Сири Петтерсен - Скверна [litres]

– Если бы он не был так молод, то мог бы быть твоим родственником. Тем, кого я знал в свое время. Но тогда ни ты, ни твои родители еще не родились.

– Сануто… – прошептала она.

Это было первое слово, которое она произнесла после его появления.

– Да, правда? Довольно поэтичный выбор имени, – он склонился к ней. Она не отшатнулась. Лицо ее уже смягчилось, как у молодой девушки. У любовницы. Он получал неимоверную радость от этого процесса. Наблюдать происходящие в глазах изменения. Любовь. Великую силу людей. И слабость.

Он взглянул мимо нее на собственное отражение в зеркале. Черные волосы уложены лучше, чем обычно. Уголки глаз едва заметно опускались вниз, и он слышал, что это придает его лицу грустное выражение. Люди считали его красивым. У него же самого не имелось никакого мнения на этот счет. Он видел красоту не так, как они. Но, в отличие от них, ему никогда не придется стоять вот так и выискивать морщинки на своем лице. Или седые волосы. Признаки приближения смерти.

Он посмотрел на Аллегру, провел пальцем по ее щеке, позволил когтю пройтись по «гусиным лапкам» вокруг глаз.

– Ты используешь их не в качестве крема от морщин, да? Ты не из таких. Ты пользуешься ими, потому что они вызывают у тебя кровотечения.

Она покраснела. Он опустил руку ей на живот. Она сначала вздрогнула, а потом прижалась к нему.

– И до тех пор, пока ты кровоточишь, ты можешь забеременеть.

Она кивнула, как будто он просил у нее подтверждения. Он прошептал ей в ухо:

– И ты платишь людям за убийство, за вырванные из мертвых ртов зубы, только потому, что ты переполнена любовью, и все, чего ты желаешь, – это тот, кому можно ее отдать, да?

– Да… – прошептала она в ответ. Это была ложь.

Он схватил ее за горло и надавил большим пальцем на подбородок, так ей пришлось откинуть голову назад.

– Значит, любовь? И это, конечно, никак не связано с твоим мужем? С его болезнью, с его грядущей смертью? Видишь ли, до меня дошли слухи… О том, что его младшая дочь унаследует большую часть его состояния. А ты не смогла наладить с ней отношения, да?

Грааль отпустил ее. Аллегра резко наклонилась вперед и стала хватать ртом воздух.

– Боже упаси, я не сужу тебя, – сказал он. – Мне известно множество мотивов, и твой – далеко не худший из них. И меня не беспокоит то, что ты занимаешься куплей-продажей. Или что пользуешься вот этим. Но признайся, неужели ты думала – все, что тебе надо сделать, это отыскать меня? И ты внезапно станешь жить вечно? Ты думала, что я всем подряд делаю такой подарок?

Она помотала головой:

– Я хочу заслужить его. Всегда хотела. Только я не думала…

– Что я существую в действительности?

Ей не было необходимости отвечать.

– Но теперь ты это знаешь. Теперь, когда запах моего брата заполняет твой дом. Теперь, когда ты нас видела.

Грааль понимал – она напугана тем, что ему все известно.

– Что же, Аллегра. Тебе повезло. Ты – одна из немногих, кто действительно способен заслужить ужасную жизнь в качестве раба крови, которую ты искренне жаждешь получить.

Он снял полотенце с позолоченного крючка, приложил к носу и втянул в себя запахи. Тысячи запахов. Природные. Искусственные. Человеческие. Он выпустил полотенце из рук.

– У твоего охотника есть кое-что, нужное мне. И ты поможешь мне отыскать это. Да?

Аллегра кивнула:

– Скажи, что мне делать, и я сделаю.

– Конечно сделаешь. Да это и не трудно. Тебе всего лишь надо говорить.

– Что сказать?

Грааль ощутил зуд в теле. В таком желании столько жизни. И она была не первой. Страх смерти побуждает к действию лучше всего остального.

– Позволь задать тебе вопрос. Представь себе, что я собрался уничтожить человечество. Каждого мужчину и каждую женщину. Каждого ребенка. Твоих друзей. Твою семью. Всех. А тебе известно, что именно это является моей целью. Уничтожить мир, каким ты его знаешь. Именно так ты все воспримешь.

Говоря это, он обходил ванную, проводя пальцем по гладкой эмали.

– Что в такой ситуации требуется сделать, чтобы ты мне помогла?

Уголки ее губ дернулись. Она старалась сохранить самообладание, и Грааль понял, что нарисовал чрезвычайно живописную картину. Он снова приблизился к Аллегре.

– Всего один вопрос. Он не касается ни тебя, ни человечества. Воспользуйся фантазией, женщина. Что нужно?

– Я полагаю, я бы помогла… если бы я не верила, что надежда есть? И если бы я… – она повернулась к нему спиной и посмотрела на его отражение в зеркале. – Если бы я ненавидела их. Всех их.

Он улыбнулся:

– Да. Я тоже так думал.

Каменный круг казался открытым глазом посреди моря имлингов. Каждая живая душа в Маннфалле, несмотря на снег и ветер, пришла к Стене, отделявшей Эйсвальдр от Маннфаллы, город Совета от города имлингов. Собравшиеся теснились вокруг камней, которые на протяжении тысячи лет были скрыты в стенах зала Ритуала. Но зала Ритуала больше не было. Остались камни под открытым небом, да пол – произведение искусства с поблекшими изображениями сказочных зверей и фантастических существ.

Защитный деревянный настил был убран, потому что он весь покрылся льдом и не годился для поединка.

Ример в одиночестве стоял в середине круга и ждал мужчину, которому вскоре предстояло умереть. Он мог только надеяться, что против него не выйдет беспомощный страж или невинный юноша его возраста. Будет позором забрать молодую жизнь за грех, который совершил Даркдаггар. Все собравшиеся знали, что это за грех. Обвинение в попытке убийства.

Время разговоров за закрытыми дверьми закончилось.

Не хватало трех членов Совета: Мианы Фелль, Нолдхе Саурпассарид и Лейвлунга Таида. Они подчеркивали неприятие происходящего своим отсутствием. Для них это стало последней каплей. Самое ужасное заключалось в том, что они наверняка верили ему. Они прекрасно знали, что сделал Даркдаггар, но не упустили возможность обвинить во всем Равнхов, ведь негоже набрасываться на своих.

Ример уже вовсю набрасывался на своих и теперь не видел оснований останавливаться. Еще одно убийство. Кровь невиновного. И все будет закончено. Даркдаггар будет вынужден признать вину и принять свою судьбу. Вон из Совета. Освободить место для свежей крови. Для того, кто сможет удерживать вместе одиннадцать государств, пока Ример будет делать то, что, как он теперь знает, должен.

Торговцы с подносами, привязанными к груди, толклись среди одетых в меха имлингов и продавали им медовые пирожные и узкие полоски сушеной рыбы. По пятам за одним из них шла маленькая девочка. Она сделала себе посох и выкрасила его в черный цвет. К верхушке крепилось то, что должно было изображать ворона. Через равные промежутки времени она стучала посохом о землю, чтобы сбросить снег с беспомощной игрушки. Девочка улыбнулась ему. Кто приводит детей смотреть, как умирают имлинги?