Нэйт Кеньон - Буря света [litres]

Он слышал, как она зовет его, и следовал за голосом, внезапно прорвавшись сквозь ледяную стену тумана в некую форму реальности. Они стояли на огромной каменной равнине, простиравшейся во всех направлениях, а горизонт сливался в сплошную серую линию. Шанар наблюдала за ним. Ее фигура то появлялась, то исчезала, очертания становились размытыми, а затем снова растворялись, словно галлюцинации, просачивающиеся сквозь дымку.

– Тем нефалемам, которые испытали трансформацию, будет сложнее ориентироваться во внешних границах Пандемония, – сказал Тираэль, появляясь из небытия и обретая очертания. Его голос звучал приглушенно, словно из-под воды. – Твоя сила в том, чтобы контролировать свои эмоции, а ключ к разгадке этой силы – твоя самая большая слабость.

Голос Шанар раздался прямо в сознании:

– Чувства – противная штука. Я отказалась от них.

– Ты прячешься за юмором, – сказал Тираэль. – Твои способности впечатляют, но ты можешь намного больше. Вы оба должны перестать сопротивляться и научиться обуздывать свои чувства, преодолевая страх, чтобы усилить то, что вам дано природой. Шанар, твоя роль в нашем плане одна из самых важных, но и одна из самых сложных. Я должен попросить тебя сделать то, чего не делал еще ни один человек.

Тираэль обнажил свой меч. В слабом свете Эл’друин горел, точно факел, и пел, когда хозяин перекладывал его из руки в руку. Шанар ахнула, и Джейкоб почувствовал, как она стиснула его ладонь.

Резонанс был до боли прекрасен.

– Ты узнаёшь песню меча, – сказал Тираэль. – Ты уже слышала ее раньше.

– Он позвал меня в ту пещеру много лет назад, – ответила Шанар. – Я следовала на зов… и встретила тебя. – Она вновь взглянула на Джейкоба, сжала его пальцы и отпустила.

– А теперь ты должна ответить.

Тираэль взмахнул мечом, и песня эхом разнеслась по Пустошам, вызывая слезы на глазах Джейкоба. Это было то, чего он не мог описать, и ничего подобного не могло быть создано в Санктуарии, но это было отлично знакомо ему. Это было оружие, которое он носил все эти годы, и которое стало частью его самого. Он жаждал услышать об этом подробнее.

– Ответь на зов меча, Шанар, – сказал Тираэль. Его голос обрел командные интонации. – Пусть песня течет через тебя. Ангельский резонанс, исходящий от Арки, протекает через все сущее и может формировать пути как людей, так и ангелов. Ты знаешь это – ты, единственная из всех смертных, понимаешь это. Теперь ты должна отдать это обратно.

Шанар закрыла глаза. С ее губ сорвался низкий стон. По пальцам пробежало покалывание и проникло в пальцы Джейкоба, а затем появилась вибрация – поначалу слабая, но усиливающаяся с каждой секундой. Вскоре это стало болезненным, и Джейкоб выпустил руку девушки и отскочил в туман, становясь свободным от любого материального места. Он боролся, чтобы вернуться на звук, но песни теперь было две, они доносились с разных сторон. Он протиснулся вперед, хватаясь за окружающих его призраков, которые рассеивались от его прикосновения. Из тумана появилась фигура – ангельского вида существо с распростертыми крыльями, поющее в унисон с мечом. Нет, это не ангел.

Это Шанар.

Чародейка раскинула руки и запрокинула голову. Энергия искрилась на кончиках ее пальцев, подобно крыльям ангела, а песня, исходившая от нее, была идентична резонансу меча.

Джейкоб видел, как Тираэль шагает вперед сквозь туман, держа над головой Эл’друин.

– Небеса откроют тебе то, чего ты не хочешь увидеть, и ты не должна сомневаться или колебаться, если хочешь выжить.

Без единого предупреждения, Тираэль со свистом опустил меч на горло Шанар.

Джейкоб выхватил Священный Разрушитель прежде, чем осознал, что делает, принимая удар и отражая его в мгновение ока. В странном светящемся тумане полетели искры, и фигура Тираэля задрожала, словно расплавленное стекло, прежде чем исчезнуть в бескрайней, бесконечной равнине.

Они стояли вдвоем, вслушиваясь в завывание ветра. Шанар била дрожь. Джейкоб вернулся в прошлое, и вновь почувствовал, как лезвие вонзается в горячую плоть отца. Эл’друин превратил Джейкоба в орудие правосудия. Боль и чувство вины за содеянное со временем исчезли, но в последний год они вернулись, словно подкрадывающаяся болезнь, и он потерял то, что знал.

«Больше так не будет», – подумал Джейкоб. Оружие, выкованное для него, вернуло ему силу и уверенность, а еще дало возможность вновь стать орудием правосудия, как когда-то давно, до того, как чума связала его со злом и безумием.

Но ему не давало покоя что-то еще. Что-то, что он истолковал неправильно.

Впрочем, эта мысль мгновенно исчезла. Кто-то наблюдал за ними. Он чувствовал, что острый, словно лезвие, взгляд буравит его затылок. Джейкоб вгляделся в туман, который вновь завихрился вокруг него, но ничего не увидел, а когда Шанар вновь обрела очертания, он заметил позади них светящийся портал. Ощущение развеялось, точно ночной кошмар, унесенный утренним солнцем.

Когда он перешел на другую сторону, шрам на его плече пульсировал тупой болью, будто на коже горел вопросительный знак.

Вскоре после битвы за Церковь Святого Ордена из Геа Кула прибыли братья-хорадримы, двенадцать из которых доставили посланники Лората. Группа оказалась меньше, чем они надеялись. Хорадримы стали исчезать при загадочных обстоятельствах, объяснили вновь прибывшие, так что их ряды были истощены. Некоторые из оставшихся рассказывали, что видели существ, державшихся в тени и исчезавших при попытках разглядеть их. Хорадримы не смогли отыскать следов пропавших, так что кроме горстки оставшихся охранять библиотеку и артефакты, эти двенадцать были последними.

Томас, Каллен и Микулов тяжело восприняли такие новости – они хорошо знали некоторых пропавших. Эти исчезновения, несомненно, были схожи с тем, что произошло с жителями Брамвелла. Но они ничего не могли сделать, будучи так далеко, а братья из Геа Кула, как их ни расспрашивали, не могли добавить больше ничего нового.

И все же вновь прибывшие хорадримы пополнили ряды защитников Вестмарша. «Они почти ничего не знают о том, с чем имеют дело, и вряд ли смогут оказать хоть какую-то поддержку в битве с армией Небес», – думал Джейкоб. Но в их задачу не входил переход через портал. Они останутся в Санктуарии и будут стоять на страже, пока не пройдут остальные.

А их враги где-то рядом, в этом Джейкоб был уверен. Он ощущал пульсацию сморщенного шрама у горла, оставленного прикосновением темнокрылого создания, которое выжгло свой знак на его плоти. Пульсация стала сильнее с тех пор, как он прошел через Пустоши. Та ночь в Тристраме казалась такой далекой, и он сильно изменился с тех пор, но это прикосновение преследовало его на каждом шагу.