Кристина Кашор - Сердце королевы

– Я ей доверяю, ваше величество.

– А я – нет, – раздалось с другого конца комнаты. – У нее дырки в ушах.

– Это потому, – сказала Хильда, – что она провела детство в Лиониде, точно как и ты, юноша. Где же еще она получила бы имя под цвет волос?

– Тогда почему она не говорит со мной о Лиониде? – спросил Саф. – Если родичам хватило рассудка отослать ее, почему она не говорит со мной о сопротивлении? Почему ничего не рассказывает о семье, о доме? И где ее лионидский говор? Она старается сделать из себя ничто, и мне это кажется подозрительным. Ее речи полны недомолвок. Она рассказала мне, где находятся комнаты Лека, но ни словом не обмолвилась о лабиринте. Надеялась, что меня поймают?

– Она что, сама послала тебя туда вынюхивать? – парировала Биттерблу. – Ты жалуешься на недоверие человека, которого обокрал, Саф. Может, она не разговаривает с тобой, потому что ты ей не нравишься. А может, ей не понравилось в Лиониде. И вообще, людей, которым ты доверяешь, меньше, чем ключей на этом кольце. Что нам делать, чтобы ты перестал вести себя как дитя? Мы, знаешь ли, не станем бесконечно изворачиваться, защищая тебя. Принц По упоминал, что в день, когда он спас тебе жизнь в суде, а ты отблагодарил его, украв корону, он несколько часов гонялся за ней под дождем и потом тяжко заболел?

Нет, судя по тому, как Саф помрачнел, По ему ничего не сказал.

– Что ты делал в лабиринте моего отца? – снова спросила Биттерблу.

– Мне было любопытно посмотреть, – ответил он сокрушенным голосом.

– На что?

– Лиса говорила про покои Лека. Потом я пощипал ее карман, нашел ключи и подумал: ясно, что ими открывают. Мне хотелось своими глазами поглядеть на его комнаты. Думаете, Тедди, Тильда или Брен мне бы простили, если б я проторчал все это время в замке и не выяснил ничуточки правды?

– Лично я думаю, что Тедди посоветовал бы тебе не тратить впустую мое время и время Совета, – сказала Биттерблу. – А еще я думаю, тебе известно, что я с радостью сама описала бы Тедди покои Лека. Зараза, Саф, да если бы он попросил, я бы его лично туда привела и все показала.

Наружные двери снова скрипнули, открываясь.

– Полагаю, мы тут закончили, – подытожила Биттерблу, опасаясь теперь уже за Сафа – вдруг войдет кто-то, кроме По или Мадлен. Или Помера. Или Холта. Или Хавы.

«Вот кому я доверяю», – подумала она, закатив глаза.

– Принц По выздоровел? – подал голос Саф.

В комнату влетела Катса.

– От чего выздоровел? – требовательно спросила она. – Что случилось?

– Катса! – воскликнула Биттерблу. Ее окатила волна облегчения, под веками защипало от слез. – Ничего не случилось. С ним все хорошо.

– Он… – Катса заметила, что в комнате незнакомец. – Он что… – растерянно начала она.

– Успокойся, Катса, – сказал Гиддон. – Успокойся, – повторил он, протягивая ей руку, за которую она после минутного колебания схватилась. – Он немного поболел, теперь ему лучше. Все хорошо. Что тебя так задержало?

– Погодите, я вам сейчас такое расскажу, вы ушам своим не поверите, – заявила она, а потом подошла к Биттерблу и притянула ее к себе. – Кто это с тобой сделал? – с возмущением спросила она, легко пробежавшись пальцами по перевязанной руке.

Биттерблу была так счастлива, что вовсе не чувствовала боли. Она зарылась лицом в меховую куртку Катсы, от которой веяло холодом и странно пахло, и ничего не ответила.

– Это долгая история, Кати, – раздался рядом голос Раффина. – Тут много всего случилось.

