Джей Кристофф - Темный рассвет [litres]

– К Короне Луны, – прошептал Йоннен.

Его отец удивленно моргнул угольно-черными глазами. Мальчик наслаждался этим моментом – его отца редко можно было застать врасплох.

– Мама упоминала это имя, – сказал император. – В моем сне. И в прошлом году мой старый друг кардинал Дуомо искал карту к этому месту. Он верил, что там находится ключ к магике, которая полностью уничтожит Красную Церковь. И, несмотря на усилия моей дочери, Эшлин Ярнхайм удалось ее украсть.

– Да.

Его отец подался вперед, всматриваясь Йоннену в глаза.

– Кто или что такое Луна, сынок?

– …Я не могу сказать.

Император поднял стилет из могильной кости. Глядя на Йоннена, покрутил его в пальцах. Не произнеся ни слова. Но Йоннен чувствовал его злобу, как истиносвет, бьющий по коже. Яростно зашипев, Уиспер выполз из тени мальчика, и вместо него появился страх. Затопил ледяным потоком желудок и заставил его руки дрожать. Страх разочарования. Злости. Обиды. Страх, который по-настоящему знает только мальчик, который смотрит в глаза отца и видит, кем он может однажды стать.

– Я не могу сказать. Но…

Йоннен облизнул пересохшие губы. Вернул себе дар речи.

– Я могу показать.

– … Поразительно …

– Да, – выдохнул император.

Они находились глубоко под Городом мостов и костей, перед черным и блестящим прудом. Воздух был плотным и маслянистым, пропитанным вонью крови и железа. Йоннен частично объяснил, что ждет их внизу, но верующим солдатам нельзя было знать, что их император даркин, и люминаты остались у входа в катакомбы.

Йоннен, его отец и Уиспер вошли внутрь и спустились по холодным каменным ступенькам в город тьмы. Дорогу им освещал один аркимический фонарик, который мальчик держал перед собой. Они прошли по извилистым туннелям некрополя и оказались в искажающемся лабиринте лиц и рук. Йоннен безошибочно вел их по памяти, но во мраке казалось, что они скитались там часами. Пока наконец не вышли в просторное круглое помещение.

Мальчик стоял рядом с отцом, наблюдая, как вытягиваются их тени. Уиспер отделился от тени хозяина, зачарованный черным прудом, как Мистер Добряк и Эклипс. Их окружали прекрасные лица, вырезанные в стенах и на полу, и, как и в тот раз, они двигались. Земля ходила ходуном под их сандалиями, каменные руки пытались дотянуться до них, каменные губы нашептывали беззвучную мольбу. Теперь Йоннен понимал, кому принадлежали эти лица.

Их Матери.

Истинной Матери.

Воздух полыхал эмоциями. Голодом. Злобой. Ненавистью. Измученные лица спускались вниз в глубокую впадину, одновременно знакомую и абсолютно неведомую, едва видимую в слабом сиянии фонарика. Берег полностью покрывали открытые ладони и рты. И там, блестящий, бархатный, собирался пруд черной крови.

Божьей крови.

– Кажется…

Его отец неуверенно шагнул вперед. Когда он вытянул руку, Йоннен мог поклясться, что поверхность пруда зарябила в ответ.

– Кажется, я видел это место. Во сне.

– … Сюда он упал … – прошептал змей.

– Сюда он упал, – повторил мальчик.

– И там этого больше? – император смотрел на пруд, но в эту секунду наконец повернулся к сыну. – Это ждет ее в Короне Луны?

– Не знаю, – признался мальчик тоненьким и испуганным голосом. – Но Трик сказал, что Мия должна отправиться туда, чтобы соединить все осколки души Анаиса.

– Зачем ехать в самую глушь к руинам древнего Ашкаха? – спросил отец. – Почему не забрать себе силу, которая находится прямо здесь, под Годсгрейвом?

– То, что в этом пруду, не поможет тебе, отец. Трик говорил об этом. Это все, что осталось от ярости Луны. Та часть, которая хочет только разрушать. Они слишком долго гнили во тьме. Мия не осмелилась к ним прикоснуться. И тебе не стоит.

Глаза императора заблестели во мраке. Сосредоточились на этой жидкой злобе. Его руки сжались в кулаки. От раздражения. Волнения. Расчета.

– Карта Дуомо, – император вновь устремил на сына черные глаза. – Та, которую украла Ярнхайм. Ты ее видел?

Йоннен с трудом сглотнул. Он любил отца, действительно любил. Восхищался им. Подражал ему. Завидовал. Но больше всего он его боялся.

– …Видел, – прошептал мальчик.

– Уиспер.

Тенистый змей продолжал молча качаться перед прудом.

– Уиспер! – рявкнул император.

– … Да, Юлий? ..

– С тех пор, как ты убил спутника моей дочери, ты кажешься… темнее. – Он окинул змея внимательным взглядом. – Ты чувствуешь разницу?

– … Поглотив волчицу, я стал сильнее, да. Я это чувствую …

– Значит, эта история – правда? Уничтожая другие… фрагменты…

– … Мы забираем их себе …

Император посмотрел на сына.

– И моя дочь убила другого даркина?

Мальчик кивнул.

– По крайней мере одного.

– Тогда она по крайней мере вдвое сильнее меня.

Йоннен снова кивнул, наблюдая за отцом в сиянии одинокого фонарика. Разум императора активно заработал – коварство и ум Юлия Скаевы сокрушали всех, кто выступал против него. Построили трон на холме из вражеских костей. И поскольку Йоннен был примерным учеником, его разум тоже активно заработал.

Как он понимал, у отца было две проблемы с его блудной дочерью. Первая – Мия может получить могущество, ожидающее ее в Короне Луны. И вторая – даже если у нее не получится, с двумя фрагментами Анаиса она все равно сильнее отца. Если она вернется в Годсгрейв во время истинотьмы – а она наверняка так и поступит, – он не сможет ей противостоять.

Император посмотрел на чернильную черноту, в аркимическом свете его лицо выглядело выточенным из камня. Йоннен не помнил, чтобы он раньше видел такое выражение на его лице. Чуть ли не… испуганное.

– Она показала мне это неспроста, – пробормотал он. – Это ответ. Не просто трон или титул. Не творение человека, обреченное превратиться в пыль и кануть в Лету. Это вечно. Бессмертно.

Император всея Итреи медленно кивнул.

– Это – могущество бога.

– … Которое ждет тебя, Юлий …

– Это опасно, отец, – предупредил Йоннен.

– Что я тебе всегда говорил, сынок? О том, как получить истинное могущество? Разве для этого нужны сенаторы? Солдаты? Или святые служители?

– Нет, – прошептал Йоннен.

– Тогда что для этого нужно?

– Воля, – ответил мальчик. – Воля пойти на то, на что другие не осмелятся.

Юлий Скаева, император Итрейской республики, стоял на кричащем берегу и смотрел на эбонитовый пруд. Каменные лица произносили беззвучные молитвы. Каменные руки ласкали его кожу. Божья кровь нетерпеливо пошла рябью.

– У меня есть эта воля, – провозгласил он.

И, не произнеся больше ни слова, шагнул в черноту.

– … Юлий! ..

– Отец! – вскрикнул Йоннен, делая шаг вперед.

От императора не осталось ни следа, не считая небольших волн на блестящей черноте. Пруд замерцал и исказился, на его поверхности заиграл странный не-свет. С бешено колотящимся сердцем в груди мальчик подошел еще на шаг. Каменные лица застыли. Казалось, сам Аа затаил дыхание.