Джей Кристофф - Темный рассвет [litres]

Он сделал свой выбор.

И теперь должен жить с ним.

Мать уложила его в кровать. Обнималась с ним целых пять минут, будто боялась вновь отпустить. Он провалялся всю неночь без сна на белоснежной простыне, смотрел в потолок и обдумывал свой поступок. А на следующую перемену за ним послал отец.

Йоннена провела через апартаменты группа из дюжины люминатов. Хорошо вооруженных. В полном обмундировании. Бдительные, как ястребы, они наблюдали за каждой тенью. По правде говоря, эта напряженная атмосфера пугала мальчика – он так привык, что Эклипс поглощала его страх, что разучился справляться с ним сам. Ожидая в коридоре у кабинета отца, он обнаружил, что его руки и ноги дрожат.

Йоннен искренне боялся, что вот-вот расплачется.

– Возьмите пять центурий ваших лучших легионеров, – услышал он голос отца. – Кровавый бассейн залейте маслом и сожгите. Поставьте у каждой колонны бочку с аркимической солью и подпалите их, как только ваши люди отойдут на безопасное расстояние. Я хочу, чтобы от часовни Красной Церкви камня на камне не осталось.

– Как прикажете, император, – ответил мужчина.

Йоннен услышал грузные шаги, и из кабинета вышли трое центурионов люминатов, облаченных в доспехи из могильной кости и кроваво-алые плащи. Проходя мимо, они поклонились ему и поспешили исполнять приказ императора. Несмотря на стычку в горе, похоже, механизм республики по-прежнему работал и полностью подчинялся воле его отца.

Вскоре Йоннен вновь услышал его голос.

– Входи, сынок.

Он посмотрел на люминатов, стоявших рядом, но никто из них и глазом не повел. Очевидно, мальчик будет говорить с отцом наедине. И он на подкашивающихся ногах прошел в кабинет.

Его отец в длинной фиолетовой тоге сидел на диване рядом с шахматной доской. Он побрился, помылся и выглядел, как всегда, безукоризненно. Но под его глазами появился легкий намек на тени, словно он тоже плохо спал.

Его взгляд был устремлен на единственную фигурку на доске – черную пешку. Рядом с ней лежал стилет из могильной кости. Йоннен увидел ворону с янтарными глазами на рукояти. Он напоминал миниатюрную копию меча Мии.

– Отец, – сказал мальчик.

– Сын, – ответил тот, показывая рукой на диван напротив.

Мальчик поплелся через кабинет, ступая по карте республики. По Итрее и Лиизу, Ваану и Ашкаху – все они теперь находились под властью его отца. Это уже не республика. Это королевство во всем, кроме названия.

Йоннен сел перед его правителем.

– Где Паукогубица? – спросил он, оглядываясь. – И колдунья?

Отец отмахнулся от вопросов, словно от мошкары.

– Мне вчера приснился сон, – заявил он.

Йоннен удивленно заморгал. Не такого разговора он ожидал.

– …И что тебе приснилось, отец?

– Моя мать.

– О, – выдохнул Йоннен, не зная, что еще ответить.

– Она была вся в черном, – продолжил отец, не отрывая взгляда от шахматной фигурки. – Хотя никогда так не одевалась. В длинных перчатках до самых локтей. И она разговаривала со мной, Люций. Ее голос звучал очень тихо. Будто издалека.

– Что она сказала?

– Что мне нужно поговорить с тобой.

– О чем?

– О Мие Корвере.

Ах.

Вот этого он как раз ожидал.

– О моей сестре.

Наконец его отец поднял взгляд, и Йоннен услышал тихое шипение, когда Уиспер выполз из тени императора. Змей посмотрел на мальчика своими не-глазами и облизнул воздух не-языком. Он выглядел плотнее, чем раньше: чернее, достаточно темным для двоих.

Йоннен по-прежнему слышал скулеж Эклипс, когда…

– Значит, она тебе рассказала.

