Холли Блэк - Десятина [= Зачарованная] [litres]

На улице было холодно и светло. Невероятно, но ночь прошла, пока она была на пиру. Прохладный ветер шелестел последними листьями на деревьях, и Кайе, пока она обегала холм, пришлось обнять себя руками, дабы сохранить хоть каплю тепла. Она помнила, где под заплаткой коричневой травы прятался вход, нужно было лишь вновь попасть внутрь. Если держаться поближе к стене, ее никто не заметит. Корни где-то там, в зале, и на этот раз она не потеряется, запомнит как-нибудь путь наружу.

Но трава на холме везде была одинаковой. Кайя прекрасно помнила место: рядом с большим вязом, у могильного камня с гравировкой АДЕЛАИДА. Она упала на колени и зарылась пальцами в траву, отчаянно взрывая промерзшую почву. Земля, земля, земля – плотная и холодная, словно входа в подземный дворец никогда и не существовало.

– Корни! – вскричала Кайя, прекрасно понимая, что он глубоко под холмом и не сможет услышать ее. Но она звала его, снова и снова, сотню, тысячу раз.

Он лежал на холме посреди кладбища, совершенно один, и даже не представлял, как до такого докатился. Машина никуда не делась, тускло мерцала аварийками у дороги, там, где он ее и оставил. Голова резко закружилась. Корни вяло перекатился на бок, и его вывер– нуло.

Привкус вина в рвоте принес с собой воспоминания о мужчине: губы, целующие его, руки, ласкающие тело. В шоке он пытался вспомнить лицо человека, которому принадлежали эти руки и губы, но не смог – головная боль была слишком сильна.

Корни с трудом поднялся на ноги и, стараясь сдержать тошноту, поковылял вниз с холма, к машине. Несмотря на то что аварийка мигала всю ночь, когда он повернул ключ зажигания, двигатель с ревом ожил. Корни включил печку на полную, да так и замер, греясь в потоке теплого воздуха. Озябшее тело дрожало от удовольствия.

Он помнил, что где-то под пустыми коробками из-под еды и старенькими книгами есть пузырек аспирина, но не мог заставить себя пошевелиться. Откинув голову на сиденье, он ждал, когда проникающее в тело тепло принесет расслабление и прогонит тошноту. А потом вдруг вспомнил Кайю, расположившуюся на заднем сиденье, и кадры вчерашнего вечера нахлынули на него с ошеломляющей отчетливостью.

Потрескавшаяся, линяющая кожа Кайи; первый взмах влажных крыльев; ее странное новое «Я», раскинувшееся на сиденье; музыка… и вот он один на склоне холма с путающимися мыслями и обрывочными воспоминаниями. Корни слышал подобные истории: о прекрасных ночах, проведенных под холмом, куда невозможно вернуться. В ярости он подумал о Кайе. Интересно, она все еще там? Танцует под звуки флейты, навек позабыв о нем?

Желудок скрутило при мысли, что его одинокому пробуждению на холме есть и другое объяснение. Корни помнил, как Кайя шептала, склонившись над ним: «Пойду найду его. Жди меня здесь».

И чем дольше он думал о прошлой ночи, тем больше отвратительных деталей ему вспоминалось. Далекий крик боли откуда-то из зала, веселящиеся гости с окровавленными зубами и мужчина… мужчина в подбитом шипами плаще, который нашел его пьяного, сидящего на полу в грязи, и…

Корни покачал головой. Подробности вспоминались с трудом, в памяти остались лишь мягкие губы и острые шипы. Он рванул рукава рубашки, закатывая их повыше. Глубокие красные царапины, оплетающие руки, стали неопровержимым доказательством того, как он провел эту ночь.

От одного легкого прикосновения к ранам Корни охватывало такое сильное желание, что становилось не по себе.

Кайя ввалилась в кухню через заднюю дверь. Светящиеся красные цифры на дисплее микроволновки уверяли, что сейчас позднее утро. До ночи, когда можно будет вернуться на холм и вызволить оттуда Корни, еще ждать да ждать.

Когда девушка попыталась ощутить ток магии на кончиках пальцев, ее охватила небывалая усталость. Она ощущала себя натянутой до предела струной, грозящей порваться от каждого легкого рывка.

Чувства Кайи обострились до предела. Нынешние хрупкие чары не могли сравниться с магией, наложенной на нее раньше. Сейчас она по-прежнему ощущала легкий шелест крыльев на спине; чувствовала вонь мусора под раковиной, могла разложить его на составляющие: кофейная гуща, яичная скорлупа, кусочек заплесневелого сыра, моющее средство и привкус насыщенно-сладкого яда для травли тараканов. Воздух звенел от энергии, которую Кайя не замечала раньше. Если открыться ей навстречу, можно будет позабыть об усталости.

Но Кайя не хотела – она всеми силами пыталась цепляться за остатки внешней человечности.

– Кайя? Ты там? – Из соседней комнаты вышла бабушка в халате и тапочках, ее тонкие седые волосы были намотаны на бигуди. – Ты только вернулась?

– Привет, бабуль, – зевая, отозвалась Кайя.

Она подошла к кухонному столу, сдвинула стопку газет и рекламных листовок на край столешницы и села, уронив голову на руки. Какое облегчение просто послушать, как бабушка будет кричать на нее. Словно все в этом мире еще может стать прежним.

– Я сегодня звонила в школу.

Кайя едва удержалась, чтобы не застонать.

– Ты знаешь, что детям не позволено бросать школу без письменного разрешения родителей? А судя по документам, ты не посещала школу с четырнадцати лет!

Кайя покачала головой.

– Что? Разве нет?

– Я знаю, что не посещала, – пояснила Кайя. Ей было мерзко слышать, как по-детски прозвучал в это мгновение голос.

– Что ж, отлично, что ты это знаешь, дорогуша, но теперь мне хочется узнать, чем же ты занимаешься вместо учебы. Куда вечно сбегаешь?

– Никуда, – тихо ответила Кайя. – Я просто не хотела тебе рассказывать о школе. Понимала, что ты будешь злиться.

– Почему тогда не вернулась в школу? Хочешь всю жизнь так и пробыть никем?

– Я сдам экзамен и получу аттестат средней школы, – сказала Кайя.

– Аттестат? Как наркоманка? Как одинокая мамочка-подросток? Хочешь, как ничтожество, ошиваться в трейлере, подобно своей подружке?

– Хватит! – вскрикнула Кайя, хватаясь за голову. – Думаешь, ты знаешь все на свете, да? Что в мире все так просто? Да ты меня совсем не знаешь – ни капельки! Как ты можешь осуждать Дженет, если не знаешь, чем живет собственная внучка?

– Не смей кричать на меня в моем доме. Вы с матерью одинаковые. Верите, что мечты решают все. Достаточно только захотеть – и все волшебным образом исполнится.

Волшебным образом. Губы Кайи дернулись не то в улыбке, не то в оскале.