Кейт О'Хирн - Пламя Олимпа [litres]

Эмили не успела попрощаться с Пэйлином: Пегас сорвался с места. Джоэль изо всех сил старался не отставать, пока они бежали к Храму Пламени. Добравшись до ступеней, девочка обернулась и увидела сотни – может, тысячи – нирадов, несущихся на них. Диана запрокинула голову и издала самый громкий боевой клич, который Эмили когда-либо приходилось слышать. Вместе с Пэйлином она подняла свой обрывок золотой уздечки и бросилась в толпу нирадов.

На ступенях храма Пегас заколебался.

– Доставь меня наверх, Пегас, – тихо сказала Эмили, и слезы вновь наполнили ее глаза. – Если я не сделаю это, они убьют и тебя, и Джоэля. Дай мне спасти вас.

Пегас неохотно двинулся вверх по мраморным ступеням.

Эмили слышала, как позади нее шмыгает носом Джоэль.

– Не уверен, что смогу на это смотреть, – прошептал Джоэль.

Эмили посмотрела в красные, заплаканные глаза друга:

– Все в порядке, Джоэль. Правда. Но, если ты выживешь, прошу, пообещай мне, что вернешься на землю и найдешь моего отца. Если ЦИО все еще будет держать его взаперти, вызволи его и привези сюда. Не дай им навредить ему.

Джоэль смотрел на нее, но не мог ничего сказать. В конце концов он слабо кивнул.

На вершине Пегас остановился. Эмили посмотрела на Джоэля:

– Поможешь мне спуститься?

Джоэль подставил руки и помог ей слезть с Пегаса. Он держал ее, пока она не перенесла вес на здоровую ногу.

– Хочешь, чтобы я проводил тебя в храм? – прошептал он.

Пегас фыркнул и тихо заржал. Эмили шмыгнула носом и покачала головой:

– Не думаю, что тебе туда можно. – Горе захлестнуло ее, и Эмили крепко обняла Джоэля. – Пожалуйста, переживи этот день, – всхлипнула она.

– Постараюсь, – пообещал парень. Не выдержав, он поцеловал ее в лоб: – Спасибо за то, что была моей подругой, Эмили.

Бросив последний взгляд на девочку, Джоэль вытащил свой кусок уздечки и бросился вниз по ступеням, чтобы присоединиться к Диане и Пэйлину.

– Джоэль, нет! – закричала Эмили.

Но Джоэль сделал вид, что не услышал ее, и с криком бросился в самую гущу ни-радов.

– О, Пегас, – заплакала Эмили.

Пегас потянулся и легонько толкнул ее. Она знала: он говорит ей, что пришло время идти. Пора исполнить свое предназначение. Спасти Олимп. Пегас расправил недавно вылеченное крыло, и Эмили оперлась на него, неловкими прыжками двигаясь к храму.

Разрушенный храм был пуст, если не считать огромной чаши, в которой когда-то полыхало Пламя Олимпа. Ее сбросили с пьедестала, и чаша треснула сразу в нескольких местах.

Пегас медленно подвел ее к чаше. Эмили знала, что умрет в ней.

Она подошла к голове жеребца, слабо подпрыгивая на здоровой ноге. Слезы безостановочно текли по щекам девочки, и она уже несколько секунд ничего из-за них не видела.

– Я рада, что это оказалась я, Пегс, – сказала она срывающимся голосом. – Я бы не хотела, чтобы ты заботился о ком-то еще. Пускай мне предстоит умереть, но в глубине души я знаю, что ты, хоть и недолго, был моим. Я бы только хотела, чтобы мы провели больше времени вместе…

Эмили порывисто обняла голову Пегаса. Ее голос окончательно сорвался:

– Я люблю тебя, Пегас.

Отпустив жеребца, она заковыляла к большой треснувшей мраморной чаше. Бросив последний взгляд назад, она увидела черно-коричневого скакуна с белоснежными крыльями, сложенными за головой, печально скребущего пол золотым копытом.

– Пожалуйста, помни меня, Пегс, – сказала Эмили.

Она отвернулась от него и забралась в мраморную чашу.

Как только Эмили встала в центре чаши, она тут же почувствовала жгучую боль в сердце. Она схватилась за грудь и закричала. Вот оно. Смерть. Она вот-вот сгорит заживо.

Мгновение спустя из ее груди вырвался огромный язык сверкающего пламени. Вспышка наполнила храм ярким белым светом, который разошелся, точно гигантские круги на воде. Волны света раскатились во всех направлениях, выбились из руин храма и понеслись по всему Олимпу. Пламя лилось из всех частей тела девочки, пожирая ее, выплескиваясь из каждой поры.

Эмили стояла посреди огня, и ее боль понемногу утихала, а потом и вовсе исчезла. Девочка огляделась. Она искала мать. Она не раз слышала, что в момент смерти к тебе приходит вся твоя семья. Но где же мама? Дедушка? Все, кого она теряла?

Все, что она видела, – пламя и ослепительный свет. И Эмили почувствовала, как ее охватывает покой.

Она ждала. И не знала, как долго. Все, что она знала, – что она почему-то все еще была собой. Она могла думать, чувствовать и удерживать внутри всю свою любовь, все воспоминания, что у нее были. Она помнила всю свою жизнь. Счастливые годы с матерью и отцом в Нью-Йорке. Страшную болезнь мамы и, наконец, смерть. И хотя мысли об этом все еще причиняли боль, они уже не ранили так сильно, как прежде. И потом, она знала, что мама будет ждать ее по ту сторону пламени.

Эмили подумала о Джоэле. Милый, злой, израненный Джоэль и тот первый бесконечный подъем по лестнице ее дома. Казалось, все это было очень давно. Эмили пообещала себе, что найдет его семью и расскажет обо всем, что он для нее сделал. Она вызывала в памяти кривую улыбку Пэйлина и его ум. Затем вспомнила Диану – прекрасную и сильную Диану, плачущую над телом мертвой нью-йоркской лошади и над павшим братом. Но больше всех Эмили запомнила… Пегаса.

Мысли о жеребце вызывали на ее пылающих губах улыбку. Эмили знала, что из всех новых друзей в жизни после смерти будет скучать по нему больше всего.

Спустя кратчайшее мгновение – или, возможно, целую вечность – Эмили почувствовала, как что-то изменилось. Пламя отступало назад. Вскоре она снова смогла видеть и каким-то образом поняла, что пришло время выйти из огня.

Начиналось ее новое путешествие. И она была уверена, что мама уже ждет ее.

Подойдя к краю чаши, девочка смогла разглядеть что-то за языками пламени. И увиденное обрадовало ее больше, чем она могла представить… Пегас!

Он больше не был черно-коричневым. Пегас снова сиял ослепительной белизной. Ни единого перышка не выбивалось из его красивых сложенных крыльев. Величественный и гордый, он был совершенством.

Эмили подалась вперед и схватилась за край чаши, чтобы не упасть. Только сейчас она заметила, что трещины на мраморе исчезли. Более того, она больше не валялась на полу. Каким-то чудом чаша вновь стала на постамент.

Перегнувшись через край, Эмили первой поставила на землю здоровую ногу. Когда же она спустила и раненую, то не ощутила боли. Значит, все правда, подумала она. Когда умираешь, больше не чувствуешь боли.

Но, перенеся вес, Эмили поняла, что нога по-прежнему не держит ее. Потеряв равновесие, девочка упала на мраморный пол.

Пегас тут же оказался рядом.

– Пегс? – в замешательстве спросила Эмили, глядя в его теплые карие глаза и чувствуя его язык на своей щеке. – Ты видишь меня?