Себастьян Кастелл - Механическая птица [litres]

Каждая карта дискорданса сама по себе – это всего лишь странная картинка, наполненная загадочными символами и невидимыми аллюзиями. Вместе они рассказывали простую, но трагическую историю. Механическая птица – чудесное открытие. Творец – гений, способный обратить свое изобретение как в добро, так и во зло. Путь Теней…

Когда Энна дала мне карту, я подумал, что это моя судьба. Возможно, и она тоже, но аргоси не предсказывают судьбу. Теперь я понял, о чем на самом деле говорила эта карта. Все мы – возможно, весь континент – охвачены страхом и неопределенностью на дороге, ведущей во тьму. То, что этим изобретением так интересовалась тайная полиция, и то, что Гитабрия предоставила этой самой полиции столько власти, означало, что страна отнюдь не так безобидна, как хочет казаться.

Коронованный маг – пусть это и ненастоящий дискорданс – рассказал мне, что будет дальше. Кланы джен-теп, опасаясь растущей военной мощи Гитабрии, впервые за столетия объединились под одним правителем. Даромены, берабески, даже Семь Песков скоро поймут, что эта война будет чем-то большим, чем вооруженный конфликт двух стран. Она станет неизбежностью для всего континента.

Карты исчезли из моего сознания, когда я открыл глаза.

– Фериус?

– Да, малыш?

– Если Джануча найдет ошибку в своих расчетах… Если она сумеет вдохнуть жизнь в тех железных драконов.

Фериус оторвалась от своей карты.

– Тогда все провалится в ад, малыш. Все полетит в ад.

– Так ты… – я запнулся.

«Ты убьешь ее, чтобы это предотвратить?» Просто задать этот вопрос – уже заставить ее слишком близко подойти к черте, которую, как я знал, она не хочет пересекать.

– Ладно, забудь.

– Видишь? Именно поэтому мне стоит научить тебя получше играть в покер.

– О чем ты?

– Ты усвоишь одну вещь. Как бы ни были плохи твои карты, иногда требуется всего одна – правильная, – чтобы изменить весь расклад.

Снова послышалось шуршание ее кисточки по поверхности бумаги.

– А теперь, если ты не против… Твое беспокойство загораживает мне свет.

Я встал и направился в глубь пещеры, намереваясь поспать.

– Ты постоянно говоришь вещи, не имеющие никакого смысла. Ты в курсе?

Ее смех был маленьким и ярким, и от него темнота замерцала. Я остановился на секунду, держась за этот смех. В нем было все, что я любил в Фериус Перфекс, и все, что меня в ней бесило. Путь Полевой Ромашки. Как бы мне хотелось следовать этим путем вместе с ней.

Вся остальная наша компания сгрудилась у стены пещеры. Рейчис и Айшек дрыхли и, казалось, во сне состязались, кто кого перехрапит. Я едва не наступил на Нифению. Она лежала на боку и, видимо, ухитрялась спать, несмотря на эту какофонию. Я лег и как можно сильнее зажал уши. Не то чтобы я верил, что мне удастся уснуть. Впрочем, это оказалось не важно, потому что Нифения вдруг тихо сказала:

– Знаешь, а вы очень похожи.

– Кто? Я и Фериус?

Она придвинулась ко мне.

– Я серьезно. Все те вопросы, которые ты задаешь ей, мелочи, которые тебя беспокоят…

– Ну, это удручает, потому что ее ответы по большей части – непонятная ахинея.

Ниф лежала совсем рядом со мной, и я почувствовал, как она пожала плечами.

– Именно так я думала. И полагала, что аргоси довольно эксцентричны. Но когда я слушаю, как вы препираетесь…

– Мы не препираемся.

– Хорошо. Когда вы ведете свои высокомудрые философские дискуссии, знаешь… Создается впечатление, что вы говорите не те слова, которые произносите. Леди Фериус…

– Она не леди.

Ну вот! Теперь я это сказал.

Ниф слегка похлопала меня по руке.

– Может, ты не будешь постоянно меня перебивать?

Я бы ощутил раздражение… наверное… Только вот она не убрала руку.

– Все, о чем вы говорите, чувствуется как-то… правильно. Словно кто-то описывает картину, которую я знаю, но еще не вижу себя в ней…

Я не смог скрыть ухмылку. Нифения попыталась вытащить руку, чтобы снова шлепнуть меня, но я ее не выпустил.

– Теперь ты начинаешь разговаривать так же, как она.

Пауза. Потом она сжала мое запястье.

– Это, пожалуй, вторая самая приятная вещь, которую ты когда-либо говорил мне, Келлен.

Что-то в ее голосе, в прикосновении ее руки к моей вызывало непреодолимое желание придвинуться еще ближе к Нифении. Гораздо ближе.

– А что же было самой приятной вещью? – спросил я.

Я помнил, разумеется. Однажды в Оазисе я сказал Нифении: «Однажды ты поймешь, что ты особенная. Но даже пока этого не случилось, знай, что ты особенная для меня». Как ни странно, все это придумал я не сам. Те слова нашла Фериус.

Ниф еще немного придвинулась.

– Если ты хочешь поцеловать меня, Келлен, то спроси, можно ли, или просто сделай это и живи с последствиями содеянного. Но не ходи вокруг да около, ожидая, что я сделаю это за тебя.

Вполне недвусмысленное заявление, я полагаю.

Думаю, я поцеловал бы ее. Или, во всяком случае, попытался. К сожалению, тот навык помнить все, который мы приобретаем в процессе обучения… Иногда он заставляет помнить то, что мы не хотим. Невыносимо-яркий образ, который вложила мне в голову Шелла – мертвый отец Нифении, – вернулся ко мне с такой отчетливой ясностью, что показалось: этот труп прямо здесь, в пещере. Несмотря на почти непроглядный мрак, я словно видел кровь, стекающую по стене прямо передо мной. Я услышал тихий вздох и на какой-то миг решил, что его издал призрачный труп. Разумеется, мое воображение сыграло со мной злую шутку. Нифения вздохнула.

– Я убила его, – прошептала она.

– Откуда ты знаешь, что я…

Она выпустила мою руку.

– Ты похолодел, Келлен. Не нужно быть гением, чтобы понять, почему. – Нифения помолчала пару секунд, а потом сказала: – Ну давай. Спроси, если ты этого хочешь.

И внезапно я испугался. Не того, что Нифения на меня нападет, разумеется. Но то, что произойдет, может навсегда изменить наши отношения… Правда, не сказать, чтобы у нас были какие-то определенные отношения.

– Мне не нужно спрашивать, – сказал я и, протянув руку, снова нашел ее запястье. – Я и так знаю, что случилось.

– Ладно. Расскажи мне.

Насколько я помню отца Нифении с самого детства, он всегда был суровым. Нет, не так. Не суровым. Жестоким. И это еще мягко сказано. То, что я видел в детстве, было малой долей того, что Нифении и ее матери приходилось выносить на самом деле. Перед тем, как я покинул наш народ, Нифения сказала мне, как важно ей получить свое имя мага. Чтобы не пришлось жить, как матери, ставшей рабыней прихотей своего мужа.

– Все стало хуже после того, как ты прошла испытания, – сказал я. – Ты думала, что будет лучше, но стало только тяжелее.

Она не ответила. Ей и не нужно было. Несколько месяцев назад Шелла общалась со мной через заклинание собственного изобретения. Она рассказала, что бабушка Панакси обещала Нифении защиту, если та согласится выйти за него замуж.