешало ему считать это блюдо своим любимым.

Бендигейд Вран отложил окорок, который грыз, сделал добрый глоток меда и блаженно откинулся на спинку кресла.

– Возможно, дело в том, что людей сильнее страшит неизвестность. Медведь из мяса и костей – опасен, но от него знаешь, чего ждать. А что может сделать призрак? Они этого не знают.

– И я тоже, – хмыкнул Сархад. – Я этого так и не придумал. Они удирают от моих призрачных зверей так шустро, что мне уже надоело этим пользоваться. Скучно. Предсказуемо. Никакого азарта.

Он поднял пустую чашу, она наполнилась.

Коварный принялся пить вино маленькими глоточками, смакуя.

– И еще я заметил: люди очень боятся всего неправильного. Однажды я, смеха ради, приделал моему медведю крылья…

– Ворона? – нахмурился Король.

– Курицы, – скорчил гримасу Сархад.

– К плечам?!

– К ушам!

Вран захохотал. Эхо подхватило его грохочущий смех, башня загудела, будто в нее били из катапульт, кресло под огромным Королем угрожающе затрещало.

Отсмеявшись, Король-Рыбак вытер слезы, выступившие на глазах.

– Вот и мне понравилось, – ответил польщенный Сархад.

– И скольких ты распугал этим, гм, ушекрылым медведем?

– Только пятерых, на которых его выпустил. Я слишком уважаю себя, чтобы повторять удачную шутку дважды.

– Хм, – ободрительно изрек Вран и снова занялся окороком. Сархад повертел в пальцах сырое крылышко цыпленка, очищенное от кожи, обмакнул в какой-то острый соус и принялся обсасывать.

– А чего еще они боятся? – спросил Вран, когда от окорока остались одни кости.

– Я же говорю: всего неправильного и необычного. Однажды над дорогой по воздуху поплыла акула. А уж когда по тропе пополз осьминог!..

– Откуда ты знаешь морских обитателей?

– Так ведь в молодости я спускался в пучину Рианнедд. Пока числился в женихах у ее хозяйки. Там и насмотрелся.

– Ты молодец. Я знал, что ты изобретателен, но не думал, что настолько.

– Да я сам не думал, что быть Стражем Карбонека окажется так весело. Я и в молодости так не развлекался.

– Слава Стражу, – поднял чашу Бендигейд Вран.

– Слава Королю, – отвечал Сархад.

И, словно вторя им, за стенами замка затрубил рог.

Вызов.

Сархад скривился:

– Это неучтиво. Почему я не могу поужинать спокойно? Почему бы этому храбрецу ни подождать до утра?

Подумав, Коварный сделал в воздухе какой-то знак – и сумрак за стенами башни наполнился хлопаньем крыльев.

– Ты послал на него призраков?

– Нет, для них я должен сосредоточиться. Это сотня воронов из Кинверхина. Я хочу доужинать; мои птицы его прогонят.

Ты сделал ход, Сархад.

Сделал ход, не посмотрев на доску. И напрасно.

Вот Белый Воин. Вот Черный Воин и пешки вокруг него. Воин против Воина – привычная партия?

Нет.

Обычно твое лицо было у Белого Воина, Сархад. Сегодня – у Черного.

Знаешь ли ты, что черные пешки сейчас – это твои вороны? Знаешь ли ты, что их убивает этот воин?

Делай ход, Страж.

Сархад подбежал к окну.

Грай воронов был каким-то… неправильным.

Сидхи увидел, что конный воин бьет из лука его птиц, одну за другой. Несколько уже валялись на земле, пронзенные насквозь, прочие с гневным карканьем отлетели повыше.

– Он попадает в них! Как он смеет?! – яростно закричал Сархад, развернув крылья и бросаясь на незнакомца.

Тот не ожидал увидеть ворона-исполина, на миг замер, и Коварному хватило этого, чтобы сверху упасть на обидчика и сшибить его с коня.

Тот выхватил меч, Сархад сменил облик и обнажил своей.

Поединок был не в равном: человек сильнее, сидхи превосходил его ловкостью и быстротой. Меч из белого дерева многократно острее, но клинок человека мог сломать его, как простую палку.

У них было еще одно неравенство: человек стремился убить, а Сархад на это не имел права. И чем дольше длился их поединок, тем меньше он хотел бы это сделать, даже и не будь запрета.

Такого бойца Коварный еще не встречал. Спокойный. Уверенный. Хладнокровный. Невероятно искусный и очень выносливый.

Выносливый – по человеческим меркам.

Коварный, чьим преимуществом была быстрота, заставил его изрядно побегать. И нанес пару легких ран в незащищенное кольчугой тело: в сумерках преимущество было на стороне сидхи.

Была глубокая ночь, когда Сархад, отскочив шага на три, сказал:

– Довольно. Путь в Карбонек открыт. Входи. Только назови прежде свое имя.

Коварный кивнул в сторону замка – и по озеру, не управляемая никем, проскользнула ладья от замка к внешнему берегу.

– Почти как дома, – усмехнулся незнакомец, глядя на это. – Мое имя – Гвальхмаи.

– Сын Владычицы Озера?

– Он самый. А ты?

– Страж Вороньего замка, – уклончиво ответил Сархад. – Едем, Увечный Король ждет тебя.

Сын Ниневы, я слышал о тебе.

Благородное сердце.

Благородная речь.

Благородный клинок.

Взращенный на Авалоне и прославившийся на весь Прайден.

Твой сын был создан не для этого мира, а ты – воистину лучший из людей.

А человек не может быть лишен недостатков. Есть они и у тебя, как у всякого из вашего народа. Разница лишь в том, что дурной человек потакает своим слабостям, а ты – борешься с ними едва ли не отважнее, чем с врагами Прайдена.

Котел Керидвен ждет тебя. Или – сейчас уместнее было бы назвать его Святым Граалем?

Вот и третье кресло у нашего стола. Вот мед и яства для тебя. Входи, отдохни, отпразднуй с нами свою победу.

– Добро пожаловать в замок Карбонек, Гвальхмаи, – сказал Увечный Король. – Прости, что не встаю приветствовать тебя: рана не дает.

– Мой господин, – воитель склонился.

– Я хорошо знал твою могущественную мать, мой мальчик, но твоя слава превзошла ее.

Гвальхмаи поклонился еще раз.

– Сядь за стол с нами, мой мальчик. Или ты хочешь сперва перевязать свои раны?

– Это царапины, – отмахнулся Гвальхмаи.

Сархад за его спиной кивнул: именно так.

Воин Артура не заставил себя уговаривать и принялся за еду. Сидхи, усталый после неожиданного трудного боя, вытянулся в кресле и осушал чашу за чашей. Вран не донимал гостя расспросами, дожидаясь, пока тот утолит первый голод.

Но вопрос задал сам Гвальхмаи:

– Кто-нибудь уже был здесь?

– Только твой сын.

– Галахад? И… что?

Бендигейд Вран вздохнул:

– Отвечу тебе прямо. Он ушел от нас. Ушел к своему богу. Котел Керидвен предстал ему простой глиняной чашей, наполненной кровью. Ты лучше моего знаешь, что это.

Гвальхмаи кивнул, ответил:

– Он был слишком чист для нашего мира. Надеюсь, тот мир, куда он ушел, достаточно чист для него.