Себастьян Кастелл - Убийца королевы [litres][с иллюстрациями]

Мариадна встала и направилась к выходу из большого шатра, потом повернулась и сказала:

— Обещаю, ваше величество, вскоре приехать во дворец, чтобы посетить вас ещё раз и возобновить нашу дружбу.

— Я считаю, графиня Мариадна, что при дворе сейчас очень многолюдно, и погода покажется вам ненастной. Честно говоря, я бы чувствовала себя намного спокойнее, если бы знала: отныне вы останетесь в своём доме в Урбане Сарриксе. Когда я решу, что климат стал для вас благоприятнее, я вас призову.

Королева шепнула что-то одному из маршалов, и он объявил:

— Сегодняшнее совещание окончено. Двор свободен.

Толпа двинулась из палатки, и я направился следом за остальными.

— Только не вы, — сказала королева.

Да, я определённо спёкся.

Королева подождала, пока шатёр опустеет. Мартиус ушёл одним из последних, бросив на меня сочувственный взгляд и коротко пожав мне руку, прежде чем присоединиться к остальным на пирушках… Или на других увеселениях, ожидавших людей, которым ребёнок не в состоянии надрать задницы.

Я подошёл к трону. Рейчис последовал за мной. Даже он низко опустил хвост.

С минуту королева молчала, ожидая, пока последние задержавшиеся в шатре не окажутся там, где уже не смогут нас услышать.

— Я думала, ты мой друг, — сказала она.

— Ваш друг?

Услышав такое, я невольно опешил. Я ожидал гнева, ярости, даже угроз, но не жалобной мольбы печальной и неуверенной одиннадцатилетней девочки.

— Я не собирался вам вредить, — сказал я наконец.

Произнесённые вслух, эти слова оказались такими же неубедительными, какими были в моей голове.

— Но навредил. Ты выставил меня слабой перед двором, а потом внёс раскол между мной и мощной частью моей армии.

— Это опять-таки не входило в мои намерения.

— Значит, ты дурак, который действует, не подумав.

«Что ж, это в любом случае правда».

— Вы не оставили мне выбора, ваше величество.

Она ударила маленькими кулачками по подлокотникам трона.

— Всё, что тебе следовало сделать, — не вмешиваться!

— И позволить Тасии умереть?

— Да! И позволить ей умереть! Люди умирают, Келлен. Насколько я понимаю, иногда они умирают, потому что ты их убиваешь!

— Она такого не заслужила.

Я заколебался, не зная, что сказать дальше. Я действительно не пытался навредить королеве или даже вызвать в ней чувство вины, но в конце концов не смог остановиться.

— Тасия вас прикрывала. Кажется, она очень вас любит.

Королева выглядела убитой горем, но быстро взяла себя в руки.

— И я люблю её, Келлен. Графиня Мариадна не всегда была моей любимой кузиной, знаешь ли. Маленькой я ужасно её боялась. Возможно, ты заметил, что у неё вспыльчивый характер. Это Тасия заботилась обо мне, когда отец привозил меня в гости.

— Тогда…

— Закон есть закон, Келлен. Я не могу нарушать его в угоду своей прихоти. На самом деле королева строже всего должна следовать своим законам.

— Тогда зачем вы меня туда послали?

— Я уже сказала — чтобы утешить её в последние часы.

— Она лжёт, — сказал Рейчис.

Глаза королевы гневно вспыхнули.

Хвост Рейчиса дёрнулся.

— Сколько угодно зыркай на меня, малышка, я белкокот!

Королева повернулась ко мне.

— Ты мне верен, Келлен?

— Я…

Как бы вы ответили на такой вопрос? Ясно же — ложью. «Ой, ваше величество, конечно. Я имею в виду, я вообще-то едва вас знаю и почти уверен, что вы используете меня и выбросите так же быстро, как Тасию, но давайте не будем ставить под вопрос мою абсолютную преданность вашей королевской особе».

— Нет, ваше величество, — сказал я. — Я вам не верен. Вы — королева самой могущественной в мире страны, а я парень, чей единственный друг — белкокот.

— Деловой партнёр, — поправил Рейчис.

— Деловой партнёр, — повторил я. — Я сделаю всё, что могу, чтобы вас не предать, ваше величество, но в конечном итоге мне придётся заботиться о себе и Рейчисе.

— Значит, мы не можем быть друзьями?

Меня как будто упрекала самая одинокая девочка в мире.

— Здесь нет никого, с кем я могу поговорить, и в моём столичном дворце тоже никого нет. Да и во всей моей стране. По-настоящему поговорить. Нет ни одного человека, которому я могу довериться.

Её глаза встретились с моими.

— Я надеялась, что смогу довериться тебе, Келлен.

Один вопрос непрерывно беспокоил меня с того самого дня, как я впервые встретил королеву. В моей голове снова всплыло упоминание Мартиуса о том, что с королевой совещалась аргоси.

— Почему? Потому что какая-то странствующая аргоси появилась при дворе и упомянула обо мне?

Королева мгновение смотрела на меня широко раскрытыми глазами, потом засмеялась.

— Уверяю тебя, Келлен, хотя Путь Шипов и Роз действительно упоминала о тебе, она не советовала взять тебя на службу.

Путь Шипов и Роз? Значит, Рози была при дароменском дворе, а не Фериус?

— Аргоси встречаются с любым монархом, который даёт согласие на аудиенцию, — продолжала королева. — Они приносят новости о мире, лежащем за пределами наших границ, роняют загадочные намёки о заговорах и махинациях, которые могут подтолкнуть континент к войне. Мой отец прислушивался к их советам. И я пыталась, насколько могла.

— И что посоветовала вам на этот раз Путь Шипов и Роз, ваше величество?

— Она сдала мне свои карты аргоси. — Улыбка королевы исчезла. — Масть «щиты» означает дароменскую цивилизацию. Как она ни перекладывала карты, каждая сдача, каждый расклад показывали впереди один и тот же путь. Я не доживу до тринадцати лет. Я никогда по-настоящему не возглавлю свой народ.

Она встретилась со мной взглядом.

— Если только в руки мне не попадёт новая карта. Другой масти.

Такое имело смысл. Фериус всегда говорила, что аргоси — не предсказатели, но, поскольку их колоды точно отражают структуры власти внутри народов, они могут различить, как именно неизбежно столкнутся эти силы. В культуре, тяготеющей к империи, ослабленной загниванием и собственной продажностью, идеалистичный одиннадцатилетний ребёнок ни за что не смог бы прожить достаточно долго, чтобы отыскать путь вперёд для своего запутавшегося народа. Ей требовалось нечто новое. Нечто, способное изменить саму игру.

— Почему я? — спросил я. — Вы только и знаете обо мне, что я — опальный джен-теп с проклятием Чёрной Тени. У меня нет ни союзников, ни денег, ни власти. Мой собственный отец однажды выдал ордер-заклинание за мою голову. Вы не можете представить лучшего образчика ходящей, говорящей беды. Любой здравомыслящий монарх приказал бы казнить меня в день нашей встречи.

— Мы не так уж сильно отличаемся, как ты думаешь, — сказала королева.

Мне захотелось рассмеяться. Я чуть было не рассмеялся. Но меня остановила печаль в её глазах.