Ад Вороновский - Половина солнца

Эндрю устало вздохнул.

– Ладно. Раз вы так хотите… Ладно. Может быть, вы узнаете что-то полезное, вторгаясь в чужие жизни, в дела учителей и Сов. Пожалуйста.

Я же снова лёг в постель.

– Наш маленький волчонок Коэлло, кажется, отрастил клыки. Как бы волчонок не вырос в настоящего матёрого волка.

Коул выпроводил гостей вон, стараясь не слушать их тихий спор между собой, и закрыл дверь.

– Отдыхай, Олеан.

Я кивнул.

– Знаешь, Коул, чего-то в этой комнате не хватает.

– Запаха табака? – предположил он.

Я, поразившись, кивнул.

И правда. Я не курил больше двух недель. Совсем.

И мне не особо-то и хотелось.

– Надо же. Смерть отучает от курения. Вот так забава. Пожалуй, надо рассказать людям – пусть пишут на пачках: «Курение вызывает смерть, а смерть курение не вызывает». Что я только что сказал…

– Тебе точно надо поспать.

– Пожалуй.

Я посмотрел в окно, не вставая с кровати. С этого ракурса было видно мало, но всё же кое-что было ясным: звёзды в тёмном небе.

Я прикрыл глаза.

Хотелось бы мне сейчас быть кем-то другим. Чем-то другим, в другой вселенной, где всё хорошо. Но, скорее всего, такой вселенной просто нет. Точно не для Олеандра ла Бэйла.

Да и для Коэлло Хэллебора – тоже.

Быть одиноким порою легче. Нет, несомненно, очень больно и печально не иметь близких людей, друзей. Так что стоит уточнить: быть одиноким порою легче, чем, побывав одиноким, перестать им быть, а после снова оказаться в холоде пустой комнаты.

В этом и заключается тяжесть крепких и близких дружеских отношений: если ты слишком привязался, нити режут тебе пальцы и горло, потом остаются шрамы, даже когда эти нити рвутся.

И сближаться с кем-либо после потери становится невыносимо трудно, и ты думаешь: а не кончится ли всё так же?

В большинстве случаев так и происходит.

Впрочем, может быть, так было только у меня.

Я никогда не имел настоящих друзей. Всё было настолько в этом плане безнадёжно, что я начал сомневаться, существует ли это вообще. Такое понятие, как дружба, наука объяснить не в силах, и порою я думаю, что раз это не под силу ей, мне и пытаться не стоит, и даже время тратить на подобные переживания.

Но я просто не мог запретить себе чувствовать.

А потому я не знал, есть ли смысл в этих самых друзьях, никогда. И, кажется, не я один.

О друзьях не знал и Олеан. Это моё предположение, но… от него всегда так веет одиночеством. В каждом его движении чувствуется эта усиленно подавляемая зажатость; зажатость, присущая людям, которые смогли перебороть своё нежелание общаться. Но следы остаются. Следы остаются всегда.

Я же социофобом никогда не был. Но и не был больно падким на прогулки, бессмысленную болтовню. Кто-то даже порою называл меня человеком, которому нравится болтать с другими, быть принятым в обществе – так думал Олеан со своей точки зрения бывшего социофоба, но я никогда не считал себя душой компании. Таким мог быть, скорее, Генри, и то не совсем, просто шутник он неплохой, но…

Кстати, что там с Генри…

Стоп. Так вот. Забавно было видеть Олеана в роли стоящего перед публикой маленького диктатора. Олеана, который всё же испытывал сомнения, несмотря на вымученную уверенность в себе. У него могли трястись колени, пускай этого не замечал никто, глядя снизу вверх на сцену, его могла охватывать паника, но он всё это терпел.

Потому что выбора не было.

Не было выбора. И сколько же всего он уже натерпелся, раз убил в себе свой страх перед обществом, притом умудряясь выглядеть не тихой и мирной серой мышью, а загадочным, не от мира сего, человеком?

И всё же внутри Олеана жило слишком много боли, злости, горечи и потерянности, чтобы быть пустым местом.

