Альвдис Рутиэн - Между [litres]

Да, я понимаю: ты не можешь так.

Но я ведь – не ты. И не могу стать твоим подобием. И не хочу… да и ты – не хочешь.

Кто сказал, что сын короля обязан быть его наследником?

Я буду рад стать твоим вестником. В один миг слетать к Арауну, принести весть от тебя. Еще через миг – принести ответ тебе.

Что дурного в том, что сын короля – только вестник? Не более того?

Менгиры. Каменные стражи Аннуина. Иные покосились, иные высятся так же грозно и сурово, как и века назад. Что камню человеческое время?

Ветер. Серебряные потоки вьются, оплетают менгир вязью более хитрой, чем на лучшей из ирландских фибул.

Разговор. Без свидетелей, а значит и без облика. Нет нужды притворяться то человеком, то иным существом. Не первый век друг друга знают. И даже не первую тысячу лет.

– Гругин. Ты ничего не чувствуешь?

– Чувствую? Я много что чувствую, Динас. Силу. Прилив силы. Радость. Наш маленький Друст поедет в Гелливик, и…

– …и станет щитом для Марха.

– Ерунда. Вот сейчас Марх не нуждается в щите.

– Нуждается. С того дня, как проиграл Битву Деревьев. С того дня, как Гвин перерезал ему пути. Рианнон и Араун могут в любой день лишить его власти.

– Глупости! – взревывает ветер. – Я не призна́ю другого короля.

– Одолеет тебя – признаешь.

– Динас, ты поглупел среди своих людей! Ты стал мнителен, как старуха, и каркаешь, как мокрая ворона! Сейчас власть Марха тверже, чем за все века. Мы победили римлян. Мы вернули священное стадо. Саксов много, но они горят, как солома. Я бил их, я топтал их и знаю, как легко они умирают. Это не римляне!

– Это не римляне, да.

– Ну вот! А Друст станет править в Гелливике… править от имени Марха, и все победы Друста над саксами станут победами нашего Коня!

– Ты так твердо веришь в эти победы?

– Верю?! – хохочет ветер. – Я вижу их! Мы соберем в Гелливике славную компанию. Я, Ухтрид, Мену, сын Тейргваэдда, Хендебестир… да наших столько придет туда, что даже Ллаунроддед не удержится, войдет в дружину собственного ученика! Ну и люди, конечно. И все мы будем считаться войском Верховного короля Прайдена. Да мы размелем саксов как зерно! И всё – от имени Марха и бренина людей, кем бы он ни был!

Хохот ветра становится ураганным. Трещат ветви, клонятся стволы, мелкие камни срываются со склонов.

Менгир словно не замечает этого, и мысли его тяжелы, как вековечные глыбы:

– Ты это видишь… главный зал Гелливика со множеством огней, сборище человеческих и нелюдских воинов за круглым столом…

– Круглым? Почему круглым? А… почему бы и нет!

– …кресло Верховного короля, скорее пустующее, чем занятое…

– Занятое лучше! Только кем? Уж явно не Гуртейном!

– …рядом сидит Друст, наместник сразу двух бренинов – Аннуина и Прайдена, на стенах – трофеи, за плечами – победы и слава, и они же впереди…

– Да! Да!

– Гругин. Неужели ты не чувствуешь, что ничего этого не будет?

– Воро́на, – насмешливо свистит ветер. – Злая мокрая ворона. Хватит каркать. Как всего этого может не быть?! На Имболк мы будем в Гелливике, разогнать запустение Друст сможет за месяц, а уж мы помо-о-ожем!..

– Друст не приедет в Гелливик. Ни в этот Имболк, ни в следующие.

– И кто же ему помешает?

– Не знаю! – может ли камень скрежетать отчаяньем? Не может, но скрежещет. – Знал бы, не звал бы тебя.

Ураган стихает – уже не рев, но вздох:

– Динас, довольно страхов. У Друста нет врагов, которых стоило бы опасаться. Только завистники. Мелочь.

– Завистник имеет дурную привычку бить в спину.

Поздняя осень. Серое небо, промозглая сырость, злые ветра.

– А ведь он влюблен в нее до сих пор, а, Деноален? – Андред вертит в пальцах кинжал.

– Да, господин. Он пытается избегать встреч с ней, и ему почти всегда это удается. Но если нет – он злится. Заметно злится.

– Жаль, что они больше не любовники.

– Жаль, господин.

– Он скоро уедет. Марх позаботился о том, чтобы этот негодяй снова прославился на всю страну! А ведь король мог бы отдать Гелливик мне! Ведь я – правнук самого Бендигейда Врана! Марх обещал моему деду сделать его королем. И что? он даже не дал мне клочка корнуолльской земли во владение!

Деноален молчит. Андред ходит по комнате, распаляясь всё больше:

– Мы могли бы обвинить его перед Мархом… Если бы этот щенок пришел к королеве! Если бы только хоть один раз! – ему был бы конец.

– Мой господин… я попробую…

– Что? Что ты попробуешь? Убедить Друста снова стать любовником этой рыжей ирландки? – голос Андреда дрожит злой насмешкой.

– Я попробую найти врага Марха и договориться с ним.

Он пообещал.

Я принес ему в жертву черного козла, метнув со скалы в море, – бедное животное отчаянно пыталось выплыть, но волны поглотили его, как жадные зубы хищника смыкаются на добыче. Я крикнул морю: «Помоги нам одолеть Друста! Помоги нам справиться с королевой! Помоги, ведь все же знают, как ты ненавидишь Марха!» Мой голос потонул в реве прибоя, как только что – жертвенный козел. И в реве волн я услышал одно лишь слово:

– Ка-а-арлик!

Что за карлик? Почему – карлик? Чем карлик поможет нам?

Не знаю.

Я бы мог вдохнуть священных трав, уснуть и получить ответ во сне. Я так и сделаю, если не увижу карлика сегодня.

В канун Самайна.

Всего несколько дней – и все силы Аннуина вырвутся на землю людей в ту единственную ночь, когда никто – ни люди, ни друиды, ни сами боги не в силах воспрепятствовать этому. Да что Аннуин – в эту ночь всколыхнется и ан-дубно, не-мир . И я слышу, как – незрим для людей, нарастает прибой силы и ярости. В Самайн он обрушится на нас, и смерть тому злосчастному, кто выйдет из дому в ту ночь.

Да, Андред. Да, мой эрл. Манавидан… или лучше назвать его ирландским именем Мананнан – обещал: Друст не переживет Самайна.

И поможет нам в этом карлик.

Нет, мой эрл, я не знаю, что это за карлик. Но я пойду встречать его. Не так уж много карликов, я думаю, придет перед Самайном в Тинтагел.

Сыграем, Друст? Ставка достойна наследника бренина : твоя судьба.

Веревку пробуют на разрыв перед тем, как доверяют ей груз. Твою верность на прочность попробуем не в Имболк – в Самайн.

Сколько всего тебе пообещали! И замок не хуже Тинтагела, и дружину как у Марха, и даже круглый стол. Щедро одарен внук Рианнон. Ну так прими подарок и от меня: одно испытаньице. Самое простенькое. Самое легонькое. Самое последнее.

Выдержишь – прикатится к тебе круглый стол. Нет – сам катись отсюда.

Даже в тавлеях, Друст, кроме коня есть еще и слон. Вот беда – нету слонов у старого нищего Фросина, римляне было привозили, да добрая девушка Боудикка зарезала их, и съели воины мясцо заморское, бедному Фросину и уха слоновьего на ужин не оставили.