Сири Петтерсен - Скверна [litres]

В ту ночь он поцеловал ее. В центре горной стены под плачущим небом. Ее губы, его пальцы в ее мокрых волосах. Его тело встрепенулось от воспоминаний. Ример заставил себя отогнать их. В любом случае она оттолкнула его. Испугалась гнили. Испугалась до смерти, потому что она была дочерью Одина, а он – имлингом.

Эйрик смотрел на него сверкающими голубыми глазами, заглядывая прямо в его тяжелые думы.

– Пошли, – прогрохотал хевдинг. Он опустил руку на плечо Римера, и они зашагали вперед.

– Что я говорил, Инге? Ты мне должен серебро, да?

– Как всегда, – ответил Инге.

– Вы поспорили на мою жизнь? – спросил Ример. – Неудивительно, что в Маннфалле вас называют дикарями.

Эйрик похлопал его по плечу:

– Мы поспорили, пойдешь ли ты по главной дороге или через Блиндбол. Я выиграл, потому что я знаю, что в глубине души ты тоже дикарь, Ример Ан-Эльдерин.

Инге фыркнул:

– Ворононосец, в одиночку, через Блиндбол, посреди зимы? Без охраны? Без повозки? Согласись, логика была на моей стороне…

Ример не возражал.

Они поднялись по каменной лестнице и оказались на плато. Через расселину был переброшен выкрашенный желтой краской мост. Вход в усадьбу хевдинга.

– Инге, скажи им, что Маннфалла прибыла, – сказал Эйрик и отослал соратника, как собаку. – И про серебро не забудь!

Инге сделал жест, который можно было назвать каким угодно, только не вежливым. Ример шел за Эйриком мимо дерева, старой ели, возвышавшейся над высоким залом. Там он сражался с Тейном, сыном хевдинга. Ример позволил ему сохранить лицо. Ради мира. Ради Хирки.

Равнхов изменился. Сосульки свисали с остроконечных торфяных крыш, кучно спускающихся вниз по склону домов. Под ними пролегала извилистая дорога в город. На городской стене Ример разглядел больше имлингов, чем раньше. Они были вооружены. Синие знамена с желтыми коронами развевались на ветру. Обгорелая повозка, наполовину занесенная снегом, стояла у ворот. Перед одним домом лежала груда поломанных щитов. Следы войны.

Имлинги разглядывали Римера, когда они с Эйриком шагали по белому от мороза двору. Две девочки пронесли связку мертвых кроликов. Они перешептывались и улыбались ему из-под покрытых инеем меховых шапок.

– Они перестали меня ненавидеть? – спросил Ример.

Хевдинг ухмыльнулся:

– Да, думаю, перестали. Если верить тому, что мы слышим, ты уничтожаешь Маннфаллу гораздо лучше, чем смогли бы мы. Пошли. Ты был немногословен в письме, которое отправил с вороном, но, думаю, у нас есть то, что ты ищешь.

Ример проследовал за ним по высокому залу и дальше в гору. Они шли тем же путем как в тот раз, когда Эйрик показал Римеру мертвого слепого в леднике. Но сейчас они направлялись не туда. Эйрик жестом поманил Римера за собой в расселину в скале. Она выходила на занесенную снегом поляну, которая имела форму правильного круга. Поляну окружали вертикальные каменные стены. Посреди нее стояло изображение божества. Фигуристая женщина сидела на спине двуглавого ворона.

Ример слышал об этом месте. Наверняка от Хирки. Как только она открывала рот, то начинала болтать без устали.

С кем она болтает сейчас?

– Это наши книги, – сказал Эйрик и указал на горную стену. Она была покрыта вырубленными в камне и разрисованными изображениями, которые тянулись по всей окружности. – Не то, что библиотека в Маннфалле, да?

– Нет, – ответил Ример. – Но то что есть здесь, едва ли записано в книгах Маннфаллы.

Борода Эйрика приподнялась – он улыбался. Они смотрели друг на друга. Хевдинг и Ворононосец. Равнхов и Маннфалла.

– Чтоб тебе в Блиндболе заблудиться, Ример, я рад видеть тебя у нас, – сказал Эйрик. Теплота в его голосе была неожиданной, но желанной. Уважение Римера к Эйрику с момента их последней встречи лишь возросло, и Римеру казалось, что это взаимно. Но оба они знали, что мир больше них. Их мнение друг о друге не было сильнее народной воли. Они все еще были врагами, и с поля их недавней битвы вернулось меньше воинов, чем отправилось на войну.

Они шли по тропинке вдоль стены с изображениями. Снег здесь был утоптан. Руки Римера в перчатках промерзли до костей, но ему требовалось получить ответы. Узнать, надо ли ему заручиться поддержкой Эйрика.

– Я многих спрашивал о том, что тебя интересует, Ример. И получил столько же ответов. Возможно, они, слепые, живут вечно. Кто-то говорит, что они уже мертвы. Но мы убивали их вместе, ты и я. Так что мы знаем, что они смертны. Вот в чем дело. И не важно, живут они десятки лет или тысячи, – Эйрик остановился. – Вот. Победа.

Ример коснулся рукой камня и смел снег с высеченных в скале рисунков. На них была изображена группа имлингов, перед которой на коленях стоял мужчина. Вместо глаз у него зияли дыры, он прикрывал руками свой детородный орган. Слепой. Рядом с ним стояла высокая женщина, ладони которой были повернуты вверх. Над одной из них парил меч, над другой цветок. Возможно, богиня. А может быть, член Совета, трудно сказать. Единственное, в чем Ример был уверен – это в фигуре, парившей над остальными. Руки расставлены в стороны, пальцы растопырены, как перья. Крылья. Это Всевидящий. Победитель. Бог.

– Вы знаете, кто это? – Ример указал на коленопреклоненного слепого. На его спине виднелись красные полосы.

– Мудрецы говорят, он – обобщение, – ответил Эйрик. – Образ слепых. Его нельзя рассматривать как кого-то конкретного.

– Они ошибаются, Эйрик. Он существовал. Он был их предводителем.

– Так говорят старейшие. Те, кто достаточно стар, чтобы бросить вызов мудрецам, да? – Эйрик усмехнулся и сложил руки на груди. Его куртка грозила вот-вот лопнуть на плечах. – Послушай, Ример, никто из нас не лишился рассудка. Я понимаю, что ты в ярости. Ты думаешь, что девочка ушла напрасно, но мы это и раньше знали, да? Ее уход не гарантировал того, что мы больше никогда не увидим трупорожденных. Что бы там не болтал спившийся заклинатель камней. Пусть вещают о колдовстве и слеповстве, пока не сгниют. Нам это не поможет. Хирки здесь нет. Зато есть слепые. Мы должны бороться с насущной проблемой, да? Война есть война.

Слова хевдинга были истиной, но Ример слышал и то, что скрывалось за ними. Сомнения. Не по поводу набирнов. Не по поводу войны. По поводу Римера.

– Можешь мне не рассказывать, Эйрик. Я здесь именно по этой причине. Война есть война. Не имеет значения, что мы тут делаем – трупорожденные будут являться по-прежнему. Мы можем сражаться, чтобы выжить, но здесь, в Имланде, нам войну не выиграть. Ее можно выиграть только там, где она.

Взгляд хевдинга стал теплее.

– Ример, старики говорят, что камни пожирали имлингов с тех пор, как были воздвигнуты. Они отправляли их прямо в Шлокну. Почему ты думаешь, что она до сих пор жива?