Ад Вороновский - Половина солнца

Всё уже было более или менее организовано. Многие перешли на нашу сторону, глядя на меня теперь с двух сторон: либо разгуливающего в наручниках, либо лежащего в палате.

Кто-то не чувствовал, что я преступник. Кто-то же был в этом уверен. Кто-то вроде Мейерхольда.

Скоро Веймин и Аляска должны снова прийти ко мне, и я отправлю их туда, где они могли найти оружие. Нельзя использовать только аномальное оружие Гоголя – не все ребята овладели аномальной и не у всех она сильна, а значит, и оружие будет непрактично. Лично я не собирался пользоваться одним сомнительным кинжалом.

Я пообещал, что постараюсь открыть портал спустя пятнадцать минут на том же месте, откуда они бы попали на оружейный склад: для этого мне не нужно было самому покидать лицей. Это место я знал. Мой отец занимался этим. Он был неплохим охотником, и именно он научил меня стрелять. Жаль только, что бизнес по продаже оружия он прикрыл, так как занялся более доступным, прибыльным и легальным делом. Но склад остался. И я всё о нём знал.

Это и было то самое «затишье», о котором сказал Крозье. Он был прав.

Перед бурей.

Ох уж эти моряки.

Повелителю ветра и повелителю времени можно было доверять. Первый, то есть Веймин, был расчетлив и остроумен, а второй, Аляска, умел замедлять ход времени и менять саму его суть, что делало его чрезвычайно выносливым и осторожным.

Думаю, они будут одними из сильнейших в мире бессмертных.

Я отправил ребят в нужное место и, когда они вернулись, тем же самым способом перенёс их вместе со всем вооружением в одну из небольших пещер на острове – вряд ли кто-то из учителей о ней вообще знал, а если бы и знал, ни за что туда бы не полез. Они также прихватили с собой один из механизмов Гоголя. Аляска попросил закинуть его лично в оружейную непосредственно лицея, напоследок. Эта комната была защищена аномальным барьером, но сила помощника была способна на многое.

В итоге, когда парень активировал оружие, оно оказалось индо-персидским клевцем: сочетанием молота и заострённого наконечника, который выглядел как голова тигра. Сам молот был выполнен в форме руки, которая держала клевец длиной от локтя до кисти. Он пояснил, что ему очень понравилось его оружие, а потому и продемонстрировал его мне. Веймин же разрезал своим аномальным кинжалом наручники, так как уничтожить один магический предмет можно только другим.

Я размял запястья.

– Хорошо, ребята. Я пойду в свою комнату, а вы пока что готовьтесь и предупреждайте остальных. Этот лицей нашёл своих учеников. Он их обрёл.

Я переместился в нашу комнату – ключей у меня с собой не было, а Коул наверняка закрылся. Он сидел за своим столом, не задвинув шторы, и что-то яростно писал в дневнике.

Я тихо подошёл сзади и заглянул.

«Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что».

Он не вздрогнул. Только закрыл ежедневник, который я ему подарил.

– Хэллебор. Коэлло. Коул.

Он погасил свет настольной лампы.

Я кивнул.

– Хочу тебе предложить одну вещь. Знаю, ты злишься. Думаешь – как я ужасен, как упал в твоих глазах… Но дело в том, что дальше всё будет лучше. Менее кроваво. Более справедливо. Просто некоторые люди по глупости не понимают сложившихся обстоятельств, и их приходится временно убирать. Это не страшно. Джонни ведь скоро будет освобождён из тюрьмы.

Он размеренно дышал.

– Так вот, я хочу спросить тебя: не встанешь ли ты на мою сторону? Не вступишь ли ты в мою тёмную уютную обитель? Я не зло, Коэлло. Зло – это ночные стражи.

Он, не задумываясь, ответил.

Я поражённо покачал головой, резко от него отстраняясь. Сказал ему в ответ тоже только одно слово:

– Предатель.

Он не возражал.

Я собрал вещи, переоделся, закинул рюкзак на плечо и призвал тьму, разъедающую всё моё сердце и душу.

– Я рад бы к чёрту провалиться, когда бы сам я не был чёрт! [23] Иоганн Гёте, «Фауст», перевод Н. Холодковского. – Коул обернулся. Но меня уже не было.

Это место напоминало мне все те просмотренные фильмы про старинные времена с подземельями и тюрьмами в них, с крысами и прочими радостями. Впрочем, неудивительно – ведь это был дворец.

Рабочий дворец. Как музей.

Правда, по каким-то странным причинам никто не знал о существовавших здесь подземных ходах, тоннелях и переходах, абсолютно неухоженных, зато сохранивших чрезвычайно хорошую звукоизоляцию от внешних факторов. Уверен, внутри дворца из тоннелей тоже ничего не было слышно, даже с помощью возгласов нимфы Эхо. Я гладил пальцами сырые стены, шагая по крупным ступенькам – намного крупнее, чем строят ступени сейчас.

Это здание фактически было заброшено, но всё же иногда сюда заходили туристы. Бесплатный вход, мало кому известный за́́мок какого-то простого аристократа – ничего интересного. Неудивительно, что такую важную вещь, как потайные проходы, никто не заметил.

Я шагал дальше, разглядывал серые стены и слушал тишину этих таинственных переходов.

Лестница привела меня ещё дальше вглубь – в подземную церковь.

Я натянуто улыбнулся.

Вот оно. Очередное совпадение.

Я думал, что мы с Олеаном наконец-то смогли наладить контакт. Да, может быть, мы не были лучшими друзьями, но нас многое связывало в умирающей вселенной. Так вышло по стечению обстоятельств.

Но, кажется, это суждение было ошибочным.

Ла Бэйл один раз подметил, что моя фамилия обозначает «морозник» – цветок, в древности якобы лечащий от безумия.

Так и есть, но я знал другую версию происхождения моей фамилии.

Helleborus – это слово часто входило в название состава одного из древних лекарств. Отвар Helleborus niger или Helleborus viridus назначался при так называемой «меланхолии», которую тогда считали физиологическим заболеванием, или просто принимали от безумия.

Только вот чемерица, а именно ей эти отвары и были, никак больного не спасала. Она – своеобразный яд, раздражающий слизистую и вызывающий другие неприятные позывы. Но врачи думали, что таким способом они выводят «чёрную желчь» из организма, а не травят человека.

Вот в чём заключалась проблема.

Чемерица не лечила. Только делала вид.

Мы с Олеаном мало чем отличались, судя по нашим именам. Если они вообще хоть что-то значили.

Я устало опустил голову на стол. Меня душило дурное предчувствие, даже не то что дурное – самое главное, что оно по-настоящему душило .

Кажется, надо было предупредить Эндрю и вместе с ним отправиться к учителям.

Потому что мой сосед, Nerium oleander, явно не на прогулку по ночному острову собрался.

Я вспомнил его последние слова перед уходом.