Чарли Хольмберг - Дым и Дух [litres]

Сразу после этого повозка накренилась вперед. Рон сдавил плечо Сэндис, она поднялась с его колен и села. Они посмотрели друг на друга, и Сэндис подивилась, как солнце изменило цвет его глаз – теперь они были черно-карими, как темный топаз. Захотелось сказать ему что-нибудь, но она не находила верных слов.

Рон отвел взгляд.

– Повезло, что сработало.

– Спасибо.

Сэндис вытащила из-под рубашки тюк белья и отдала Рону. Тот скривился.

– С чего вдруг с нами увязался этот святоша? Что он собирается делать? Оккультников словом Божиим отгонять?

Сэндис недовольно поджала губы. Все священники, кроме Ангелика, были добры к ним. Предложили им кров и пищу. И общались с ней, как с обычным человеком, а не с ходячей греховодницей, чье проклятие золотом выбито на спине.

Несмотря на все тюки, мешки и коробки, повозку немилосердно трясло и качало, но Сэндис ничего не имела против. Вставшее солнце прогрело воздух и привело ее в хорошее расположение духа. Они объехали вокруг Лилейной башни и загромыхали по дороге, ведущей вдоль великой стены к западным окраинам города. Оккультников и лазутчиков-шпионов простыл и след, и Сэндис, свесив ноги с задка телеги, беззаботно болтала ими, наблюдая, как вздымается поднятая колесами пыль.

– Эх, если б это было так просто… – задумчиво пробормотал Рон.

Поджав коленку к подбородку, он не отрывал карих глаз от вздымающейся вдалеке стены.

– Что именно?

– Удрать. – Рон почесал кончик носа. – Кажется, чего уж проще, верно? Сели в телегу – и ищи ветра в поле.

– Но мы благополучно удираем , Рон! – нахмурилась Сэндис.

– Не от Лилейной башни, – упрямо мотнул головой Рон. – Не из Дрезберга. Не из Колинграда. Не из этой мышеловки.

«Так вот он про что!»

– Тебе здесь не нравится?

– А тебе?

Она лишь пожала плечами. Ей бы нравилось, если бы жизнь можно было повернуть вспять. Если бы ее семья… Если бы не существовало Кайзена и его прихвостней. Главное – это семья, а где жить – не важно.

– Да, ты права. – Он привалился к подрагивающему борту телеги. – Я все тут ненавижу. Я ничего так не жажду, как удрать отсюда подальше, но, сколько бы я ни вкалывал, мне никогда не раздобыть столько денег, чтобы миновать пограничные заставы.

Сэндис задумалась. Оглядела повозку, которую сотрясала мощеная дорога, уводившая их прочь из Дрезберга, из города, утонувшего в чаду фабричного дыма, спотыкающегося на выложенных булыжниками мостовых. Здесь, за стеной, было столько простора. Перед ними – куда только хватало глаз – лежала бескрайняя земля. Почти бесплодная, почти необитаемая. У Сэндис перехватило дыхание. Как же ей хотелось спрыгнуть с телеги и помчаться вперед, обгоняя обоз. Она так истосковалась по свободе…

Мысли ее вернулись к Рону. Превозмогая себя, Сэндис проговорила:

– Ты мог бы остаться с ними…

– С кем? – расхохотался Рон.

– С ними, – кивком головы она указала на вторую повозку. – И уехать, куда тебе заблагорассудится.

– Знаешь ли, – закатил глаза Рон, – если уж мне суждено торчать в Колинграде, то я предпочту остаться в Дрезберге. В нем я без работы не останусь. Я, видишь ли, привык вести определенный образ жизни. Кроме того…

Вся напускная бравада слетела с него, как дым.

– Кроме того, я ни за что не брошу маму.

Сэндис поджала губы, пытаясь понять, что чувствует Рон. Разумеется, ему невыносимо больно: с одной стороны – отец, не желающий его признавать, с другой – мать, от страха за которую у него разрывается сердце. Конечно, у Сэндис, за исключением Талбура Гвенвига, никого не осталось, но, когда ее семья была жива, ее все любили и признавали, ее никто не отвергал.

– Все будет хорошо. Мы справимся, – шепнула Сэндис.

Не уверенная, что он услышал ее за перестуком колес, она положила руку ему на колено. Секунду он разглядывал ее руку, а затем тряхнул головой.

– О да, – кисло сощурился он, – у нас же есть твой волшебный дед, который избавит нас от всех страданий.

– Я очень на это надеюсь.

– Даже не знаю, Сэндис, что мне делать, – вытаращился он на нее, – то ли прославлять тебя за жизнелюбие, то ли проклинать тебя за наивность.

Громкое «хрусть» позади второй повозки и взвившиеся в небо крики прервали их разговор. Возница второй телеги натянул поводья, останавливая быков. Его примеру незамедлительно последовал и возница телеги, где ехали Рон и Сэндис. Бочонок эля за ее спиной угрожающе накренился, стягивавшие его веревки натянулись – но выдержали.

Рон уже был на ногах. Откинув полог на крыше кибитки, он выглянул наружу и спросил:

– Что случилось?

Возница их телеги лишь удрученно качнул головой и пробежал мимо. Разом загомонило несколько голосов, перекрикивая друг друга, и Сэндис не смогла разобрать ни слова.

Возница вернулся.

– Сломалось колесо на последней подводе. Дьявол! – Возница огорченно пнул дорогу носком сапога. – Запасное колесо-то у нас найдется, но времени мы потеряем…

– Вам помочь? – спросила Сэндис, смахивая пыль с лица.

Возница отмахнулся от нее и снова убежал ко второй телеге.

– Чудненько, – скрипнул зубами Рон.

Прищурившись, Сэндис поглядела на стену. Они отъехали довольно далеко, и Лилейная башня скрылась из глаз. Наверное, они где-то в северо-восточной части великой стены. Дорога, что змеилась впереди них, вела к одному из тоннелей, выдолбленных в стене для тех, кто желал попасть в город.

Не так-то сложно было выехать или въехать в Дрезберг. Совсем другое дело – выехать или въехать в страну.

Пристроившись на краю телеги, Рон вытрясал дорожную пыль из рубашки.

– Как насчет вздремнуть?

Сэндис спрыгнула с телеги и притопнула башмаками. Вытянула шею и посмотрела, что творится у последней подводы. Там, возле заднего колеса, собрались почти все паломники обоза. Они ругались на чем свет стоит, споря друг с другом и отгоняя подальше детей. Старик-возница, взявший с собой Сэндис и Рона, стоял, постукивая пальцами по ободу запасного колеса. Рядом стоял и сопровождавший их священнослужитель, коренастый крепыш лет сорока. Легкий ветерок приподнял белоснежные покрывала его клобука, и Сэндис разглядела лицо. Он привалился к повозке, шаря глазами вокруг себя, и…

Сэндис затравленно пискнула и нырнула за вторую телегу. Ее прошиб холодный пот. Сердце зашлось, чуть не выпрыгнув из груди, желудок сжался, словно вознамерился извергнуть из себя жалкую утреннюю кашу.

«Ловушка. Все подстроено. Подстроено…»

– Сэндис? – спрыгнул с телеги Рон. – Что стряслось?

Схватив его за отворот рубахи, она толкнула его под прикрытие второй подводы, как можно дальше от глаз паломников и их семей.

– Священник, – прохрипела она. – Это Голт.

– Кто?

– Голт.