Юрий Астров - Квинтовый круг [сборник litres]

– А вы давно в ассоциации? – неловко спросил неофит.

– С конца восьмидесятых, – вздохнул Гарик и мечтательно поднял очи горе. – Какие были времена! Какие времена, Андрюша! Как работалось? Какие шедевры получались у людей!

– Я тоже… – сказал сибиряк. – К этому… к совершенству. Просто ведь неинтересно, надо, чтобы было на других не похоже!

– Получается? – бросая в рот кругляш сырокопченой колбасы, спросил Гарик.

– Ну, вроде бы и ничего, – краснея, сказал неофит. – Самому трудно судить. Желательно, чтобы посторонний человек, незаинтересованный, высказал свое мнение. А ведь это такое дело… к первому попавшемуся не обратишься, надо такого, чтобы или такое же хобби имел, или профессионально этим делом занимался. Любителя, сами понимаете, трудно найти, таятся все, а к профессионалу обращаться… – неофит покрутил головой.

– Это точно, – согласился Гарик. – Но ты знаешь, тут тоже семь потов прольешь, прежде чем золотого Джека получишь. И ведь знаешь, что все нормально, что некоторые к этому и близко не подошли, а вот на тебе – кому-то в третий раз дают, а ты опять пустую похлебку хлебаешь.

– Пойду полежу немного, – пьяным голосом рассудительно сказал сибиряк.

– Полежи, полежи, – согласился Гарик, задумчиво оглаживая бороду. – К вечеру надо в порядке быть, вечерами здесь самое интересное начинается.

Бар был переполнен.

В углу сидели краснодарцы, они и на форуме держались немного обособленно. Казакеев явился в экстравагантном кожаном пиджаке, под которым пламенели рубаха и галстук с развратными обезьянами. Соликамский почесывал пышные бакенбарды и что-то втолковывал Азнавурскому – невысокому худенькому блондинчику с елейным взглядом и ровным поповским пробором в русых волосах. Азнавурский внимательно слушал, но по нетерпеливым движениям рук было видно, что с Соликамским он не согласен и сдерживается лишь потому, что не хочет прерывать старшего по возрасту. Все трое были в номинациях на премии, а Казакеев едва ли не претендовал на золотого Джека. Впрочем, кулуарные слухи утверждали, что золотого Джека Казакееву не видать, как своих ушей, – москвичи не пропустят.

Прямо у стойки травил забойные анекдоты Герман Северный – пожилой питерский профессионал, который в номинации входил редко, но форумов не пропускал по единственной причине – считал тусовки разного рода святым делом, не позволяющим отстать от времени. Анекдоты он рассказывать не умел, поэтому начинал ржать раньше, чем произносил ударную фразу, от чего до большинства соль рассказанного сразу не доходила, а когда все-таки они выясняли, в чем дело, смеяться оказывалось слишком поздно – легко было уподобиться жирафе из бородатого анекдота, до которой суть анекдота дошла после смерти зайца. Среди посетителей бара выделялись две девицы вампиресного вида – синие веки, кровавые губки, растрепанные волосы и взгляд с томной поволокой. Девицы бродили между столиками, словно никак не могли определиться, – впрочем, шампанское и коньяк они пили охотно в любой компании.

– А Андрей Романыч? Он здесь? – благоговейно осведомился неофит Андрей.

Гарик сделал неопределенный жест рукой.

– Не царское это дело, – сказал он. – Андрей Романыч из номера не выходит. У него там дела неотложные.

Дела у неоднократного лауреата форума были самые прозаичные – собравшись тесной компанией, Андрей Романович с содругами резался в преферанс, но объяснять это неофиту Гарик не стал. Должна же имена великих окружать какая-то тайна.

Принесли свежие номера «Дактилоскопического вестника». Расхватали их быстро, читали вслух, с ехидными комментариями и насмешливыми пофыркиваниями.

– Дилетанты! – громогласно вынес приговор Рябин, длинноносый, словно Сирано де Бержерак, но так и осталось неясным, кого он имеет в виду.

Краснодарцы вели тягучую нескончаемую беседу – словно в поезде не наговорились. Из оккупированного ими угла доносилось:

– Глянул я на нее, а шейка белая такая, тонкая. Чуть не сомлел…

– В таких случаях смотреть не стоит, – тоном знатока сказал Соликамский. – Внимание к деталям еще никого и никогда до добра не доводило.

– Не скажи. Не скажи, – с противным дребезжащим смешком возразил Азнавурский. – У нас однажды конкурс красоты проводили. Я и подумал…

И в это время раздался истошный вопль. Вопил долговязый длинноволосый субъект, размахивая руками. Что там подумал Азнавурский, так и осталось неизвестным.

– Что случилось? – подошел на правах представителя штаба бородатый Гарик.

Ничего особенного не случилось, просто долговязый кипятком облился из пластикового стаканчика. А шум поднял, словно террористический акт совершили.

Ближе к полуночи все успокоилось.

Люди определились – что пьют, кто с кем пьет, а главное – кто и на какой койке спать будет. Гарик закрылся в номере, накинул плед и неторопливо, вдумываясь в абзацы, читал «Исповедь душителя» Медоуза Тейлора. Книга была посвящена деятельности индийской секты, которая одновременно являлась корпорацией наследственных душителей. Душители эти поклонялись богине Бхвавни, которую некоторые знают как Дургу, иные – под именем Парвати, а третьи поклоняются ей, как Кали Ма. Инструментарием душителей являлись священный платок румал, которым, собственно, и производится процесс удушения, кусок сахара, который обязательно должен был съесть прозелит, вставший на тропу поклонения богине, и лопата, которой копали могилу. Странная это была секта, она и правила себе выработала непонятные, – например, категорически запрещалось душить ритуальным платком прачек, фокусников, факиров, музыкантов, сикхов, танцоров, продавцов масла, плотников, кузнецов, подметальщиков улиц, а также увечных и прокаженных. Сообщество душителей состояло из четырех орденов: Соблазнителей, которые завлекали жертвы, Исполнителей, которые этих жертв душили, Похоронщиков, закапывавших труп, и Очистителей, в чью задачу входило ограбление покойного.

Многие постулаты этого учения казались Гарику слишком усложненными, непонятным оставалось кастовое разделение душителей, впрочем, книга была очень и очень занятной, если подходить к ней как к развлекательному чтиву, а не как к учебному пособию для начинающих душителей.

В дверь постучали, и Гарик с неудовольствием пошел открывать.

В коридоре стоял сибиряк. Волосы сибиряка были взлохмачены, на голой груди желтела цепь со звеньями размером в ноготь большого пальца. К груди он прижимал бутылку водки, а в глазах была полная покорность судьбе.

– Пог-говорить, – объяснил сибиряк. – Пр-ро сов-вершенство.

– Так это тебе не сюда, – серьезно объяснил Гарик. – Это тебе в штабной номер.