Холли Блэк - Десятина [= Зачарованная] [litres]

– Кайя, я… – начал парень и вдруг замолчал, словно лишний раз обдумывал, что собирается сказать. – Я не сплю. Не ем. Лишь думаю о тебе.

– Знаю, – нежно отозвалась она.

Проходившие мимо ученики искоса поглядывали на Кенни, и Кайя вдруг осознала, почему тогда, в закусочной, позволила ему поцеловать себя, почему вообще жаждала его страсти.

Она хотела управлять им.

Он стал для Кайи образом всех тех высокомерных ублюдков, с которыми встречалась мама. Всех парней, которые обзывали ее странной, издевались или просто приказывали, чтобы она заткнулась и делала свое дело. Кенни для нее был в тысячу раз менее реальным, чем Ройбен.

На лице Кайи расплылась широкая улыбка. У нее больше не было желания притворяться, не было необходимости доказывать всем свою значимость с помощью внимания Кенни. Кайя больше не хотела узнать, есть ли что-нибудь особенное в поцелуе парня, любимчика всей школы.

– Пожалуйста, Кайя, – проговорил он, крепко хватая ее за запястье и притягивая ближе.

Но на этот раз Кайя резко отстранилась, не позволяя Кенни прижать ее к себе, не позволяя его губам запечатлеть на коже очередной поцелуй. Вместо этого она вывернула руку из его хватки и запрыгнула на бетонный парапет.

– Чего-то хочешь? – насмешливо поинтересовалась Кайя. Вокруг них собирались старшеклассники, наблюдая за представлением.

– Тебя, – ответил Кенни, вновь потянувшись к ней, но Кайя была слишком быстра.

Танцующим движением увернувшись от его рук, она рассмеялась.

– Не поймаешь – не получишь, – усмехнулась она, склоняя голову набок.

Кровь неистово пульсировала в венах. Как смели они так над ней издеваться? Заставлять краснеть? Взвешивать каждое слово?

Кенни попытался схватить ее за руку, но Кайя легко ее отдернула, закружившись по парапету.

– Кайя! – взмолился он.

Она присела на корточки, широко раздвинув колени и вздернув подбородок.

– Ты преклоняешься предо мной, Кенни?

– Да, – отчаянно воскликнул он.

– Я вскружила тебе голову? Готов ради меня умереть?

– Да! – Глаза его потемнели от ярости и желания. Стоящие вокруг ребята смеялись и перешептывались.

Кайя тоже рассмеялась. Наконец-то ей было на все наплевать.

– Повтори еще раз, что ты готов сделать, чтобы я стала твоей?

– Все, что угодно, – без тени сомнения отозвался он. – Только дай шанс. Заставь что-нибудь сделать.

Смех оборвался, умирая на губах. Кайя сорвала с него чары, взмахом руки рассеивая магический узор, словно смахивая паутину.

– Забудь, – бросила она, почему-то разозлившись.

Кайя была зла и смущена. Потому что сейчас не кто-то, а именно она поступала жестоко.

Кенни огляделся, только сейчас замечая, что творится вокруг. Кайя видела, как румянец заливает его татуированную шею.

– Твою мать! Что это было? – Во взгляде его появилось нечто, похожее на страх.

– Передай Дженет, что я жду ее звонка, – бросила Кайя.

Ей было плевать, что эта просьба сейчас прозвучала бессмысленно, плевать на все, кроме желания убраться отсюда подальше, сбежать, пока окончательно не потеряла контроль. Не удостоив Кенни даже взглядом, она устремилась прочь. Через парковку, домой.

Джимми ждал ее в здании заправки. Он выдал синюю куртку с логотипом «Амоко», форму, которую Корни никогда не надевал. Кайя послушно надела куртку, пока Джимми объяснял все обязанности.

К колонке подъехали несколько машин, и она аккуратно заправила баки, стараясь не касаться металла.

Голова кружилась от ядовитых паров бензина и мыслей о том, как отвратительно она повела себя днем. В тот момент ей казалось, что насмехаться над Кенни – это хорошо, это совершенно правильно и естественно. Но теперь, когда Кайя узнала, на что способна, получится ли забыть это ощущение власти или повторение случившегося – лишь вопрос времени?

Неподалеку раздался громкий стрекот, и Кайя настороженно оглянулась на лес. Джимми предупреждал, что сегодня, в ночь перед Хеллоуином, дети могут попытаться закидать заправку туалетной бумагой.

Но у появившегося из темноты мужчины были черные, как нефть, волосы, а полы наброшенного на плечи плаща разлетались, обнажая унизанную шипами подкладку. Единственным светлым пятном во мраке его фигуры, кроме бледной кожи лица и рук, был белый камень на длинной цепочке.

– Ты? – выдохнула она. – Рыцарь Благого двора. Как я не догадалась?

Она же наблюдала за их разговором с Никневин и заметила, что рыцарь скорее был предан ей, а не Королеве Благого двора. Хоть бы Спайк знал, что делает!

– Теперь ты в хороших руках, – сказал Нефамаэль.

– Это из-за тебя Корни весь в царапинах.

– Верно. Он был великолепен.

Вблизи глаза его горели желтым огнем. Поймав взгляд рыцаря, Кайя внезапно поняла, почему его глаза выглядели так знакомо. Они уже встречались. Тем вечером в баре, когда Ллойд напал на маму.

– Ты! – воскликнула Кайя. – Ты заколдовал Ллойда, ведь так?

– Нам нужно было, чтобы ты вернулась домой, Кайя.

Рыцарь коснулся висящего на шее камня, и Кайя ощутила, как магия окутывает ее тело, давящей тяжестью ложится на плечи. На мгновение она почувствовала удушье, когда запахи вдруг смазались, а зрение потускнело.

– Запомни, нужно, чтобы все казалось настоящим, – сказал он, когда Кайя захрипела, задыхаясь.

– Что ты со мной делаешь? – выдавила она. Все вокруг казалось каким-то далеким и странным.

– Твоя магия никого не обманет. Я просто восстанавливаю чары, которые должны были скрывать тебя.

– Но Хеллоуин только завтра, – возмутилась Кайя.

Руки ее охватило странное магическое покалывание, но на этот раз оно исходило не от нее. Творилось что-то непонятное. Сердце пустилось вскачь, и Кайя почувствовала… нечто. А потом из туч вынырнула странная фигура.

Над головой послышался гул и рев.

Кайя вскинула руки к лицу. Пыталась закричать, но едва открыла рот, как порыв ветра заглушил все звуки.

В ее майку, волосы, руки, ноги – везде вцепились маленькие руки целой стаи существ, вздергивая Кайю в воздух. Она рвалась и пиналась, клоками выдирая длинные шелковистые волосы и ломая мерцающие пыльцой крылья. Существа с заостренными, похожими на кошачьи лицами шипели, щипали ее, опускали, но продолжали лететь. Длинная вереница монстров уносила Кайю с собой.

Горло саднило от криков. Острые когти впивались в запястья, а сотня крыльев – разных, как у птиц, летучих мышей и насекомых – почти беззвучно разрезала воздух, незримо проносясь над улицами. Кайя кричала, но они словно находились на границе двух миров – никто не видел их и не слышал, лишь вздрагивал иногда или морщился, когда стая монстров проносилась у него над головой. Кайя пиналась, царапалась, извивалась и вырывалась, пока все небо вокруг не заволокло яростное мельтешение крыльев ее захватчиков. Ни разу фейри не ослабили хватки. Они словно были одним переменчивым существом, в лапах которого она была крошечной, нежеланной частичкой, которая только и может, что кричать.