Чёрная дыра – это не «ничего». Чёрная дыра – это «всё».

И это «всё» было моим другом. Или его подобием. Я не уверен, можно ли назвать так человека, который назло тебе постоянно повторяет твоё полное имя, человека, который пару раз тебя убивал… Пару раз в рамках игры и один раз покусившись на твою жизнь уже основательно.

Я прикоснулся к горлу ладонью, вспоминая тот отвратительный момент.

Даже если он был просто моим соседом по комнате, он оставался живым человеком. Человеком, который, грубо говоря, заменил мне здесь семью. Хотя родные на самом-то деле и семьей мне никогда не были.

Я отошёл от окна, вырывая себя из глубоких раздумий.

Стояла ночь. Холодно. Пора было будить ла Бэйла. Думаю, он уже достаточно отдохнул.

– Олеан, просыпайся, – я подобрался к его кровати и потряс за плечо. Он недовольно застонал и поморщился. Спустя какое-то время мне удалось заставить соседа разлепить глаза.

– Что за чёрт?

– Я не чёрт, я волк, забыл? И да. Умывайся и одевайся, мне нужна твоя помощь.

– Никуда не пойду, пока не скажешь зачем.

– Ладно. Тебе надо будет снова открыть свой теневой портал, или как это лучше назвать. Потому что мы отправляемся за лекарством.

Он уставился на меня. Я же взмахнул рукой, побуждая к действию, а Олеан, молча оттолкнув меня в сторону, слез с кровати, медленно направляясь в ванную.

У него на секунду подкосились ноги, но он устоял, схватившись за ручку. Выпрямившись, он скрылся за дверью.

Вот и началась моя маленькая авантюра.

– Ну так и в чём твоя проблема?

Я пожал плечами.

– В чём твоя проблема, Олеан? Итак, излагаю свой план…

Пока сосед был в ванной, я сбегал и разбудил Эндрю и Дэмиана. Сейчас они стояли передо мной сонные и недовольные. Эндрю, вернее, был сонным, а Дэмиан, кажется, только пытался уснуть, когда я постучался, но не спал.

Тем не менее они нужны были для подстраховки.

– Итак. Нам необходимо проникнуть в лабораторию в Женеве. Мы…

– Лабораторию? Ты серьёзно?

– Тихо, – прикрикнул я на Дэмиана. Он замолчал, смерив меня при этом ненавидящим взглядом. – Мы должны попробовать сделать лекарство для Олеана. Эта лаборатория не самая охраняемая в мире, но в ней, по моим расчётам, есть всё необходимое. Видимо, именно учёный из Швейцарии открыл это лекарство, по крайней мере его разработка сейчас находится там, и, кажется, у меня появились некоторые мысли на этот счет.

Ла Бэйл саркастично приподнял бровь, но всё же приглашающе махнул рукой, давая знак продолжать.

– Я думаю то, что Олеан был заражён паразитом в состоянии бессмертия, из-за чего черви тоже его обрели, не значит, что их нельзя убить, не лишившись пациента. Представьте себе обычный случай: да, крысиный яд может убить человека, но смертельная доза сильно превышает ту, которой можно было бы умертвить одну крысу. То есть, взяв, к примеру, немного яда, мы убьем как минимум две крысы, а человек получит максимум небольшие побочные эффекты. Так же и с паразитами – это в принципе часть медицины: первый препарат устраняет недомогание, но может вызывать другое, в силу того, что лекарство очень мощное. Однако новое недомогание можно устранить вторым средством, и так далее. Потому врачи часто и прописывают сразу несколько препаратов – одно, чтобы исцелить недуг, а второе, чтобы устранить последствия лекарства. И я предположил… Если вводить вакцину порциями, а не всё сразу – вполне может статься, что черви будут раз за разом умирать и не будут размножаться, так как лекарство всё время остается в крови, и пускай Олеану может быть нехорошо, он не умрёт. В смысле окончательно. Не погибнет навсегда.