Чарли Хольмберг - Дым и Дух [litres]

Ему заплатили, чтобы он следил за собором? Неужто Кайзен догадался, что она попытается укрыться в башне?

Как вихрь, ворвалась она в комнату, пинком распахнув дверь: керамические тарелки с горячей кашей прожигали ладони насквозь, так что ей никак не удавалось повернуть дверную ручку.

Рон, растрепанный и расхристанный, испуганно поддернул незастегнутые штаны.

– Какого…

– Они здесь! – задыхаясь, выплюнула Сэндис, сунула Рону тарелку с толокном и с грохотом захлопнула дверь. Поискала засов, его не было.

– Равис здесь!

– Равис?

– Да, – махнула она головой, и короткая прядь волос завесила ей щеку, – один из оккультников Кайзена.

– Прах и пепел, – сквозь зубы выругался Рон. – Больше никого?

– Я видела только его.

Рон поставил тарелку на стол и застегнул брюки.

– А он тебя видел?

Ложка Сэндис выбивала барабанную дробь по краю керамической тарелки.

Рон подскочил к ней, взял ее руки в свои, заглянул в глаза и спокойно спросил:

– Он тебя видел?

Сэндис напряженно уставилась на Рона, в светло-коричневую радужку глаза, обрамлявшую зрачок.

– Думаю, нет.

– Хорошо. – Он криво улыбнулся: полусочувственно-полунедоверчиво. – Не переживай. Мы все уладим.

– Как? – оторвалась она от тарелки.

– Большинство паломников, остающихся в башне на ночь, прибывают издалека. – Рон схватил уложенный Сэндис вещевой мешок. – Возможно, кто-нибудь из них отправится на запад, в обход города. Если мы поедем с ними, мы сможем покинуть Дрезберг, а затем вернуться в него через западные ворота. Таким образом мы одурачим твоих приятелей.

– Так что ж мы медлим? – вскричала Сэндис, и сердце ее вновь наполнилось надеждой.

Оба скатились с лестницы, схватили обувь и спросили, где им найти отъезжающих пилигримов. Священник указал на зады башенного двора и предложил сотворить молитву, но они умчались, не дослушав его.

Сэндис ни на шаг не отставала от Рона. Легкий ветерок взметал вокруг них облачки пыли. Ветерок был довольно теплый – теплее, чем предполагала Сэндис, – однако даже от него ее руки покрылись гусиной кожей.

Суетившихся у трех кибиток мужчин Сэндис узнала: вчера, когда они с Роном пришли в собор, мужчины с семьями уже были там и били земные поклоны Целестиалу. Свободного покроя одежда с широкими рукавами заметно отличала их от городских жителей. «Интересно, откуда они приехали? И кто они – фермеры или торговцы? И видят ли они звезды над головой, когда странствуют по стране?»

Может, когда Сэндис отыщет Талбура, она тоже отправится в путешествие…

Рон подошел к самому старому пилигриму и учтиво поклонился. Сэндис захлопала глазами от удивления – Рон никому не кланялся. Даже если бы он попал в самое сердце бури, перед беснующимися ветрами и грозами и то не склонил бы он головы.

Рон жестами указал на Сэндис, и та, постаравшись придать своему лицу невинное выражение, чинно приблизилась.

– Если вы соблаговолите довезти нас хотя бы до Эвы, мы будем вам несказанно признательны.

Старик оценивающе оглядел Сэндис, подумал и кивнул. Ее душа воспарила.

– Что ж, это недалече, да и нам по дороге. Устраивайтесь на задке первой повозки. Как-нибудь уместитесь: в тесноте да не в обиде.

– Ничего, устроимся. Спасибо вам.

Паломник подвел их к возку, набитому тюками, перехваченными веревками, и ящиками с товарами, приобретенными, по всей видимости, в Дрезберге. Свободного места там действительно было кот наплакал: лишь узенькая полоска между грудой веревок и бортом телеги – как раз, чтобы притулиться Сэндис и Рону. Рон помог ей вскарабкаться в возок и ушел, пробормотав, что надо бы задобрить паломников и подсобить им в сборах. Сэндис подтянула колени к груди, привалилась спиной к перевязанному веревкой бочонку эля и сделалась, насколько позволяли борта повозки, маленькой и неприметной.

Почти не дыша, она чутко прислушивалась к звукам, доносившимся из башни. «Там ли до сих пор Равис? А что, если святые отцы разоблачили его? Обидел ли он этих добрых людей?»

Может, ей не следовало сюда приходить?

Через двадцать минут паломники закончили с погрузкой третьей телеги и уселись во вторую. Вернулся и Рон – весь взмокший. Тяжело дыша, он пристроился рядом с ней и откинулся на мешок с чем-то сыпучим – то ли мукой, то ли сахаром.

– Они свихнутые, эти ребята, – ухмыльнулся Рон, утирая рукавом глаза и лоб. – Они купили статую этого нелепого Целестиала. Тяжеленную! Ну да ладно. Минуем стражей, и поминай как звали.

Нехорошее предчувствие кольнуло Сэндис.

– Рон?

– Ну что еще?

– А стражи проверяют документы?..

Рон поднял глаза и несколько долгих секунд удрученно ее разглядывал.

– Полагаю, документов у тебя нет? – уточнил он.

– Уже нет, – шепнула она, печально качая головой.

Что с ними сталось, Сэндис не помнила: может, она оставила документы дома, когда снова отправилась на поиски Анона, а может, их забрали работорговцы, когда схватили ее. В любом случае они исчезли бесследно, как и ее досье.

Как и она сама…

Рон чертыхнулся и оглядел повозку: ну и теснота – иголку воткнуть негде. Сэндис в отчаянии надавила на один ящик, другой, надеясь раздвинуть их хоть на щелочку, пролезть в нее и там затаиться.

Послышались приближающиеся голоса. Стражи?

Рон схватил ее за руку и усадил на место.

– Прикинься, что ты спишь, – зашипел он, развязал мешок, вытащил тюк своего белья и сунул ей в руки. – Засунь под рубашку. Голову положи мне на колени. Шевелись!

Не спрашивая, что он задумал, она дрожащими руками положила себе на живот куль с одеждой Рона и, скрючившись в три погибели из-за нехватки места, улеглась ему на колени. Отвернула лицо от открытого борта и закрыла глаза. Стиснула зубы, снова разжала. Спокойно. Она спит. Спит. Спит.

От Рона пахло дождем.

– Имя? – пробасил через пару секунд мужской голос.

– Рон Комф.

Шуршание доставаемых из мешка документов. Молчание.

– Комф?

Молчание.

– Родственник?

Сэндис почудилось, что Рон пожал плечами и закопошился в вещевом мешке.

– Минуточку… Клянусь, я своими глазами видел, как она клала их сюда. Понимаете, моей жене нездоровится с тех самых пор, как мы покинули ферму. Надеюсь, ее не очень растрясет по дороге.

Он погладил ее по плечу. Сэндис не шевельнулась, играя роль преданной измотанной беременностью жены. В который раз она притворялась спящей, чтобы избежать внимания любопытных глаз.

Стражник добродушно хрюкнул. И снова шелест бумаг – должно быть, возвращаемых Рону. И удаляющиеся шаги.

С Роном они не обмолвились ни словом и долго ехали молча, пока старик, разрешивший им пристать к его скромному каравану, не сказал:

– До западной оконечности города нас проводит священник. На всякий случай, чтобы на нас не напали бандиты.