Марина Ясинская - Лестница героев

На одной из летных дорожек впереди всех стоял хищный золотисто-черный авион генерала эр Спата. Сегодня она лично поведет за собой авионер мыса Горн.

В ранних утренних сумерках авионеры-дамы и авионеры-джентльмены стояли возле готовых к взлету авионов и смотрели на огромную тучу, закрывающую полнеба: это приближалась воздушная армада Третьего континента. И несмотря на то что одни были опытными, закаленными в битвах бойцами, а другие даже ни разу не бывали в небе, сейчас и те и другие испытывали очень похожие чувства.

В пылу происходящего об исчезновении «Урагана» стало известно только непосредственно перед боем. Как мог пропасть самый большой авион Империи? Кто еще, кроме Тристана и Ники, мог его увести? Все эти вопросы оставались без ответов… Да и не было времени их искать – как не было времени и горевать о погибших или беспокоиться о будущем. Надо было действовать – здесь и сейчас. Нет «Урагана»? Что ж, значит, Ника полетит на «Молнии»…

Пока Ансель проверял авион, Ника отыскала Тристана. Он стоял на соседней летной полосе возле стандартного боевого моноплана, натягивал на руки теплые перчатки и перебрасывался веселыми шуточками с механикерами и авионерами Танго. Тристан, как магнит, притягивал к себе людей и заряжал их своей энергией; даже те, чьи авионы стояли на рулежных дорожках на другом конце авиодрома, подходили к нему, просто чтобы перекинуться парой слов.

– А почему ты летишь не на «Урагане»? – время от времени спрашивали его.

– Ну как почему, – громко, чтобы слышало как можно больше людей вокруг, отвечал Тристан. – В этом бою мы победим не потому, что у нас есть парочка особо мощных авионов, а потому что мы – авионеры. Там, – щурился он в небо, – я хочу быть с вами плечом к плечу.

Эти простые, в общем-то, слова совершенно непонятным образом расправляли людям плечи, зажигали в глазах огоньки решимости и уверенности.

Именно поэтому Ника уже знала ответ на свой вопрос – прежде чем его задала. Но все равно предложила:

– Тристан, полетели со мной на «Молнии».

Рей Дор повернулся к девушке и несколько долгих мгновений смотрел на нее сверху вниз; серые, словно обведенные черным угольком глаза сверкали чуть ярче обычного. А потом на небритом лице появилась такая знакомая Нике улыбка – кривая и чуть насмешливая.

– Хочешь спасти калеку?

Ника дернулась от слова «калека», как от удара. Ни разу, даже в мыслях, она не думала так о Тристане! Да, она почти не сомневалась, что он откажется, но ей и в голову не приходило, что она может обидеть его своим предложением.

– Ты же знаешь, – понизила голос девушка, чтобы их никто не услышал, – ты же прекрасно понимаешь, что с осколками у тебя шансов меньше, чем даже если бы у тебя был просто обычный аэролит. И – да, я не сомневаюсь, что с твоей силой воли и твоим упорством ты бы мог натренироваться так, что по-прежнему превосходил бы обычных авионер… Да вот только у тебя не было на это времени!

Видя, что выражение лица рей Дора остается совершенно непреклонным, Ника заговорила еще быстрее:

– Тристан, пожалуйста, полетели со мной! Теперь, когда мы знаем, что наши аэролиты усиливают друг друга, ты можешь принести гораздо больше пользы, просто сидя рядом в «Молнии»!

Тристан оглянулся вокруг, задержал взгляд на стоявших неподалеку авионере и джентльмене в летной куртке, который нервно сжимал в руках футляр со своим летным камнем.

– Просто сидя рядом… Эх, как же интересно получается, – с задумчивым, почти отсутствующим видом протянул он.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Ника, сбитая с толку странной репликой.

– Да все то же, – все так же задумчиво ответил Тристан. – Аэролиты прекрасно работают по отдельности, но если их объединить, то они способны на то, что не под силу десяти одиночкам. А ведь и мы, люди, могли бы поступать так же! Но мы слишком зациклены на наших различиях, на том, чтобы искать друг у друга слабости, на этом вечном разделении на сильный и слабый пол, на тех, кто лучше и кто хуже. Только зачем? Да, мы разные. Да, у нас свои слабые и сильные стороны. Но вместо взаимных упреков мы просто могли бы идеально дополнять друг друга… Выходит, летные камни умнее нас, – с усмешкой закончил он.

Вероятно, в другое время Ника в полной мере оценила бы глубину высказанной мысли, но сейчас ей было не до того. Сейчас она только нетерпеливо переспросила:

– Тристан, так ты полетишь со мной?

Рей Дор лишь с сожалением покачал головой.

– Посмотри на них, Ника, – кивнул он на авионер, стоявших рядом с готовыми к взлету авионами. – Они уверены, что я лечу с ними. Специально лечу на обычном авионе, чтобы доказать, что дело не в машинах, а в нас. Они не будут знать, какой из сотен этих обычных авионов мой, и поэтому у каждой авионеры будет надежда, что я лечу рядом именно с ней… И каждая из них выложится по полной. Пойми, я просто не могу сейчас взять и сесть в кабину с тобой. Не могу – и не хочу.

Ника могла бы продолжать настаивать, уговаривать, просить, даже умолять. Но она знала Тристана уже достаточно для того, чтобы понимать: это бесполезно. Он не полетит с ней. Он полетит сам, на осколках своего некогда самого мощного аэролита в Империи, и не станет делать себе никакой скидки…

Ника разозлилась. Разозлилась на его несговорчивость и упрямство, на отказ принять очевидные вещи. Как же это все бессмысленно и глупо!

И вместе с тем… как же она его понимала! Он будет ввязываться в бой так, словно он – прежний Тристан рей Дор, управляющий «Грозой» и самым крупным аэролитом. Хотя… он и есть прежний Тристан рей Дор. И плевать на то, что без «Грозы» и без целого летного камня, это его не остановит. В этом – весь он. Такой упертый, такой гордый, такой отчаянный! Такой неидеальный, такой совершенно несоответствующий стандартам Арамантиды! Но именно таким Тристаном Ника восхищалась. Именно такого уважала. Именно таким гордилась. Именно такого любила.

Ника внезапно осознала, что, возможно, это последний раз, когда они видят друг друга. Как же сказать ему, как выразить все, что у нее на душе? Как объяснить, как многим он стал для нее: наставником, соратником, другом… И – героем, только не книжным, а настоящим, живым, перед которым она до сих пор чуточку робеет и в которого самую капельку влюблена… Какие подобрать для этого слова? Да и существуют ли они?

– Береги себя, – с трудом выговорила Ника, чувствуя, как подкатывают слезы к глазам, но сдержалась и приложила ребро ладони к груди.

Тристан смотрел на нее так, словно видел насквозь. А потом усмехнулся и крепко обнял. Уткнулся ей лицом куда-то в летный шлем, и Ника услышала:

– Мы – крылья.

– Мы – ветер, – эхом откликнулась она.