– Да, – ответил Йоннен с пересохшим горлом.

Отец наклонился, его глаза загорелись.

– И что именно?

Мальчик с трудом сглотнул. Встретился взглядом с отцом, но быстро отвернулся.

– Мия сказала, что она твоя дочь. Зачатая Алинне Корвере.

В кабинете воцарилось долгое молчание. Ладони Йоннена вспотели.

– Что еще? – наконец спросил его отец.

– Она сказала…

Мальчик запнулся. Покачал головой.

– Уиспер, – позвал император.

– … Не бойся, малыш …

Тенистый змей выполз вперед и растворился в тени Йоннена. Когда он поглотил страх, глоток за глотком, мальчик вздохнул. Набрался храбрости. Стал холодным, как сталь. Он снова встретился взглядом с отцом – темным, твердым и непроницаемым. И на сей раз не отвернулся.

– Она сказала, что я тоже зачат донной Корвере, – не дрогнув, закончил Йоннен. – Что моя мать – на самом деле не моя мать.

Император откинулся на спинку дивана, глядя на сына черными блестящими глазами.

– Это правда? – поинтересовался Йоннен.

– Правда.

Живот Йоннена скрутило. В груди заныло. Он знал. В глубине души он знал, что Мия не стала бы врать о таком. Но услышать подтверждение…

Его глаза обожгли слезы. Мальчик сморгнул их, чувствуя стыд и печаль.

– Она моя сестра.

– Я бы рассказал тебе. Когда ты бы повзрослел. Я не хотел тебя обманывать, сынок. Но некоторую правду нужно заслужить. А другая правда – лишь вопрос точки зрения. Хоть Ливиана и не родила тебя, она все равно любит тебя как родного. Не сомневайся в этом ни секунды, Люций.

– Мать дала мне другое имя.

В голос императора просочилась сталь.

– А это имя дал тебе я.

Мальчик склонил голову. И медленно кивнул.

– Да, отец.

Император всей Итреи поднял черную пешку с доски, но взгляд Йоннена задержался на стилете. Его отец покрутил фигурку в руке, позволяя тускнеющему свету упасть на полированный эбонит. Он поджал губы. Молчание затянулось.

– Что еще она тебе рассказала? – наконец спросил он. – Твоя дражайшая сестра?

– Многое, – буркнул мальчик.

– Она, случайно, не говорила, что планирует делать, если атака на гору пройдет успешно?

Йоннен пожал плечами.

– Да не особо. Но я догадываюсь.

– Тогда поделись своими догадками.

– Она снова попытается тебя убить.

– И это все, к чему она стремится? Убить меня?

– Ты ей очень не нравишься, отец.

Император улыбнулся и покачал головой.

– Что насчет ее союзников? Ваанианки? Рабов с арены? Мертвеца, вернувшегося из могилы? Что ты о них знаешь? Чего они хотят? Почему следуют за ней?

Йоннен снова пожал плечами.

– Эшлин, похоже, любит ее. Думаю, она следует за своим сердцем.

– А гладиаты?

– Мия спасла их от рабства. Они следуют за ней из любви и преданности.

– Как насчет мертвого юноши? Двеймерца?

Йоннен что-то пробормотал себе под нос.

– Я не слышу тебя, сынок, – сказал его отец с тихой злобой.

– Я сказал, что он не следует за ней. Наоборот, он пытается ее направить.

– Куда?

Мальчик посмотрел на шахматную фигурку в ладони отца. Сейчас он чувствовал себя ею. Маленькой пешкой на слишком большой доске. Время, проведенное с Мией, уже казалось сном. Его чувства к ней спутались в голове – восхищение, презрение, симпатия, ужас. Возможно, даже любовь. Она дерзкая и храбрая, и он знал, что она важная персона. Что ей отведена определенная роль в этой жизни. Но они были знакомы не больше восьми недель. А отца он знал девять лет. И иногда преданность отказывается умирать тихо, что бы там ни говорили в сказках.