Холли Блэк - Десятина [= Зачарованная] [litres]

– Скоро все закончится, и тебе не придется больше притворяться смертной, если не хочешь, – прощебетала Люти.

– Но раз на мне такие хорошие чары, как вы узнали, кто я?

Ведьма Чертополоха улыбнулась:

– Чары – иллюзия, но иногда, искусно сотканные, из простой маскировки они могут стать чем-то большим. В наколдованный карман получится что-нибудь положить, иллюзорный зонтик сможет защитить от дождя, а волшебное золото останется золотом, пока магия не рассеется. Настолько сильные чары, как те, что скрывают тебя, я вижу впервые, Кайя. Они защищают тебя даже от прикосновения металла, прожигающего нашу плоть. Мы знаем, что ты пикси, лишь потому, что видели тебя еще малышкой, когда жили в землях Благого двора. Сама Королева попросила нас присматривать за тобой.

– Но почему? – Вся эта история смущала ее, заставляя гадать, частью чьего большого плана они являются.

– Причуды правителей неподвластны нашим умам.

– А что, если мне хочется снять чары? – предположила Кайя.

Ведьма Чертополоха приблизилась к ней:

– Есть множество способов разрушить магию фейри. Четырехлистный клевер, ягоды рябины, взгляд на свое отражение сквозь природное отверстие в камне. Выбирать тебе.

Кайя глубоко вздохнула. Ей нужно было подумать.

– Пожалуй, я пойду спать.

– И еще кое-что, – сказала Ведьма, когда Кайя поднялась с земли и принялась отряхиваться. – Прислушайся к предупреждению распавшейся в твоих руках скорлупы. Ты искала хаос, а теперь он ищет тебя.

– Что это значит?

– Время покажет, – улыбнулась Ведьма Чертополоха. – Время покажет.

Кайя стояла на лужайке перед домом бабушки. Было темно, лишь луна серебрила округу. Сейчас она не казалась злодейкой из сказки – обычный холодный камень, отражающий тусклый свет. А вот оголенные деревья казались живыми, их кривые ветви тянулись к ней, как стрелы, готовые пронзить в самое сердце.

И все же Кайя не могла войти в дом. Она села на мокрую от росы траву, принялась клочьями выдирать травинки и подбрасывать их в воздух, ощущая в глубине души смутное чувство вины. Словно из кустов сейчас выскочит ворчливый гном и отчитает ее за порчу газона.

Пикси. Само слово звучало так… так забавно. И все же она улыбалась от одной мысли, что может быть волшебным существом, что у нее есть крылья, совсем как у Люти, и ловкие пальцы, как у бедняжки Грисла.

Но когда Кайя вспомнила о матери, у нее сжалось сердце. Мама. Мамочка, которой она вечно держала волосы, если та блевала в туалетах, которая таскала дочь по съемным комнатушкам и бесконечным барам, следуя за недоступной мечтой. Мама, которая как-то раз разбила одну из любимых пластинок Кайи, потому что ей «надоело слушать эту бездарную стерву». Мама, которая ни разу не сказала, что ее дочь странная, которая всегда советовала бороться, стоять за себя, и никогда, ни за что не называла ее лгуньей.

Что подумает мать, если узнает, что девушка, с которой она прожила целых шестнадцать лет, не ее дочь? Что ее малышку выкрали ловкие эльфы?

Слишком хреновая мысль, чтобы зацикливаться на ней.

И если она не странная человеческая девчонка Кайя Фирч, тогда кто она? Кайя понимала, что фейри не хотят подвергать план опасности и лучше потерпеть до Хеллоуина, но она слишком хотела увидеть свой настоящий облик.

На лужайке островками рос клевер.

Склонившись к пятну побуревшего, почти засохшего клевера, Кайя принялась за поиски. Даже осенью клевера было много, должен же среди сухих стеблей найтись хоть один четырехлистный.

В темноте дело продвигалось медленно, ей все время попадались только трехлистные – ни больше ни меньше. Отчаяние нарастало, и Кайя уже была готова разорвать один сердцевидный листочек по центру, проверяя, работает ли вся эта магическая лабуда в буквальном смысле или в переносном. Впрочем, ей же нужно не отыскать его, а просто коснуться…

О, черт, это глупо! И ни за что не сработает. А даже если сработает, все равно глупо.

Но Кайя все же растянулась на траве, надеясь, что в столь поздний час мимо не проедет случайная машина, а потом прокатилась по участку, поросшему клевером. Земля была холодной, роса леденила кожу. Она головокружительно прокатилась по траве, вытянув руки над головой. Хотелось смеяться – ситуация была абсурдной, Кайя вся промокла и чертовски замерзла, но было что-то особенное в запахе земли и прикосновении травы, что-то успокаивающее. Смех вырвался изо рта теплым облачком дыхания.

Кайя не чувствовала себя изменившейся, но ей стало лучше. Она улыбалась, как дурочка, спрятав тревогу под налетом глупости.

Лежа на спине, Кайя пыталась представить себя настоящей феей, как в сказках, сияющей и легкой, с развевающимися на ветру волосами. Но, как бы ни старалась, перед глазами у нее вставал другой образ: бледно-зеленое лицо, которое промелькнуло в зеркале, когда она выходила из уборной в закусочной.

Кайя перевернулась на живот, собираясь уже подняться и зайти в дом, как заметила, что кусочек кожи на руке отслоился. Когда она коснулась его указательным пальцем, кожа слезла, как от солнечного ожога, открывая пятно нежно-зеленого цвета. Кайя лизнула палец и попыталась стереть зеленый налет. Не помогло; пятно лишь увеличилось в размере. На пальце остался земляной привкус.

Кайя замерла. Ей стало ужасно страшно, до тошноты, но в то же время и удивительно спокойно, как никогда. «Соберись, – приказала она себе, – ты же сама этого хотела».

Глаза зачесались, и она потерла их руками. Пальцы что-то нащупали, мягкое, словно контактные линзы, но, опустив взгляд, Кайя обнаружила, что это кожа – от трения костяшки только сильнее облезли.

А когда она подняла взгляд, весь мир будто бы стал ярче, заискрился светом. Цвета стали интенсивней, заплясали на траве. Коричневые деревья окрасились множеством оттенков, тени стали глубже, как свежие тайны, и столь же прекрасны.

Кайя раскинула руки по сторонам. Она чувствовала резкий запах травы, раздавленной под ее ногами, ощущала морозный аромат осеннего воздуха, пока кружилась на лужайке. Воздуха, полного вони выхлопных газов, прелых листьев, дыма, поднимающегося где-то вдали над горящей кучей листвы. Она ощущала гниловатый запах старого дерева, тление запасов, которые на зиму собирали муравьи. Слышала жужжание термитов, гудение электричества в доме, ветер, шуршащий тысячей сухих листьев.

Кайя чувствовала привкус заполнивших воздух примесей – железа, дыма и кучи неизвестных ей химикатов. Их вкус плясал на языке в мрачной гармонии города.

Это было слишком. Слишком много. Ошеломляюще. На нее разом обрушилось столько ощущений, что в них невозможно было разобраться. Нельзя было входить в дом в таком виде, но сейчас Кайе хотелось лишь скрыться внутри. Зарыться под одеяло и ждать всепрощающего рассвета. Она не была готова к такому, просто поддалась капризу, глупому любопытству.