Себастьян Кастелл - Убийца королевы [litres][с иллюстрациями]

Я приготовился вести себя вежливо. В конце концов, это была моя сестра. Но что-то в её манерах, в том, как она сбросила своё старое «я» всё, до последнего лоскутка, в пользу чего-то более… Я не смог найти подходящего слова, поэтому спросил:

— У тебя есть причины одеваться, как низкопробная девица для особых услуг в самом паршивом салуне, дорогая сестра?

Лицо Фе-тана из бледного сделалось пепельным. Шелла («Нет, теперь она Ша-маат, не забывай») просто улыбнулась.

— Милый брат, выпьешь со мной вина?

— Спасибо, я — пас. Мне предстоит долгая поездка обратно в Саррикс, а у меня обычно начинается расстройство желудка, когда мне что-то подсыпают в вино.

Рот Фе-тана искривился, что ему отнюдь не шло. Его пальцы дёргались.

— Ты посмел обвинить…

— О, не расстраивайся, верный Фе-тан, — сказала Ша-маат. — Такие уж манеры у моего дорогого брата.

Из-за странно чувственного тона, которым она говорила с Фе-таном, из-за её недавно приобретённой королевской осанки было трудно находиться с ней рядом.

«Предки. Она превратилась в какую-то извращённую версию нашего отца».

— Да, — сказал я. — Мы все…

Она перебила:

— Видишь ли, так Келлен выживает во враждебном ему мире: он заставляет своих противников потерять самообладание в отчаянной надежде получить некоторое преимущество.

Сестра протянула руку и прижала к моей щеке. Один из её пальцев слегка коснулся места за ухом рядом с верхней челюстью. Мягкость и неожиданная близость заставили меня тревожно содрогнуться.

— На самом деле он полностью предсказуем.

Фе-тан кивнул.

— Тогда я пойду, каррева.

Он повернулся и оставил нас в шатре вдвоём.

— Каррева? — спросил я.

Ша-маат убрала руку и улыбнулась.

— Разве не чудесно? Вчера отец прислал мне весточку.

— Наверное, чудесно. Но что хорошего в том, чтобы стать наследницей трона джен-теп, если нет настоящего трона джен-теп, который можно унаследовать?

— О, не пытайся украсть у меня радость, брат. Однажды наш народ снова станет сильным, и, когда этот день придёт, у меня будет дворец, меня будут окружать слуги, готовые выполнить любое моё желание.

Она взяла бокал вина со столика в центре шатра и отхлебнула глоток.

— Разве ты не можешь за меня порадоваться?

— Ну, у тебя уже есть шатёр на краю тундры и два идиота, готовые броситься ради тебя на нож, поэтому в любом случае начало положено.

Она наклонилась и поцеловала меня в щёку.

— Видишь? Разве это было так сложно?

Сестра демонстративно огляделась.

— А где твой питомец? Надеюсь, с ним не случилось ничего плохого?

— Рейчис занят размышлениями.

— И о чём может размышлять грязный некхек?

— Обойдёшься ли ты всего одним идиотом, исполняющим каждый твой каприз.

Она рассмеялась. Интересно, что бы подумал Фе-трист о том, как мало она беспокоится о его здоровье и жизни.

— А ты о чём размышляешь, милый брат?

— Я? Мне интересно, во что, проклятие, ты позволила превратить себя Ке-хеопсу, Шелла.

На этот раз я намеренно назвал её прежним именем. Может, оно пробьёт новую блестящую скорлупу, которой она себя окружила.

— Что ты здесь делаешь?

Она поставила бокал и показала туда, где солнечные лучи отбрасывали длинную тень на полог её шатра.

— Как и все, кто вращается вокруг маленькой королевы, я внимательно слежу за временем и гадаю, как скоро тьма опустится на её правление.

— Так вот почему ты меня вызвала, Ша-маат? Чтобы сказать, что время пришло?

— Нет, — ответила она, беря мою руку и целуя её. — Я вызвала тебя, чтобы поздравить. Отец будет очень доволен тем, чего ты добился.

Я отдёрнул руку.

— Чем? Я не выполнил ни одной твоей просьбы и не собираюсь выполнять.

— Чепуха. Ты проделал замечательную работу, ослабив маленькую королеву. С помощью своего странного и неловкого обаяния ты втёрся к ней в доверие. Если она ещё несколько раз положится на тебя, осмелюсь предположить, ты сумеешь в одиночку развалить дароменскую империю.

— Не морочь мне голову, сестра. Всё, что я пытаюсь сделать, — это помочь служанке, которая угодила между молотом и наковальней политической игры.

Ша-маат взволнованно захлопала в ладоши — притворство куда более детское, чем всё, что она делала, когда я видел её в последний раз.

— Ну конечно, пытаешься, брат! Ты изображаешь трагического героя, что тебе в последнее время очень хорошо удаётся. Знаешь, раньше меня это раздражало, но теперь я думаю — как раз это мне в тебе нравится больше всего. — Она постучала пальцем по моей груди. — Несмотря на весь свой гнев и воинственность, ты… Как сказала бы та вульгарная аргоси, за которой ты раньше таскался?

Сестра стала нелепо растягивать слова:

— Ты про-осто хо-очешь поступи-ить пра-авильно.

Она громко рассмеялась над своей шуткой и надо мной. Будучи на два года младше, она всё ещё умудрялась вести себя так, будто я её младший брат. Но Ша-маат теперь была карревой трона. Меня слегка утешило, что отец, скорее всего, выдаст её замуж за какого-нибудь толстяка с жабьим лицом, который предложит дому Ке самую богатую родословную и самую большую власть.

Ша-маат заметила выражение моего лица.

— О, не будь таким серьёзным, брат. Продолжай делать то, что делаешь. Попытайся спасти служанку. Спаси всех служанок в Дароме, если хочешь. Я одобряю.

— Я спас жизнь Мариадне, — сказал я.

Ша-маат снова взяла бокал и сделала глоток.

— Хм?

— Мариадне. Ты говорила: отец желает, чтобы я её убил, но вместо этого я спас ей жизнь. Хочешь сказать, что такое вписывается в ваш план?

— Мариадна? Ты теперь называешь её по имени? Ты уже переспал с ней, брат?

— Нет, конечно нет. Она…

Ша-маат придвинулась ещё ближе и почти зашептала мне на ухо:

— Ну же, брат. Она, конечно, красива. И, наверное, ты окажешь ей и всем остальным услугу, если наконец-то избавишь её от мрачного красного траурного платья.

Она отстранилась и допила вино, прежде чем снова повернуться ко мне.

— Да, я и вправду одобряю. Ты будешь спать с графиней. Заставишь её в тебя влюбиться, если сможешь. Это сделает всё ещё слаще, когда ты её прикончишь.

Настал мой черёд рассмеяться.

— Кажется, я наконец-то раскрыл великую стратегию, согласно которой вы с отцом планируете захватить континент: сколько бы раз вы ни потерпели неудачу, просто продолжайте притворяться, будто всё идёт по плану. Может, остальные тогда так запутаются, что случайно сделают вас императорами всего мира.

— Это ты беспечно игнорируешь очевидное, брат. Даром переживает сумерки своего могущества. Его народ не маги, в отличие от нас. Они не исследователи и не изобретатели, в отличие от гитабрийцев, они даже не охотники и не фермеры, в отличие от жителей приграничья. Милитаризм и жестокость в самой крови Дарома. Без войны их империя погрузится в сон, от которого никогда не очнётся.