Себастьян Кастелл - Убийца королевы [litres][с иллюстрациями]

— Игра называется «Побег из тюрьмы», — сказал я и, перевернув карты картинками вниз, принялся передвигать их по столу туда-сюда. — Всё, что вам нужно сделать, это помочь изгою сбежать. Не волнуйтесь — в конце концов, он невиновен.

Бракиус рассмеялась.

— Все преступники так говорят.

Я проделывал этот трюк полдюжины раз с маршалами в приграничных землях, и клянусь, каждый раз без исключения они отпускали одну и ту же шутку.

— Хорошо. Итак — где наш заключённый?

Фэн ткнул пальцем в среднюю карту. Я перевернул её. Это был изгой.

— Ну, видите? Проще простого.

Фэн улыбнулся.

— Значит, теперь я забираю монету, верно?

— Сейчас я делал всё довольно медленно. Как насчёт того, чтобы сыграть по-настоящему?

— Хорошо, — сказал он и подался вперёд так, что его лицо оказалось в шести дюймах от карт.

На этот раз я передвигал карты туда-сюда вдвое быстрее. Когда я остановился, он снова ткнул пальцем в среднюю.

— Вы уверены? — спросил я.

— Эта, — ответил он.

Я её перевернул. Конечно, это был изгой колесниц.

— Что ж, хорошо! — сказал Фэн и взял монету. — Вот вам и господин Обалденный картёжник!

Я улыбнулся.

— Да ладно… Дайте мне шанс отыграться.

И я бросил на стол ещё одну серебряную монету.

— Просто отойди оттуда, Фэн, — предупреждающе сказала Бракиус.

Фэн посмотрел на меня. Его язык извивался во рту, как змея, пока маршал прикидывал свои шансы.

— Думаю, я смогу это сделать.

— Молодец, — ответил я.

И снова проделал тот же трюк. И снова Фэн показал на среднюю карту. Я перевернул её — это был изгой требушетов.

— Ха! Видишь, Бракиус? Две серебряные монеты в мой карман.

Бракиус подозрительно взглянула на меня.

— Думаю, сегодня вечером ты ставишь выпивку.

— Может быть. А может быть, и нет, — сказал Фэн.

Его лицо осветила широкая глупая улыбка.

Я положил на стол ещё одну серебряную монету.

— О нет… думаю, двух вполне достаточно, господин картёжник.

— Ой, да ладно, — сказал я. — У вас к этому прирождённый дар. Да и что самое худшее может случиться? Даже если я выиграю этот заход, вы всё равно уйдёте с серебром.

— Не знаю… А, дьявол, давайте. Я чувствую, что мне везёт!

— Поехали, — сказал я.

На этот раз я передвигал карты быстрее, чем в предыдущие разы. И делал это долго, крутя их быстрее, чем можно было уследить. Когда я, наконец, остановился, у Фэна был сердитый вид.

— Вы пытаетесь меня надуть?

Я пожал плечами.

— Вы согласились. Я никогда не говорил, что не могу делать это быстрее.

У Бракиус тоже был не очень довольный вид.

— Ну же, выбирайте карту.

— Не торопи меня, — сказал Фэн.

Он уставился на рубашки карт так, будто думал, что сможет увидеть сквозь них, если как следует постарается. В конце концов он ткнул пальцем в карту слева.

— Хорошо, здесь у нас…

— Нет, — сказал он. — Вы потянулись к ней слишком быстро. Я хочу эту.

Он снова положил палец на среднюю карту.

— Вы уверены? — спросил я.

— Чертовски уверен.

Я нехотя перевернул карту, снова показав изгоя.

— Йо-хоо! — закричал Фэн. — Это моя недельная плата, Бракиус!

Бракиус покачала головой.

— Дьявол, Фэн, должна признаться, я впечатлена. Как ты это сделал?

— У меня фамильные глаза, — сказал он гордо. — Мой папа, бывало, мог подстрелить орла из арбалета с расстояния в двести ярдов. Быстрые глаза — вот на что господин картёжник не рассчитывал.

Никто и никогда, из арбалета любой работы, не попадал в движущуюся мишень с двухсот ярдов.

— Ещё одна попытка? — предложил я.

Фэн как будто задумался над этим, но тут вмешалась Бракиус:

— Ни в коем случае. Для одного дня достаточно веселья, и я знаю, как работает подобный люд. Нет, господин… Просто уйдите со своим проигрышем, друг.

Я вздохнул.

— Хорошо, но вам не кажется, что вы можете хотя бы позволить мне взглянуть на приговор, всего на секундочку?

Бракиус покачала головой.

— Вон, — сказала она. — Возвращайтесь завтра и попытайтесь снова застать магистрата.

— И принесите ещё монет, — сказал Фэн, хихикая. — Мне не помешают новые кожаные штаны.

Мариадне хватило порядочности подождать, пока мы выйдем на улицу, прежде чем она начала на меня вопить.

— Это был ваш большой план? Проигрывать деньги тупоумному головорезу, который оказался на маршальской службе только потому, что был арестован за пьянство, а после заблудился по дороге в свою тюремную камеру?

— Они никогда не отдадут нам приговор, — сказал я. — Лучше поддерживать с ними дружеские отношения.

— Я даже не понимаю, в чём суть трюка! Вы просто передвигаете те же самые три карты снова и снова, пытаясь спрятать изгоя, которого он без труда находит!

Я фыркнул.

— Шутите? Этот парень каждый раз упускал изгоя. Трюк был в том, чтобы убедить его, что он действительно показал на правильную карту.

Я сунул колоду в карман.

— Вообще-то, я облажался на второй сдаче и показал ему изгоя требушетов вместо изгоя колесниц, но никто не обращает на такое внимание, когда выигрывает.

Недоумение на лице Мариадны и вправду было довольно милым.

— Значит, вы направляете свою, как я полагаю, немалую ловкость рук на то, чтобы потерять деньги?

— На то, чтобы поддерживать дружеские отношения, пока суд да дело.

На другой стороне улицы Рейчис помечал свою территорию на стволе брусничного дерева, уход за которым, судя по всему, стоил немалых денег.

— Вижу, ваше животное тоже усердно трудится, — сказала Мариадна.

— Ну как, повезло? — подойдя к белкокоту, спросил я.

Рейчис посмотрел на меня одним из тех взглядов, которые говорят, что «везение» требуется только голокожим. Покопался в маленькой кучке земли и показал смятый лист пергамента. Я вытащил его и протянул Мариадне.

Она потрясённо посмотрела на приговор, потом на Рейчиса.

— Значит, это правда? Он и вправду вас понимает?

Я пожал плечами.

— Кто знает. Может, ему просто крупно везёт.

— Я…

Мариадна посмотрела на меня в замешательстве, которое постепенно переросло в нечто сродни извинению.

За последний год я научился не дать себя одурачить, смутить или ещё как-нибудь потешиться надо мной красивой женщине. Те из них, кто не испытывали отвращения к моей Чёрной Тени, вскоре учились отвращению, видя, как на метки реагируют другие люди. Но в Мариадне и в том, как каждая её мысль одна за другой словно появлялась на её лице, было нечто, перед чем было трудно устоять. Несмотря на все привилегии её происхождения, те же самые обстоятельства угрожали отобрать у неё всю радость жизни.

— Извинения — позже, — сказал я. — Что в приговоре?

Она прочитала документ и протянула мне.

— Будь он проклят. Гори он в аду!