Ад Вороновский - Половина солнца

И я заставлял. Заставлял. Но сейчас…

Эти воспоминания такие мутные. Я лежал в постели. Кажется, светила луна. Может быть, это просто моя выдумка – насчёт луны. Может быть, ночь была непроглядна.

Точно помню, что это была зима. Ведь я продрог к утру.

Всё так хорошо спланировал, а в итоге… А в итоге – всё к чертям.

Никогда не думал: что было бы, если. Никогда. Не думал и теперь.

Я просто помнил чувство разрушающей пустоты.

И оно пожирало снова. Как чёрная желчь. Как кислота, но убивающая дольше и мучительнее. Убивающая бессмертного. Как эти проклятые паразиты…

Я выключил лампу на столе. В комнате царил полумрак. Ещё была не ночь и даже не вечер, но погода стояла пасмурная, как и настроение всего лицея, который дышал, как запертый в чулан игрок в прятки. Стараясь остаться незамеченным. Но еле-еле сдерживая смех.

Уткнулся головой в стол. Было неудобно. Я подложил руки и лёг на них, пялясь в освещённую темноту.

Я не хотел воскрешать в памяти те воспоминания. Но я их не боялся.

Я опасался того, что эта безысходность меня снова захватит. И больше не отпустит. Вот только вопрос: если сбежать от самого себя можно было тогда, как сделать это сейчас? Вот именно – да никак, Коул. Ты ведь бессмертен.

К худшему или к лучшему, но это так.

Ты бессмертен.

Нет, я не хочу вспоминать это.

Не собираюсь.

Но мои силы , кажется, заправляли балом в этот раз. Мои силы заставляли меня анализировать самого себя, вытаскивать информацию из собственного разума, заполненного туманом.

Моя собственная аномальность хотела причинить мне боль. А может, помочь увидеть что-то.

Но я вспомнил.

Я долго готовился. Как и все, кто собирался сделать это не в порыве чувств, а целенаправленно. Осознав, что больше ничто не имеет смысла. Что ты больше не выдерживаешь. Или выдерживать не хочешь.

Я был мал, но знал, как искать нужную информацию. Тринадцать лет – это тебе не девять. Ты уже умеешь находить всё, что необходимо.

Шкафчик с лекарствами никогда заперт не был – да им и редко пользовались. Таблетки там были либо слишком сильные для обычного гриппа, либо просроченные. Новых не покупали. Только Соарэлле об этом заботился. Но в последнее время даже он странновато себя вёл и редко бывал дома.

И среди этих медикаментов было достаточно тех, что я искал. К тому же, в залежах у знакомых родственников я позаимствовал точно такие же таблетки с теми же побочными действиями. А точнее, с таким же исходом при передозировке.

«Кома. Летальный исход».

Я лежал в постели и смотрел в потолок. В комнате было темно и промозгло. В окно светила луна. Падал снег. Но мне было всё равно.

Мне уже давно было всё равно.

Под подушкой лежали горы пачек с таблетками и одна банка. Я думал. Думал. О чём я думал? Почему я думал именно так? Всё просто. Тьма поглотила. Надежды не осталось. Спасителей не было. Был только холод. Холод и этот снег, напоминающий пепел.

Я присел на кровати, заговорщически посмотрел на дверь. Но она была закрыта. Нет, никто не придёт. Они никогда не заходят, если свет выключен. Если он выключен – значит, ребёнок спит.

Конечно же.

Я достал таблетки. Пересчитал их. Кивнул. Встал с постели, тихо прокрался на кухню. Квартирка у нас была небольшая – это не заняло много времени. Налил в бутылку воды. Прикинул, хватит ли столько.

Возвратился к себе. Снова сел на кровати. Посмотрел в окно. На луну. Хотелось завыть. Но я молчал.

Я открыл крышку и взял в руки упаковки с таблетками. Вывалил, сколько поместилось, на крышку. Как рюмку, опрокинул себе в горло. Мерзко. Часть застряла. Запил водой. Высыпал ещё таблеток. Запивал. Медленный ритуал. Сердце стучало. Оно хотело жить. Оно пыталось вырваться из груди, не желая находиться в этом отравленном теле и с этой отравленной душой. Оно стучало, хотя не могло делать это так сильно. Оно ведь механическое.

Фантазия?

Или могло?

Я всё глотал и глотал эти таблетки горстями и не мог понять, когда это кончится. Но всё только началось.

Я и представить себе не мог, что оно только начиналось.

Молча оценив своё состояние, я поставил бутылку на место и засунул пустые упаковки под подушку. Мне было не важно, если их найдут. Я собирался умереть. Какие тут секреты.

Я умру.

К утру я буду мёртв.

Я прижал руку к шее, ложась в постель. Укрылся, будто ничего не произошло. Будто бы всё в норме. Будто бы я принял лекарство на ночь.

Я пытался понять, участился ли пульс. Мне казалось, что да. Я прижал ладонь к запястью. Оно горело.

Я продолжал лежать. Мне было страшно. Луна просвечивала сквозь шторы. Мне было очень страшно. Я слушал собственное тяжёлое дыхание, свой скачущий пульс, чувствовал поднимающийся жар.

Всё тело горело. Сгорала и моя жизнь.

Я начал умолять.

«Пожалуйста, сердце. Остановись. Остановись наконец. Ты должно было остановиться уже давно. Прекрати. Хватит. Остановись, немедленно. Прошу».

Я продолжал молить неясно кого и неясно зачем. Может быть, самого себя.

«Перестань биться, хватит. Остановись, сердце. К утру ты перестанешь стучать, отсчитывать жизнь. Ты умрёшь. Я умру».

Это была самая длинная ночь в моей жизни.

Но теперь я помнил её смутно. Да и были ночки уже и длиннее.

Когда меня одолевали ужасы во тьме, к примеру.

Но сейчас я ворочался, пытаясь понять, когда наконец это прекратится. Мне было плохо. Я чувствовал, как жизнь уходит. И не знал, сколько времени прошло. Был слишком слаб, чтобы думать.

Потом все воспоминания расплылись. Меня тошнило, причём много раз. На одежду, на одеяла, постель. Я ничего не соображал. Валялся в конвульсиях. Не кричал. Никто не приходил. Все спали.

Снова тошнило. Снова захлёстывала боль. Поражение. Полное поражение.

Тело не хотело умирать. Оно выигрывало.

Я открыл окно. Было невозможно дышать. Воняло блевотиной. Что я не так сделал? Надо было запивать тёплым молоком? Недостаточно таблеток проглотил? Не те препараты?

Дрожащими руками и дрожащим телом я сорвал покрывала, одеяло, наволочку, лёг на голый, заблёванный матрас и обнял себя руками.

Было холодно. Снег залетал в комнату. Проснулся я от ворчания матери. Она закрывала окно. Я окоченел. Почти упал с кровати. Говорил, что, должно быть, что-то не то съел. Она разрешила, нахмурившись, не идти сегодня в школу.

Я ждал, дрожа, пока она поможет застелить постель. Мать убрала всё заблёванное бельё и отнесла в стирку.

Я укрылся с головой и запаниковал: где упаковки от таблеток?!

Вспомнил, что тогда почти бессознательно засунул улики в шкафчик. Я в тот миг уже понял, что всё же к утру не умру.