Себастьян Кастелл - Механическая птица [litres]

– Впереди несколько кустов, – сказала Фериус, не подозревая о грозящей ей опасности. – Скажи ему, чтобы он прятался за ними по возможности.

Рейчис подполз прямо к Фериус, оказавшись с ней нос к носу.

– Перестань. Учить. Меня. Как. Мне. Делать. Мою. Работу.

Я начал переводить, но Фериус отмахнулась.

– У меня есть идея.

Рейчису же она сказала:

– Ну тогда, белкокот, чего ты ждешь?

Я бросил на него предостерегающий взгляд, давая понять, что сейчас не лучшее время бодаться с Фериус. Должно быть, он решил пожалеть меня – или по крайней мере отложить разборку до более удобного случая. Так или иначе, он тихо пополз вперед. Преодолев ярдов десять, Рейчис застыл. А потом исчез.

– Что с ним? – Я подскочил, позабыв о предупреждениях Фериус.

Она оттащила меня назад.

– Не двигайся. Он знает, что делает.

– Кажется, двадцать секунд назад ты так не думала!

Каждый нерв в моем теле дрожал, приказывая вскочить и бежать туда. Рейчис мог попасть в ловушку. Ему, может быть, больно! Нифения положила руку мне на плечо и жестом указала на Айшека. Гиена нюхала воздух, но не казалась обеспокоенной.

– У него очень острое обоняние, – тихо сказала Ниф. – Если бы Рейчис был ранен или напуган, Айшек учуял бы это.

Такая уверенность в обонятельных способностях гиены, возможно, успокоила бы меня, если бы Рейчис в свое время не заявлял то же самое. А потом выяснилось, что по большей части он врет и бахвалится.

Внезапное движение привлекло мое внимание, и белкокот появился из-за куста. Он ползком вернулся к нашей компании.

– Во имя семнадцати белкокошачьих богов! – пробормотал он.

– Ты вроде утверждал, что их девять?

– Девять? – переспросила Фериус.

– Не важно. Что ты видел, Рейчис?

– Эта гора – не гора, – ответил он.

– О чем ты говоришь?

Он выглядел так, будто пытался подобрать слова.

– Она похожа на гору, и я уверен, что она природная, но внутри у нее пустота.

– В смысле: как у вулкана?

Я никогда раньше не видел вулканы, но читал о них.

– Чертов потухший вулкан, – пробурчала Фериус. – Гитабрийцы и правда семи пядей во лбу. Ладно, они умеют строить и изобретать вещи! Но мне и голову не приходило, что они даже природные ландшафты к чему-то да приспособят!

– Да, но к чему? – спросил я.

– Пошли, – сказал Рейчис, возвращаясь назад. – Наверху нет охранников и ловушек.

Все мы осторожно и на всякий случай по-прежнему ползком двинулись следом. Миновав несколько футов, я увидел всю вершину горы целиком. Вплоть до границы из черного камня, за которой начинался обрыв. Огромное пустое пространство внутри горы.

Оказавшись на краю, мы наконец увидели то, что так не хотели показывать нам гитабрийцы. А может, они не хотели показывать это и своим соплеменникам…

Внутренняя часть вулкана была превращена в гигантскую мастерскую. В полутораста футах внизу возвышались исполинские стойки с инструментами и верстаки размером с дом. Десятки мужчин и женщин – кузнецы и рабочие – выплавляли металлы и придавали им форму, а несколько изобретателей и их ассистентов собирали машины.

Огромные машины. Бронированные тела футов по семьдесят, с длинными суставчатыми шеями, которые заканчивались ужасающими стальными черепами с рядами острых зубов. Они походили на чудовищно увеличенные версии тех шелково-бумажных существ, которые танцевали и плевались конфетами на выставке. Только вот в отличие от тех созданий, эти отнюдь не выглядели милыми.

– Драконы! – вымолвила Нифения. – Они строят механических драконов. Но… те металлы, которые они используют… Это ведь, должно быть, альцион мистиве – священные сплавы, из которых Джануча сделала свою птицу. Они с Алтаристом говорили, что этих сплавов почти не осталось на свете…

– Погляди, – сказала Фериус, указывая на открытые шахты далеко внизу. Даже отсюда были видны рудные жилы, прорезающие стены пещеры. – Тут этих «утраченных» металлов, похоже, до черта.

– Джануча солгала нам? – спросил я.

– Может, она и сама ничего не знает, – сказала Нифения. – Но если гитабрийцы строили драконов все это время, значит, они верят, что эксперимент скоро увенчается успехом?

Фериус начала отползать от края вулкана.

– Эй, малыш, ты понимаешь разницу между крошечной механической птицей и огромным железным драконом?

– Э?

– Немного металла и много мертвых тел.

Когда природа дискорданса постигнута, начинается настоящая работа аргоси. Направлять дискорданс, если это возможно. Уничтожить его, если нужно.

Если же все ваши усилия терпят неудачу, если талантов и ухищрений аргоси оказывается недостаточно для сдерживания угрозы, вам открывается самая горькая правда. Одно то, что вы знаете и можете видеть, еще не значит, что вы можете что-то изменить.

Мы прятались в пещере примерно в четверти мили от горы. Бегать от патрулей и часовых средь бела дня было рискованно. Рейчис ворчал, Нифения и ее гиена спали, я сидел, трясясь от холода, а Фериус Перфекс рисовала очередную карту.

– Что ты вообще там видишь? – спросил я, наблюдая, как легко движется ее кисть по поверхности карты, оставляя аккуратные штрихи. – Здесь же почти нет света.

– Ты слепой, малыш? Здесь прорва света.

– Мы в пещере, Фериус. Если б не та малость от входа, тут и вовсе было бы черным-черно.

Она наклонилась ко мне, и я увидел, что у нее закрыты глаза.

– Тогда просто представь себе еще.

И с этими словами она возобновила работу.

– Ты рисуешь с закрытыми глазами? Как это возможно?

Она усмехнулась.

– Малыш, я рисовала карты аргоси вслепую, когда мне было одиннадцать лет.

Фериус обмакнула кисть в одну из своих баночек.

– На самом деле так даже проще.

– Проще? Как это?

Она нарисовала на карте извилистую линию, затем отодвинула кисть.

– Создание дискорданса – многоступенчатый процесс. Нарисовать что-то… ну, это самая простая часть. Наполнить ее тем, что ты знаешь о предмете, тем, что ты о нем подозреваешь, раскрасить очевидности и затенить неопределенности – вот что сложно.

Раскрасить очевидности и затенить неопределенности… Неудивительно, что многие люди терпеть не могут аргоси. С другой стороны, карты дискордансов наконец начали обретать смысл.

Я прислонился спиной к стене пещеры и закрыл глаза. Я представил себе все дискордансы, которые я видел, все вместе, держа их веером, как карты в покере. Одно из немногих преимуществ того, что в детстве я учился быть магом, – умение отлично запоминать образы, до мельчайших деталей. Попробуйте использовать заклинание без особой эзотерической геометрии, и вы скоро узнаете, почему старые джен-теп любят говаривать: «Забывчивый маг – мертвый маг».