Себастьян Кастелл - Убийца королевы [litres][с иллюстрациями]

— Кто?

— Леонидас! Он солгал, как я и думала. Он сказал королеве, будто умолял магистрата о милосердии, но здесь написано: он поклялся, что Тасия напала на него преднамеренно, с целью подорвать безопасность армии северной границы. Вот почему магистрат воспринял нападение как измену.

Имея некоторый личный опыт, касающийся склонности Даромена обвинять в государственной измене тех, кто просто совершил ошибку — например, вытер кровь флагом или пытался заколоть военных командиров, — я внимательно прочитал документ. Дароменские судебные приговоры довольно обстоятельны, в них подробно описывается, какие факты учтены магистратом, что сочли заслуживающим доверия, какие факторы определили приговор и кто подписал смертную казнь…

— Да, дело плохо, — сказал я.

— Что? Что такое?

— У нас есть проблема покрупнее Леонидаса.

— Так расскажите мне!

Я гадал, почему мелкий местный судья рискнул казнить компаньонку знатной женщины, близко связанной с королевой. Всё, что ему нужно было сделать, это уменьшить тяжесть обвинений, превратив измену в вооружённое нападение или просто в покушение на убийство — и приговорить Тасию к пожизненному заключению. Тем не менее он пошёл дальше и санкционировал её казнь. При нормальных обстоятельствах подобное решение требует, чтобы виновного доставили в столицу и поставили перед монархом для окончательного вынесения приговора.

Я протянул Мариадне приговор и показал на исполнительный указ.

В нижней строке стояли печать и подпись: «По приказу Джиневры, Императорского Величества Дарома».

Графиня Мариадна оказалась способна на гораздо большую негодующую ярость, чем я предполагал. Только в надежде помешать ей схватить ближайшие вилы и, пройдя пешком весь путь до столицы, лично объявить войну королеве Дарома, я с огромным трудом убедил маршала Бракиус позволить мне посетить Тасию во второй раз.

— Вы любите этих женщин? — спросила маршал, ведя меня по узкому тюремному коридору.

Благодаря её ворчливому, но почти нежному тону казалось, будто мы внезапно стали старыми друзьями.

— Ни в малейшей степени, — ответил я. — Просто пытаюсь сделать свою работу.

— Какую именно?

Я пожал плечами.

— Дам вам знать, когда сам догадаюсь.

Бракиус засмеялась и хлопнула меня по спине, словно говоря: «Ты кажешься милым парнишкой, и наверняка будет стыдно, если мне придётся размозжить палицей твоё лицо».

Когда мы, наконец, добрались до камеры Тасии, маршал помедлила, отперев дверь, и тихо сказала:

— Она хорошая девочка. Не знаю, почему она сделала то, что сделала, но не из жестокости и не из трусости. Если вы считаете, что можете ей помочь, лучше делайте это быстро.

— Да? А если я смог бы вытащить её отсюда, что тогда?

Маршал Бракиус оглянулась на меня; в её глазах засияло нежное сочувствие, но оно не шло ни в какое сравнение с непреклонной решимостью в них.

— Тогда мы будем преследовать вас, мальчик, до конца земли.

Она повернулась и двинулась по коридору.

— Но это большой мир. Может, у нас уйдёт целый месяц, чтобы вас найти.

Улыбка, осветившая лицо Тасии, когда мы с Рейчисом вошли в её камеру, взгляд, который она переводила с меня на Рейчиса и обратно, заставили меня заново оценить её внешность. По-своему она была такой же хорошенькой, как и любая женщина, которую я когда-либо встречал.

«Красота — это то, что видишь, когда перестаёшь сосредотачиваться на деталях и начинаешь замечать всего человека». Типичная странная аксиома Фериус постепенно приобретала смысл. Небольшой.

Тем не менее трудно было представить, чтобы Леонидас видел Тасию такой же, как я теперь, и я сомневался, что генерал рискнул бы своим будущим, лишь бы затащить её в постель. Но простая правда заключалась в том, что Тасия застряла здесь, а самодовольный, самовлюблённый мерзавец Леонидас разгуливал на свободе, и из-за этого мне хотелось воткнуть в него нож.

— Спасибо, — сказала Тасия, когда я сел на один из деревянных стульев.

— За что?

— За них.

Она показала на одну из карточных колод, которые я ей оставил.

— Я и забыла, как сильно любила карты.

Пока Рейчис забирался к Тасии на колени, я взял стандартную дароменскую колоду и принялся тасовать.

— Вы часто играли в карты?

— Достаточно, чтобы время от времени выигрывать, — сказала она. Левый уголок её рта ещё больше приподнялся и она улыбнулась.

Тасия заставила появиться из рукава своего платья серебряную монету.

Я удивленно рассмеялся.

— Вы играли с Фэном, маршалом, не так ли?

Её улыбка стала шире.

— Он не очень хорошо играет.

— Вы когда-нибудь играли с Мариадной?

— О нет, графиня не любительница карт. Её муж Арафас время от времени играл, пока…

— Пока Леонидас не приказал его убить и не обвинил в этом забанских налётчиков? — спросил я.

Улыбка исчезла, и молчание Тасии означало, что ответа не будет.

Я сдал карты и решил подойти к делу по-другому.

— Вы ведь играли и с королевой?

Тасия взяла свои карты и принялась рассматривать, прикрывая от меня ладонью.

— Часто — когда она была младше и посещала графиню.

— Вы бы сказали, что королева хорошо играет в карты?

— Вы играли с ней, не так ли? — спросила она.

— Да, но слегка сомневаюсь, кто кого обыграл.

Улыбка Тасии вернулась.

— Разве не говорится: если ты не знаешь, кто за столом дурак, это наверняка ты.

Она посмотрела на меня, склонив голову набок.

— Почему вы решили стать профессиональным картёжником, Келлен?

— Вообще-то я не решал. Я просто выяснил…

— Выяснили что?

Когда знаешь, что человеку предстоит умереть, почему-то кажется, что лгать ему не годится.

— Уже некоторое время я говорю себе, что азартные игры — такой же хороший способ зарабатывать на жизнь, как и любой другой. На самом деле даже лучше многих, поскольку я забираю деньги у людей, которые мне не нравятся и которым не нравлюсь я. Но правда в том…

Я покрутил карты между пальцами, заставив их танцевать, слушая, как они шуршат друг о друга.

— …Что когда я тасую колоду, я слышу её голос.

Я раскрыл карты веером и закрыл.

— Когда я смотрю на свою сдачу, я вижу, как она улыбается мне в ответ.

Голос Тасии был очень тихим:

— Вы, наверное, очень её любили.

— Не так, — сказал я. — Дело в том… Она заставила меня поверить, что я могу быть человеком, которого стоит узнать получше.

— А теперь?

— Теперь я больше не знаю, кто я. Я просто знаю, что мне не нравится человек, который смотрит на меня из зеркала.

Я положил свою первую карту картинкой вниз, и Тасия сделала то же самое.

В «Рукава воров» играют, выкладывая два столбца карт. Только одна масть, в данном случае колесницы, добавит вам очков, но с помощью требушета вы можете украсть колесницу другого игрока. Если он выложил стрелу, когда вы выложили требушет, ваш требушет забирают. Потеряете десять очков требушетов — и игра окончена. Если вы гадаете, для чего клинки, — каждая карта с клинками, какой вам приходится ходить, убирает колесницу из вашего столбца. В «Рукавах воров», как и в жизни, бросить клинок означает лишь попасть в ещё большую беду.