Юрий Астров - Квинтовый круг [сборник litres]

Рука карлика выпрямилась. Ствол газового пистолета застыл в ста сорока двух сантиметрах (откуда такая точность?) от моего лица.

Сейчас произойдет, предупредило мое биополе…

И произошло.

Соленая капля с трупа бедной девочки упала на сгиб большого пальца руки карлика, держащей пистолет, произведя эффект упавшей на голову железобетонной плиты перекрытия. Потрясение, испытанное карликом, ударной волной прокатилось внутри моего тела, затуманив мое сознание. Я едва удержался на ногах.

Карлик с трудом поднял лицо кверху… и сломался. Я почувствовал это сразу, как он сбросил с меня мертвую хватку своего биополя. Оно разлетелось вдребезги от одной-единственной капли. Мое биополе (провидение, ангел-хранитель?), подарив мне эту самую каплю, отключило автоматику, и я снова почувствовал рычаги управления в своих руках. Я не был парализован, я мог действовать. Хорошо, что, находясь в исходной стойке, я натянул цепь в противоположную от карлика сторону, и теперь ее длины хватило, чтобы преодолеть те сто сорок два сантиметра, разделяющие нас.

Бросившись вперед, я схватил карлика за вытянутую руку, рванул на себя и вверх, одновременно разворачиваясь влево: классический прием броска через правое плечо с захватом руки противника был произведен почти по учебнику Харлапиева. С одной лишь незначительной разницей: вместо того, чтобы шмякнуться о пол вначале пятками, а затем боком, карлик совершил замысловатую траекторию и врезался в чугунные плитки головою, раздробив череп и сломав шейные позвонки. Я не учел «бараний» вес партнера.

Безмолвный вопль карлика многократным эхом прокатился у меня в голове, словно мотоциклист по вертикальной круговой стенке, и стих, окутанный пеленой шока. Я больше не улавливал ни намека на его биополе. Тряпичной куклой он лежал на полу и агонизировал: конечности его била мелкая дрожь.

Теперь главное – застопорить механизм взрывного устройства. Но… я его больше не видел! Он не высвечивался в моем мозгу. Значит, все? Кончилось… и теперь выкарабкиваться нужно самому, если есть еще время.

Я глянул на свою прикованную руку, на дюймовую трубу, вокруг которой была перехлестнута цепь, и понял, что нужно начинать с этого.

Распилить нечем, следовательно, нужно ломать. Но чем? Да хотя бы этой кран-балкой. Я видел в одном фильме, как заключенные с ее помощью выдернули решетку на окне. Неужели труба отопления прочнее?

Стараясь не смотреть на труп, дотянулся до висевшего кнопочного пульта и довольно быстро разобрался, что нажимать, чтобы ферма, тельфер и трос с крюком двигались в нужном мне направлении.

Первым делом я опустил на пол труп. Вода на нем уже испарилась, и он был покрыт белым налетом соли.

«Никто…»

Что «никто»? Не отвлекаться! Это предсмертный бред карлика. Он что-то хочет сообщить, очень важное для него. Как покаяние. Но мне не до этого, я не священник.

Затем я зацепил крюк за стояк и поднял его до тройника, которым подводка к радиатору соединялась с горизонтальным участком трубопровода. Ну, теперь поехали! Трос натянулся под углом, и я понял, что одним подъемом стык на трубе не разорвать. Включил ход кран-балки. Подействовало! Вначале все трубы, радиатор, мою цепь потянуло влево, деформируя систему отопления, выдергивая крепления, стреляя штукатуркой, но после того, как что-то за что-то зацепилось, сварной стык на стояке не выдержал. Крюк закачался, маятником сорвавшись с трубы, а мне пришлось встать на стул, чтобы дотянуться до места разрыва и перекинуть цепь. Свободен!

Что теперь? Переждать взрыв в каморке карлика? Но там, в бочке, бензин, и если он вспыхнет, то я, если и не зажарюсь заживо, так задохнусь. Значит… Я прыгаю через трубы, обвязывающие насосы, хватаю чемоданчик с взрывчаткой и бегу к двери. Вначале я хотел подвесить чемоданчик к дверной ручке, где замок. Не получилось, поставил снизу. И – в укрытие!

Я знал, что произойдет, но непроизвольно вздрогнул, когда верхняя фанерная филенка с треском выстрелила в мою сторону, а в лицо хлестнул упругий воздушный фронт. Тотчас погас свет, но полной темноты не наступило: розоватым четырехугольником обозначилась прореха, образовавшаяся в двери. Открываю ее. Выхожу.

Возле входной двери, рядом с карликом, за силовыми щитами – языки пламени, словно кто-то разжег на полу с десяток маленьких костров. В колеблющейся полутьме обошел труп девушки, возле карлика – светлее. Взрывной волной его сдвинуло с места, задрало халат, переплело ноги. Во мне шевельнулось что-то напоминающее жалость: так он походил на маленького мальчика.

«…не может знать…»

Он еще жив после всего этого! И за что только душа у него цепляется?

Входная дверь разнесена вдребезги. На площадке огня побольше, языки пламени ползут по маслянистым ступеням металлической лестницы. Цепляясь за поручни, устремляюсь наверх. Один пролет, второй, третий. Проскакиваю дверь, ведущую из подвала, зная, что она заперта, поднимаюсь на башню. Вот и последний марш, синеватый четырехугольник оконного проема, легкое дуновение ветра. Выбрался!

Назначение деревянной башни непонятно, возможно, она когда-то служила пожарной каланчой. Рамы в проеме нет. Высовываю голову. Метрах в десяти, за оградой, слегка подсвеченные кроны тополей, сквозь которые уже начинает синеть небо. За деревьями – темный, и казалось, без дна провал Вишневой балки. Там уже горели редкие огни и перекликались петухи. Рассветает.

Внизу – плоская кровля. Если взяться руками за переплет и свесить ноги, то не так уж и высоко прыгать.

«…и никогда не узнает…»

А тот все еще никак не закончит свою мысль и вряд ли это ему удастся: снизу тянет теплом и горящим машинным маслом.

Перекидываю сквозь проем одну ногу, вторую, опускаюсь на вытянутые руки. Не напороться бы на какой-либо штырь, подумал я и разжал ладони… И словно накаркал: рывок за руки такой, что хрустнуло в плечах. Я завис, зацепившись за что-то цепью. Наклонил голову вбок – метра не долетел до крыши. А может, это и хорошо, что так получилось, мог бы и ногу повредить. А сейчас отцепимся и…

Я нащупал правою рукою (на левой висел) то, что вошло в одно из звеньев, – крюк без изолятора для электропроводки. Пытался было зацепиться за него хотя бы двумя пальцами, чтобы, подтянувшись, освободить звено – безрезультатно. Заклинило капитально. Стал шарить вокруг себя ногами – ни одного выступа, ни одного болтика, чтобы упереться, – только волнистая и гладкая поверхность шифера. «Дайте мне точку опоры и я…»

Подергавшись и обессилев, прислонился лбом к шершавой поверхности и сразу же отпрянул: она была горячая. Запрокинул голову и глянул вверх. Из проема, закрывая бледные звезды, валил черный дым и сыпали искры.