Альвдис Рутиэн - Между [litres]

Не сделаю… а хочется.

Вина! Еще!

Проклятье…

Она твоя жена, ты любишь ее, и она любит тебя – в моих глазах это больше, много больше, чем брак по закону, и я никогда больше не осмелюсь взглянуть на нее иначе, чем на твою жену, но!

…лучше бы ты казнил меня как предателя.

Как ты жесток в своем милосердии…

На следующий день Динас позвал Марха поговорить с глазу на глаз.

Тот пришел – улыбающийся, счастливый и не верящий в то, что в мире осталась забота и тревога. Ну, в мире, может быть, и осталась… но не в Корнуолле.

Сенешаль сурово посмотрел на него:

– Марх, ты совершаешь ошибку.

Тот не ответил, удивленный.

– Марх, подумай о Друсте.

– С Друстом всё в порядке, разве нет? Ты ведь говорил с ним – тогда, в Бельтан? Он знает, что это было заклятье и что я не виню его?

– Я говорил, и он всё это знает. Но, Марх, с ним должен поговорить ты . Откровенно. Начистоту.

Марх посерьезнел, возвращаясь к реальности из счастья любви.

– Динас, такой разговор будет оскорбителен для нас обоих.

– Но ты же говорил с Эссилт. Ей ты помог одолеть заклятье, сбросить его власть. Помоги и Друсту.

– Он взрослый мужчина, он может справиться и сам.

– Марх, он твой сын, пусть и не по крови. Неужели отец оставит сына без помощи?

– Сгорать от стыда нам обоим – странная помощь, Динас. Друст справится сам. Уже справился. Я уверен.

Сенешаль покачал головой:

– А я уверен в обратном. Марх, ему нужна твоя помощь! Очень нужна. Если ты не дорожишь им как сыном (хорошо, у тебя теперь есть Перинис) – то вспомни хотя бы о том, что Друст был и остается твоим наследником!

– Об этом я никогда и не забывал, – жестко ответил Марх. – Ты ошибаешься, Динас, но прав в одном: мне надо поговорить с ним. И немедленно.

Динас вздохнул:

– О чем ты собираешься говорить с ним, если не о снятом заклятье?

– О том, что он – наследник Корнуолла.

Марх нашел Друста на берегу: тот упражнялся со своими «саксами» – забавно, так теперь называли себя уцелевшие в той битве.

Увидев подошедшего короля, воины замерли.

Марх кивнул племяннику: дескать, отойдем.

– Да, дядя?

Тот улыбнулся:

– Я заметил, что ты давно не мальчик.

Друст улыбнулся в ответ.

– И помнится мне, – продолжал Марх, – что ты наследник Корнуолла. Так что пора тебе заняться делом.

– Каким, государь?

– Говорят, ты хорошо умеешь наводить порядок в глуши…

– Опять отправляться на пустынный берег?

– Нет.

Марх присел на камень, огладил бороду и спросил:

– Что ты думаешь о Гелливике?

Этот замок – единственная земля в Корнуолле, что принадлежит не нам, а Верховному королю. Правда, за эти века верховные короли менялись столь быстро, что и не уследишь… но неважно. Рано или поздно Бендигейд Вран найдет себе достойного преемника.

И Корнуоллу стоит позвать к себе такого гостя. Пригласить – в его собственный замок.

Со всем уважением к правителю Ллогра – и к собственному могуществу.

Друст, Гелливик давно заброшен. Там правит Ухтрид Фариф Драус – тот самый рыжий бородач, любитель обматывать столбы бородой… Ну да, его бороду ты помнишь – в отличие от его имени. Он славный нелюдь, добрый и веселый, но в правители он не годится. Короля людей не пригласить в замок, где правит Ухтрид.

Поэтому, Друст, я отправлю тебя туда наместником. Ты смог отразить нападение саксов – и думаю, что в битве с запустением ты тоже не потерпишь поражения. Ухтрид поможет тебе – если ты будешь внятно говорить, что тебе нужно. Он не очень понимает мир людей, но – щедр и отзывчив.

Так что я отправляю тебя в глушь – моим наместником. И рассчитываю, что не позже, чем через год, Гелливик перестанет быть глушью.

– Хорошо, государь, – кивнул Друст. – Когда мне ехать?

– Решай сам. Ты можешь уехать сейчас и зимовать там. А можешь до Имболка остаться в Тинтагеле. Поговорить с эрлами, подготовиться к поездке…

– Дядя, ты хочешь, чтобы я не торопился с отъездом?

– Не о моих желаниях речь. Я хочу, чтобы по всему Прайдену заговорили о славном дворе в Гелливике. А в такую поездку не собираются за один день.

Друст кивнул:

– Я понял. Глушь – это враг опаснее саксов. И у меня есть зима на сборы.

– Поговори и с нелюдью, – добавил Марх. – Если захотят уехать с тобой – это будет отлично. Запомни: если Гелливик затмит Тинтагел – я буду только рад.

Через несколько дней Марх всё это повторил в собрании эрлов – и Друста, который пока никуда не уезжал, стали как-то сразу называть «правитель Гелливика».

Начались неспешные сборы. С дружиной наследника всё было ясно, и на осенних пирах эрлы рассуждали, кому стоит уехать в новую столицу, кому нет; Друст сидел уже не за королевским столом, а среди своих новых вассалов… за стенами Тинтагела шумели осенние дожди, а в замке всё яснее и четче становилось деление на «эрлов Марха» и «эрлов Друста».

Марх был рад этому.

Мальчику (который давно не мальчик!) пора, наконец, стать правителем. То-то Ирб был бы рад, доживи он…

Динас одобрительно кивал: видно, что Друсту сейчас не до переживаний о королеве. Даже если безумная любовь не прошла – сборы в Гелливик вытеснили ее в самые глухие закоулки души сына Ирба.

У меня есть сын.

Проклятье, я слишком привык мыслить как король. Перинису никогда не унаследовать Корнуолл – и поэтому я ни разу по-настоящему даже не поговорил с ним.

Корнуолл, Аннуин, долг, судьбы миров… если я высвобождаюсь из всего этого, то только ради Эссилт.

Друст мне важнее Периниса.

А ведь так нельзя.

Нельзя мерить человека только по тому, хорош он или плох для великих королевских дел. И не-человека тоже нельзя мерить этой меркой.

«Мой сын». Такие простые слова. Такие непривычные.

Сын, с которым надо знакомиться. Как с чужим.

За эту осень как-то само собой вышло, что Периниса стали считать слугой Эссилт.

Неудивительно: Бранвен – ее служанка, а этот юноша всегда с невзрачной ирландкой.

И если Марх искал правильные слова для своего сына – то Эссилт находила их. Не ища.

Она отправлялась гулять, беря с собой только Бранвен и Периниса, – и никто не видел миг превращения, а юный Сокол парил в облаках, радуясь свободному полету, и Эссилт улыбалась, разделяя его счастье, а Бранвен – не столько глазами, сколько чутьем – следила, не подглядывает ли кто-нибудь за ними. Не стала ли тайна Периниса известна чужому?

Но нет.

Верная мужу королева не интересна никому, ее слуги не интересны тем более.

Отец, всё это неважно.

Что – «всё»? Ну… эти твои рассуждения о семье, Корнуолле, обо мне и Друсте…

Отец, жизнь прекрасна. Бескрайне небо, просторна земля, глубока магия Аннуина, велика сила Корнуолла. Этим можно просто наслаждаться – и ни о чем другом не думать.