Себастьян Кастелл - Убийца королевы [litres][с иллюстрациями]

У Колфакса их с лихвой хватало на двоих.

За свою относительно короткую жизнь я десятки раз видел людей со смертью в глазах. Я видел жажду крови и ярость берсеркера. Но никогда не видел такого разъярённого человека, как маршал Колфакс.

— Я думал, это будет допрос, — сказал я, пытаясь выговорить слова в промежутках между кашлем и рвотой.

Он подождал, пока меня перестанет тошнить, схватил меня за шею и сжал её.

— Ты позволил этим людям забрать нашу королеву, — сказал он. Он говорил яростным шёпотом, но его следующие слова заполнили мои уши и эхом отозвались в пустоте внутри меня. — Одиннадцатилетнюю девочку. И когда они… — Он выглядел так, словно задыхался от своих слов. — Она была в ночной рубашке. Одиннадцатилетнюю девочку утащили в ночной рубашке.

На мгновение он как будто попал в ловушку этой мысли, парализованный причинённой ею болью. Его хватка на моём горле ослабла, лицо выглядело постаревшим. Спустя минуту, однако, глаза его прояснились и уставились на меня, а рука снова сжала моё горло.

— Но ты был в безопасности, не так ли? Прятался в комнате, которую она тебе дала. Итак, скажи, какую информацию может предложить трусливый лживый картёжник?

У меня уже кружилась голова от кашля, от недостатка воздуха я на секунду потерял сознание. Маршал сжал снова, и я подумал, что могу умереть. Это было бы блаженством, если бы, будучи трусом, я не боялся смерти больше, чем жизни. В тот краткий миг мне вспомнились слова Ша-маат: «Ты должен перехитрить маршала, брат. Ты должен перехитрить их всех».

— Я могу её вернуть, — выдохнул я, когда маршал ослабил хватку.

Он засмеялся. Я внимательно вслушивался в его смех. Искренний? Нет, я не сказал ничего смешного. Смех, предшествующий удару ножом в живот? Возможно. Вероятно. Но в его смехе было кое-что ещё. Смятение. Отчаяние. Толика неуверенности, которую мне нужно было разыграть как можно быстрее, как припрятанный туз.

— Её не увезли далеко, — сказал я. — Она всё ещё в городе.

Колфакс схватил меня за волосы на макушке и встряхнул.

— Откуда ты можешь это знать, если ты не участник заговора?

— Будь я заодно с похитителями, думаете, я бы остался, чтобы вы оторвали и вручили мне мою задницу?

Маршал сунул руку за спину и вытащил что-то из-за пояса. Мгновение спустя я почувствовал у своей шеи клинок.

— Ты мог остаться, если похищение королевы было только первой частью плана. Или чтобы никто не погнался за похитителями.

Теперь настал мой черёд смеяться. Смех получился хриплым, слабым, полным неблагозвучной мелодии отвращения к самому себе. Оставалось надеяться, что маршал слушает не так внимательно, как я.

— Разве я сделал что-то такое, из-за чего вы считаете меня храбрецом, способным остаться и пожертвовать собой, лишь бы пара дароменских аристократов могла претендовать на трон?

Колфакс сплюнул.

— Нет, ты слишком большой трус. В этом плане твой послужной список хорошо известен, наставник в картах.

Потом смысл моих слов наконец дошёл до него, он схватил меня за подбородок и вздёрнул мою голову вверх. Для старика он был силён.

— Подожди. Что значит «дароменские аристократы»? Люди, которые забрали королеву, — забанские ассасины.

Я попытался покачать головой, но он слишком крепко меня держал, поэтому я просто сказал:

— Да, похитившие её люди оделись, как забанские ассасины, но это была всего лишь уловка. Из-за неё вы послали всех своих людей перекрыть дороги из города. Похитители работают на клику аристократов здесь, в Дароме.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что её не убили на месте, — ответил я.

Маршал изо всех сил старался сверлить меня самым ненавидящим и недоверчивым взглядом. Но я видел, что он клюнул, хотя бы слегка, и задаёт себе те же вопросы.

— Послушайте, — сказал я как можно твёрже и убедительней. — Пусть забанцы и называют себя философами, они ничем не отличаются от любых других религиозных фанатиков. Вся их страна сходит с ума по своему Колесу Судьбы с восемью спицами. Они одержимы двумя понятиями: судьбой и чистотой. Они даже не прикасаются ни к чему, что считают противоречащим естественному порядку вещей.

Я перевёл дыхание.

Теперь посмотрим, купится он на это или нет. Я должен был его направлять, но он не проглотит мою историю, если я скормлю её целиком. Нужно, чтобы последнюю главу написал он сам.

— Вы можете вообразить что-нибудь более противоречащее их представлениям о естественном порядке вещей, чем языческая королева-дитя, которая утверждает, будто воплощает в себе двухтысячелетнюю душу?

Лицо маршала было напряжено, зубы стиснуты, как будто он готовился пырнуть меня ножом. Но где-то в неумолимом мозгу упрямого охотника забрезжил свет.

— Они были без перчаток, — сказал он наконец.

Я удержался от облегчённой улыбки.

— Без перчаток, — эхом повторил я.

— Значит, это были не забанцы…

— Будь они забанцами, они всадили бы ей в рот стрелу, перерезали себе глотки и ждали, когда окажутся на великом Колесе рядом со своими покойными великими астрономами и философами.

— Но тогда кто же?…

— Кто ещё мог всё это устроить? — спросил я таким тоном, будто ответ был очевиден. — У кого имелась возможность провести тех людей во дворец королевы?

Колфакс покачал головой.

— Это не может быть кто-то из вас, ублюдков джен-теп, — сказал он. — Тут слишком много магических заклинаний и слишком много магов джен-теп куплено и оплачено из нашей королевской казны.

Я слегка кивнул, потому что не знал наверняка, так ли сейчас обстоят дела, а ещё потому, что не хотел прерывать ход его мыслей напоминанием о том, как сильно он меня ненавидит.

— Значит, это был один из нас. Один из наших благородных домов. Тот, кто мог ввести все фигуры в игру, может, даже купить кого-то в службе маршалов.

Он на мгновение повернулся и встретился взглядом с двумя своими людьми. Принимали ли они участие в перевороте? Могут ли быть подкуплены его люди? Мне подумалось, что, возможно, я вдруг стал не самым ненадёжным человеком в Дароме.

Колфакс снова посмотрел на меня, ища крупицы искренности в предательском пейзаже моего лица, обращая особое внимание на чёрные извилистые метки вокруг левого глаза, как будто они могли выдать какую-то тайну.

— Думаешь, ты сможешь выяснить, кто её похитил? — спросил он.

Я испытал такое облегчение, что смог сделать только одно: не позволить всему напряжению и страху вырваться с единым вздохом. Мне понадобилась минута, чтобы совладать со своим голосом.

— Нет, — сказал я наконец, — даже за тысячу лет.

Внезапная ярость на лице Колфакса была достаточно жаркой, чтобы прожечь во мне дыру. Левой рукой он снова схватил меня за горло, в то время как правой нацелил нож для смертельного удара.