Ад Вороновский - Половина солнца

Работа.

К нам успели зайти Эндрю с мамой, и они развесили над моей кроватью и кроватью Олеана гирлянды в виде звёздочек. Это, наверное, выглядело мило. Я ни в чём не был уверен в данный момент. И мне было наплевать. На всё.

Мама. Она действительно умерла? Была ли она счастлива? Она плакала?

– С днём рождения, Рождеством и Новым годом, Коэлло. – Я очнулся только в этот момент. Мы снова стояли у причала. Как мы тут оказались?

– Да, пап, – я откашлялся. – Я люблю тебя.

Он как-то хрипло вздохнул и обнял меня. В его объятиях ощущались вся боль и всё одиночество.

– Я бы забрал тебя. Обратно. Но они найдут нас. Они всегда находят.

Я обнял его в ответ.

– Да, пап. Они находят. Но мы ещё встретимся. Обещаю.

– Мама была бы рада слышать это.

Да. Она была бы рада.

– Неделя пути только ради одного дня вместе?

– К сожалению, в лицее нам ночевать нельзя. Я бы остался здесь с тобой, если бы это было реально. Прости, сын.

– Да ничего, отец.

– Извини, просто захотелось так сказать.

– Я понимаю.

Он обнял меня ещё раз, так сильно, что даже слегка заболели рёбра. Но это было ерундой.

– Удачного плавания, – я попытался изобразить улыбку.

Он тоже попытался.

– И хорошей тебе учёбы.

– Да уж.

– Держись.

С этими словами он поднялся на борт корабля и скрылся внутри.

Я же, замёрзнув, отвернулся и пошёл в темноте обратно в обитель уныния и боли.

И думал о матери.

Думал, думал, думал.

Захлебываясь в этих размышлениях.

«Какая же мерзкая сигарета», – думал я, выдыхая через нос горький дым. Да ещё и никак не закончится. Я ухмыльнулся новой мысли: прям как жизнь.

Звёздочки над кроватью равномерно, медленно и немного даже убаюкивающе мигали. За окном все деревья были украшены гирляндами.

Коул сидел на кровати в своей комнате. Корабль только что скрылся вдали. Мой отец привёз мне в подарок сладости и две новые книги – от обоих родителей, так сказать.

Коэлло же выглядел убитым. Я помню, что он пару раз упоминал своих предков, а видел я его только с одним отцом, о котором он вообще говорил очень мало.

С его матерью что-то случилось.

Волновало ли меня это?

Мне стало не по себе. Что это случилось с кем-то другим, а не со мной. Нет, разумеется, в моей жизни много чего произошло, и меня преследовал ореол мученика. Что страдать за всех должен я. А они – только если я захочу.

Сейчас же я ни для кого не хотел страданий.

И состояние Коэлло меня напрягало.

– Хэллебор.

Я не заметил, как сигарета закончилась, выбросил окурок в темноту и прошёл к его половине комнаты.

Он держал в руках небольшой механизм, напоминающий конструкцией солнце. Или что-то вроде того. Он не заметил меня, уставившись на изобретение пустыми глазами.

Я всё понял без слов и взглядов. Задвинув штору, я решил оставить человека наедине со своим горем, как пару часов назад я призывал Коэлло оставить Аарона Мейерхольда.

Пять дней были наполнены прогулками, отстранённостью Хэллебора, который сидел в своей части комнаты и просил оставить его в покое, игрой в карты с Куинами и странным настроением учащихся: они пытались радоваться праздникам, будучи совершенно опустошёнными.

Внезапно прекратившееся соревнование вновь продолжилось.

Ребята снова начали бросать друг другу вызовы, возобновили игру на выживание, или, скорее, этот тупой способ отвлечься и развлечься.

Из-за угла выехала Эстер Уайльд, когда Мейерхольд впечатал меня в стенку, ухватив своей широкой ладонью и длинными пальцами за горло.

Он шипел почти как змей, видимо, уже не в силах сдерживать себя, обращая свою печаль об утерянном брате в ярость.

– Ты…

Я улыбнулся ему, пытаясь дышать, а не задыхаться.

Эстер равнодушно окинула нас взглядом, но за ней появились и другие ученики. Разумеется, они полезли нас разнимать, а вернее, оттаскивать взбешённого Аарона от меня.

Я откашлялся, с нервной улыбкой глядя на рыжую глыбу.

– Не теряй самообладание, Мейерхольд. Иначе рискуешь отправиться к уже заключённому в камере Джонатану.

Он не ругался и не брыкался, как Дэмиан, но в его голубых глазах бушевал шквал ненависти.

Аарону повезло, и на учителей мы не наткнулись, так что к директору никто его не повёл. Убрав от себя руки удерживающих его ребят, он ушёл восвояси, а парни же осмотрели меня и поспешили последовать примеру рыжего и свалить.

Конечно. Я никому не нравился.

До сих пор.

Эстер же окинула меня более миролюбивым взглядом и подъехала ближе. Я огрызнулся:

– Что, уже настолько мертва, что и ходить не можешь?

– Врач посоветовал.

Я кивнул, она же дотронулась до моего колена.

– Ты похож на меня.

Я сглотнул. Она отвела взгляд.

Я понимал, о чём говорит Уайльд. Но не хотел бы.

– И почему эта роль досталась именно тебе, Антихрист?

Она тихо засмеялась, отъезжая на своей коляске прочь от меня. Я остался стоять в пустом коридоре с покрасневшей от стараний Аарона шеей и побледневшим от злости и ужаса лицом.

В отдалении Эстер что-то тихо напевала.

После продолжительной дискуссии со старшеклассниками администрация решила, что Рождество будет праздноваться в рамках европейских традиций, то есть двадцать пятого декабря, Новый же год – как обычно, первого января, а Ханука или любой другой праздник, зависящий от национальности ученика, будет проведен, но не так масштабно. В конце концов, Рождество – общий праздник для всех. Скорее всего, нам просто дали разрешение отмечать, кому как угодно. Никто не был против, ведь большинство понимало, что всем угодить нельзя.

Я уже заворачивал подарки для друзей в красивую бумагу, которую нам привезла мама. Ну, собственно, сами подарки тоже купила она по моей просьбе за деньги, которые я получил когда-то на подработке.

Наверняка она немного добавила.

Пока я упаковывал подарок для Олеана, на ум мне пришла заманчивая мысль.

Я спрятал свертки под кровать и выскочил из комнаты. Дэмиан, как обычно, где-то пропадал, это было вполне в его духе. Он либо находил укромный уголок, либо сидел в комнате, либо с кем-нибудь дрался.

Я постучал. Послышался хриплый голос Олеана. Я не совсем разобрал слова, скорее всего, это были ругательства. Хорошо зная друга, я посчитал это за приглашение и вошёл.

Тут я вспомнил, что хотел сделать сразу после подготовки подарков. Это пришло мне на ум ещё до того, как во время упаковки я решил попросить кое о чём Олеана.

Коэлло сегодня за завтраком, да и ужином не появлялся, ла Бэйл же вёл себя опустошённо – не так, как обычно, а будто бы ему напомнили о давней болячке, разбередили её и плюнули к тому же.