Скотт Оден - Стая воронов [litres]

Торжественная мелодия сливалась с шорохом камня по металлу и шепотом океана, и Этайн чувствовала, как медленно тяжелеют веки; вскоре она уже размеренно дышала, вновь соскользнув в пучину снов…

Холодная датская ночь; над потрескивающим костром кружат снежинки, двое часовых смеются и пьют из рогов медовуху. Позади них залитые светом чертоги их господина Хротгара, и слышно, как их братья поют шумную песню. Около входа в чертог воткнута в землю дюжина кольев, и на вершине каждого голова – темная, уродливая, черноволосая. Некоторые украшают татуировки синей вайдой. Ужасные скрелинги севера, побежденные в битве славными данами Хротгара несколько недель назад. На самом высоком колу – голова и правая рука вождя скрелингов, на его широком лбу начерченное самим Хротгаром слово: Грендель.

– Я видел, как он вырывает сердце из груди бедного Магни и рассекает Эйнара от шеи до бедра! А потом с ним сошелся Бьярки Полудан, – говорит один из часовых.

Его товарищ шумно плюет на основание кола.

– Полудан? Скорее уж Полускрелинг! Клянусь Всеотцом, он один из этих! Надо было и его голову воткнуть рядом с этим чудовищем!

Часовые продолжают обсуждать битву и насмехаться над добычей. Ни один не видит, что к ним, сверкая глазами, подкрадывается бесшумная, как сама смерть, темная фигура. В свете огня вспыхивает сталь; один из данов резко поворачивается, заливаясь кровью из вскрытой глотки. В ту же секунду стремительный удар настигает и второго: раненый в грудь, он грузно падает рядом с товарищем. Скрежещет по кости металл, раздается сдавленный крик, и над мешаниной тел поднимается ужасающий, залитый кровью Гримнир. Он пришел отомстить за своего брата Хрунгнира, вождя каунар.

Из снежной пелены появляется еще дюжина скрелингов, они идут к остроконечному чертогу Хротгара: одни несут с собой смолу и китовый жир, другие уже натягивают луки и встают у входа с поднятыми копьями. Гримнир знаком отправляет нескольких к черному ходу. И, взяв флягу с жиром, поливает им деревянный настил. То же делает еще один каун. Вскоре доски насквозь пропитываются жиром и смолой.

Гримнир берет мигающий факел и поджигает смолу. С тихим треском занимается жир, медленно въедается в дерево, начинает тлеть покрытая снегом соломенная крыша. Дымящийся чертог озаряет тусклый рыжий свет. За краем тьмы прячутся духи – призванные обещанной бойней девы-воительницы. Гримнир смеется. Песни внутри затихают и сменяются криками ужаса. Отворяются высокие двери, и начинается резня…

Небо потемнело от стрел и копий, пронзительно вопят раненые, сыплют проклятиями не успевшие покинуть горящий чертог. Пламя трещит и обжигает, скрелинги воют, как их сородичи волки.

– Не щадите их, братья! – рычит Гримнир. – Но этого жалкого слизняка Хротгара оставьте мне!

Каунар знают свое дело. Тех данов, кому удается пробиться через огонь и тучи стрел, их заклятые враги режут на куски. Мерзлую землю усеивают трупы мужчин, женщин и детей. Наконец появляется и сам Хротгар – старик с разделенной на две половины серебряной бородой; он одноглаз – Одину он служит так же верно, как и своим воинам. Он опирается на тяжелое копье с железным наконечником. С древка свисают скальпы каунар.

– Злодей имя тебе! Грязное животное, проливающее кровь добрых людей у домашнего очага! Боги покарают тебя, скрелинг!

– Старый дурак! – рычит в ответ Гримнир. – Думал, я не приду мстить за Хрунгнира?

Хротгар плюет на землю.

– Он тысячу раз заслужил свою смерть!

– Как и ты, древняя погань!

Начинается бой. Гримнир быстр, как змей, он уклоняется от копья Хротгара и быстрым ударом сакса подрезает ему поджилки. Рыча от боли и ярости, старый дан падает на колени. Сапог Гримнира ломает копье пополам, а его сакс вонзается в грудь Хротгара.

Он отпускает клинок и кровавыми руками хватает Хротгара за голову. Вождь славных данов смотрит, как склоняется над ним смерть.

– Где Бьярки Полудан, старый дурак? – шепчет Гримнир. – Его здесь нет. Куда он делся?

Единственный глаз Хротгара смотрит на Гримнира. Окровавленные губы растягиваются в улыбке.

– Я… от-тослал его… отослал по китовому пути. Н-не бывать твоей мести, скрелинг! Бьярки останется со мной! Он будет тебе, как гвоздь в сапоге, всю твою проклятую долгую жизнь!

Гримнир отпускает Хротгара и пинком выбивает из его руки обломок копья. Он знает, к чему это приведет: дан войдет в следующий мир безоружным, эйнхерии лишь посмеются над ним и не дадут ему сесть с ними за стол. Рука Гримнира сжимается на рукояти сакса.

– Услышь меня, Злокозненный, Отец Локи! Я беру в свидетели Имира, господина великанов и повелителя морозов! – Он вытаскивает клинок и, склонившись к открывшейся ране, выдирает из груди дана все еще бьющееся сердце; Хротгар издает предсмертный вопль. – Я клянусь на этой крови! Я не успокоюсь, пока мой клинок не поразит Бьярки Полудана!

Каунар воют в ночи вместе с Гримниром, и им вторят голоса волков; земля дрожит, раздаются раскаты грома. Наблюдающие за миром с северных гор боги принимают клятву Гримнира…

Этайн проснулась от собственного крика; распахнув глаза, она резко села на кровати, завертела головой, словно ожидала услышать раскаты божественной бури в заснеженных вершинах Северных гор и обнаружить десяток крадущихся к ней в полумраке, словно стая волков, каунар, окровавленных и смертоносных.

Но вокруг нее все еще была выстуженная рыбацкая лачуга, и в ней при тусклом дневном свете смотрели на Этайн из тени лишь два знакомых красных глаза. Когда она вновь упала на подушку, вдали послышалось эхо грозы, и сердце Этайн вновь забилось быстрее. От очага осталась только кучка еле тлевших углей, они уже не могли помешать сырому холоду. Снаружи завывала буря. По обветшалым стенам хижины барабанил косой дождь; небо озаряли вспышки молний, которым гулко вторил оглушительный гром.

Занавешивавшую дверной проем ткань полоскало на ветру. Гримнир невозмутимо сидел неподалеку, не сводя с Этайн глаз. Она закашлялась и нащупала на лбу повязку – он молча смотрел, как она ведет пальцами по ветхой тряпке, в которую он завернул мягкий мох, торфяной деготь и лекарственные травы. Когда она попыталась дотронуться до раны, он цокнул языком.

– Nár! Оставь в покое.

Она кивнула.

– Пить.

Он кивнул на пол у кровати. Этайн осторожно приподнялась на локте. У койки стояли миски: глиняная – с водой, и деревянная – с рагу, холодным месивом из рыбы и сушеных овощей, которое пахло так же плохо, как выглядело. Поморщившись, она потянулась к первой миске и наполовину опустошила ее, придерживая дрожащими руками. А потом снова легла ровно.