Катса поднялась на цыпочки и поцеловала Раффина. Потом внимательнее поглядела поверх головы Биттерблу на Сафа, прищурясь. Перевела взгляд на Биттерблу, затем снова на него. Ее губы постепенно изогнулись в улыбке, а Саф все стоял с приоткрытым ртом и такими огромными глазами, каких не бывало еще ни у одного Одаренного на всем свете. Золото у него в ушах и на пальцах мерцало отблесками свечей.

– Здравствуй, морячок, – сказала Катса. – Никого тебе не напоминает?

– Еще как, – отозвалась Биттерблу, понимая, что Катса намекает на По, а сама она имеет в виду Катсу. Но это было не важно. – Ты нашла туннель? – спросила она, все еще прижимаясь к Катсе.

– Да, – ответила та, – и добралась по нему до самого Истилла. А еще нашла кое-что интересное в трещинах между камнями. Там повсюду были трещины, Биттерблу, и мне показалось, что воздухом из них тянет каким-то странным. Пахнет он по-другому. Так что я оттащила с дороги пару-тройку камней. Это заняло целую вечность, и один раз я даже вызвала небольшой обвал, но мне удалось открыть вход в череду новых туннелей. Я пошла по самому широкому, отвела на него все время, какое только могла потратить. Убийственно жалко было поворачивать обратно. Но в нем то и дело встречались выходы на поверхность. Говорю тебе, Биттерблу, мы должны туда вернуться. Он идет на восток под горами. Ты погляди, какая на меня напала крыса.

Двери распахнулись снова. На этот раз Биттерблу знала, кто к ним пожаловал.

– Вон, – сказала она, указывая пальцем на Сафа, потому что сцена предстояла щекотливая и непредсказуемая, вовсе не предназначенная для его чересчур обожающих глаз. – Вон, – повторила Биттерблу более властно и жестом попросила Гиддона разобраться как раз в тот миг, когда на пороге, тяжело дыша и опираясь рукой о косяк, возник По.

– Прости меня, – сказал он. – Прости меня, Катса.

– А ты – меня! – Катса бросилась к нему.

Гиддон вытащил Сафа за дверь. Катса и По стиснули друг друга в объятиях, из глаз лились слезы, и, вообще, зрелище было донельзя мелодраматичным. Впрочем, Биттерблу его не замечала, ибо все ее внимание сосредоточилось на том, что Катса бросила на трапезный стол, когда ринулась к По. Это было что-то маленькое и странное, покрытое пушистым мехом. Биттерблу протянула руку.

И тут же отдернула, словно в нее впились когти или ударила молния.

Это оказалась крысиная шкурка, но что-то с ней было не так.

Цвет меха казался обычным, и все же не совсем. Он был не серым, а серебристым, на изгибах отливал золотом, и, даже если отбросить диковинность цвета, было в шкурке что-то странное, чего не удавалось до конца ухватить. Биттерблу глядела на нее неотрывно. Словно никогда за всю свою жизнь не видела ничего прекраснее, чем этот клочок серебристого крысиного меха.

Она заставила себя прикоснуться к нему. То была настоящая шкурка настоящей живой крысы, которую убила Катса.

Биттерблу осторожно попятилась от стола. По щекам заструились слезы. Она стояла, замерев, а вокруг нее грохотал ее собственный личный обвал.

Реальный мир Лека был построен на лжи, но, судя по всему, его выдуманный мир оказался правдой.

В порыве она немедля послала слугу за Тиэлем – он был ей нужен. И лишь позже сообразила, что пригласила его в комнату, где под отрезом ткани скрывалась фальшивая корона. Он появился у нее на пороге, удивленный, но озаренный надеждой, и Биттерблу обнаружила, что тянется взять его за руку. Он похудел и казался изможденным, но платье на нем было опрятное, подбородок – чисто выбрит, а во взгляде читалась сосредоточенность.