Юрий Астров - Квинтовый круг [сборник litres]

Я вскочил с койки. Зажег свет. Еще кто-то пробежал по коридору, донеслись глухие голоса. Что-то там случилось. «Скорее всего, пьяный дебоширит», – подумал я и хотел было снова выключить свет, но, потянув носом, понял, что запах дыма – это уже точно в реальности…

Сунул ноги в тапочки, подошел к двери: дым явно оттуда. Сочно щелкнул замок. Открываю дверь и с каким-то вялым удовлетворением убеждаюсь, что мое предположение верно: коридор был заполнен дымом, а там, где находился лифт (это номеров за пять от меня), высвечивало пламя. В дальнем конце стучали в дверь.

Спокойно! Главное – быстро собраться и по лестнице (в лифте могут отключить электроэнергию) спуститься вниз. Это хорошо, что я проснулся, еще есть время, да и не очень горит, пожарникам уже точно позвонили, все будет нормально – утешал я себя, бросая в дипломат свои немногочисленные вещи. Так! – со стола все, не забыть туалетные принадлежности, журналы, трико… Теперь надеть рубашку, джинсы, куртку, обуться и…

И в этот момент с грохотом распахнулась дверь, и в номер с криком «мамочка!» влетело что-то лохматое, с лицом черным от копоти. В одной ночной сорочке. Это «что-то», скорее всего – молодая женщина или девушка, – стремительно пересекло комнату и, прыгнув на койку соседа, закрылось с головою покрывалом. Вздрагивая всем телом, она непрерывно повторяла тоненьким, напуганным до смерти голосом: «Мамочка, мамочка, мамочка!»

Я закрыл снова двери, чтобы поменьше было дыма, и, прыгая на одной ноге, затем на другой, натянул джинсы, путаясь в рукавах, чуть не надел наизнанку рубашку. Ну, вот и все. Пора сматываться. Ну а что делать с этим «чудом в перьях»?

Подошел к койке соседа.

– Поднимайтесь, – сказал я, дотрагиваясь до того места на покрывале, где по моим расчетам должно было находиться плечо, – у нас мало времени.

Она сдернула с головы покрывало и уставилась на меня расширенными от страха голубыми глазами. Несмотря на измазанную мордашку, я определил, что это очень симпатичная девушка лет двадцати, и мысль, что сейчас придется успокаивать ее, выводя из истерики, а затем по задымленному коридору вести, держа за руку, была мне приятна.

– Какого времени?! – взвизгнула она, некрасиво открыв рот. – Его нет! Там все горит! И лифт, и лестница, – и без всякого перехода: – А тот козел успел проскочить, бросил… подонок! А мы сгорим, сгорим!

Визг ее перешел в истеричный хохот. Она тряслась, будто в ознобе. Покрывало сползло с туловища, и груди, не обремененные лифчиком, дрожали как студень под полупрозрачной сорочкой. Что-то нужно было предпринимать. И срочно. Во-первых, заставить ее прекратить этот дурацкий хохот.

– Заткнись! – заорал я и, размахнувшись, хлестко ударил ее по щеке ладонью. Это подействовало лучше всяких уговоров: она перестала хохотать. – Быстро поднимайся!

Девушка села на край койки, опустив на пол стройные и слегка полные ноги. Подняв подбородок, с удивлением уставилась на меня.

– А ты можешь?.. Ты знаешь? – непонятно о чем спросила она.

– Могу и знаю! Живее!

– Ты знаешь, как вывести отсюда? Правда? Ведь там все горит!.. И ты спасешь меня, не бросишь? – на ее лице появилось осмысленное выражение. – Не бросишь?

– Не брошу, не брошу. Пойдем, – я потянул ее за руку.

– Я отблагодарю… не веришь? Отблагодарю… только выведи.

Она неожиданно резко вскочила с койки и бросилась на меня, обхватив шею руками.

– Я отблагодарю, – шептала она, ища мои губы своими, – ты добрый, красивый…

Я пытался оторвать ее от себя, мои руки скользили по шелку ночной сорочки, по упругим выпуклостям грудей, я чувствовал запах дорогих духов, перемешанный с горьковатым запахом сажи, осязал кончиками пальцев продолговатый изгиб ложбинки ее позвоночника.

– Это недолго… Мы быстро, мы успеем, – дышала она мне в шею, клонясь спиною на койку и преодолевая мое нерешительное сопротивление.

Слаб человек и не может противиться тем силам природы, заложенным в нем, которые в момент смертельной опасности толкают его к продолжению рода…

Это действительно произошло быстро, но, может быть, из-за этого мы все-таки не успели.

Секс успокоил мою непредвиденную подружку, и она даже расхохоталась, но не так, как до этого, а по-настоящему весело, указывая пальцем на мое лицо, но затем, видимо сообразив, обо что я так вымазался, стрельнула глазами в зеркало на стене и, ойкнув, побежала в ванную.

Через минуту она вышла – чистая, красивая, совершенно обнаженная. Казенное полотенце висело у нее на плече. На ходу она выкручивала мокрую сорочку.

– Вытри физиономию, – совсем по-домашнему сказала она, подавая мне полотенце и, увидев мое трико в кресле (забыл бросить в дипломат), добавила: – Я надену. Ты не против?

Я был не против, и она легким винтообразно-змеиным движением втиснула в них свои бедра.

– Ты сильно обожглась, – кивнул я на продолговатый ожог на ее груди.

– Это не сейчас, – ответила она, с трудом натягивая мокрую сорочку, – это работа дурака Шашлычника…

Я вздрогнул.

– Шашлычника?

– Ну да. Это кличка у него такая, – она заправляла сорочку в трико, оттягивая рукою резинку, – а дело было на пляже.

– На пляже? – неожиданно для самого себя спросил я.

– На пляже, – машинально ответила она, управившись с ночной сорочкой.

– А тот был привязан к коряге?…

Я видел, как у нее опустились руки и отвис подбородок, отчего ее лицо удлинилось, но не потеряло своей привлекательности.

– Слушай! А ты откуда знаешь?!

Я не успел ответить: совсем рядом, чуть ли не в соседнем номере, раздался душераздирающий крик мужчины. Крик оборвался на самой высокой ноте. Так закончить его можно, лишь потеряв сознание. Это нам последнее предупреждение: мужчины в основном так не кричат по пустякам.

– Пойдем, – сказал я и взял узкую ладонь, но, посмотрев на ее золотистую копну волос, запнулся… – Живо намочи получше полотенце и обмотай голову! Да и это тоже, – добавил я, стягивая куртку.

Она сразу сообразила, зачем это требуется, и побежала в ванную. Зашумела вода. Я еще раз оглядел помещение и взял в руку дипломат. Через несколько секунд моя подружка выскочила обратно. На голове, как чалма, мокрое полотенце, в руках – моя куртка.

– Похожа на турчанку? – совсем по-детски спросила она, протягивая мне мокрую куртку.

– Надевай сама, – приказал я ей.

– У меня же и так мокрая рубашка, – пыталась возразить она.

– Не возникай!

Девушка натянула куртку, и мы подошли к двери. Я распахнул ее и тотчас отшатнулся… В лицо пахнуло дымом и жаром, как из духового шкафа, в коридоре по ковровой дорожке струились ленты огня, слышался детский плач. Моя спутница закашлялась.

Захлопнув дверь, я повернул ключ в замке: этот путь нам заказан. Что теперь?