Наталья Осояну - Звёздный огонь [litres]

– Мы сейчас к ней отправимся, – сказал оборотень, обнимая целительницу за плечи. – Возьми себя в руки. Ничего еще не кончилось, но твои услуги обязательно понадобятся. Я стянул у Корвисса вот это… помнишь? – он показал ей два флакона, наполненных прозрачной жидкостью, и лицо Эсме просветлело. – Идем, нам пора!

Она послушно последовала за пересмешником, но остановилась, сделав всего шаг.

Впереди стоял Змееныш.

– Я тебя знаю… – растерянно проговорила целительница. – Ты…

– Нет времени на объяс-снения, – сказал он. – Отложим их… н-на завтра?

Эсме была не в том состоянии, чтобы сопротивляться или спорить, поэтому она просто кивнула и позволила оборотню увести себя. Змееныш стоял неподвижно, наблюдая за каждым движением, каждым жестом целительницы; когда Амари приблизился, он вдруг проговорил:

– Передашь Крис-стобалю мою благодарнос-с-сть.

– За что? – удивился бывший юнга.

– Он знает, – хмыкнул Змееныш. – И еще скажи, что, если он ее не убережет, я вернусь и отомщу. Меня не ос-становит Великий Ш-шторм, а его не с-спасет первопламя. Ты скажешь? Не испугаешься?

– Нет, не испугаюсь, – ответил Амари, и это была чистая правда.

Они вновь бежали, теперь полагаясь не на указания Змееныша, а на собственное чутье, которое подсказывало путь к «Невесте ветра», и вновь сражались. С Эсме продвигаться стало сложнее, но в то же время ее присутствие придавало им сил.

А потом лабиринт дворцовых коридоров закончился, и они оказались снаружи.

– Смотрите, это Джа-Джинни! – крикнула Эсме, указывая вверх. Была глубокая ночь, и они ни за что не заметили бы черного крылана в темном небе, если бы не его ноша – что-то белое, большое. Джа-Джинни летел тяжело, низко, и они все пятеро застыли, наблюдая. Невесть откуда возникло предчувствие беды – и беда случилась.

В одном из окон северного крыла что-то полыхнуло – раз, другой.

Крылан упал.

«Невеста ветра» издала низкий рык, а Кристобаль Фейра, внезапно ощутил, как одна из связующих нитей туго натянулась и лопнула.

Ему не хотелось верить, что это та самая нить.

– Джа-Джинни! Джа-Джинни! Нет, нет, нет, НЕТ!!!

Когда они подбежали к тому месту, где рухнул на землю человек-птица, Лейла уже пришла в себя и ползала на коленях рядом с ним. Запрокинутое лицо Джа-Джинни побелело, из угла рта стекала струйка крови, а рана на груди не оставляла сомнений, что способности Эсме будут совершенно бесполезны, потому что она не умеет воскрешать мертвецов без сердца.

– Нет… – выдохнула целительница. – Я тебе этого не позволю…

И прежде чем кто-то из них успел хотя бы осознать, что происходит, она до дна осушила один из флаконов, столь удачно прихваченных Хагеном из лаборатории.

– Сумасшедшая, ты умрешь! – закричал Умберто, бросаясь к ней, но было уже поздно: руки Эсме окутались черно-золотой пылью, а лицо превратилось в бесстрастную маску.

Лейла молча отодвинулась и замерла, устремив на целительницу немигающий взгляд, полный мольбы. Хаген выругался, швырнул на землю свою саблю, а Амари вдруг ощутил, что желание сражаться и прорываться на волю исчезло, как исчезает последний луч солнца на закате. Он чувствовал себя совершенно пустым, высохшим и ни на что не способным.

Ему не нужна была свобода, добытая такой ценой.

– Кузнечик! – вдруг позвал Паоло, и принц не сразу понял, что тот обращается именно к нему. – Ты заметил на груди у Звездочета… ш-ш-ш… круглый медальон на цепочке?

– Да, – ответил Амари, машинально отметив про себя, что Змееныш уже не впервые называет своего бывшего хозяина Звездочетом, словно отрицая его власть над огромной империей и всеми ее обитателями. – Это что-то важное?

Паоло проигнорировал вопрос:

– С-сумеешь его с-сорвать?

– Он мне не позволит, – сказал принц, качая головой. – Точно, не позволит.

– Я отвлеку, – Змееныш прищурился. – А ты срывай. Не забудь, о чем я прос-сил… и, пожалуйста, будь с ней добр.

– С кем? С Эсме?

– С ней, – повторил Змееныш с необыкновенной теплотой, и…

Раздался свист. Умберто рухнул навзничь со стрелой в спине. Если бы он за миг до этого отошел в сторону хоть на шаг, стрела попала бы в Эсме. Паоло кинулся на принца, повалил его на землю, и Амари едва успел заметить, что невидимые стрелки́ больше никого не задели.

Ему было жутко оттого, сколь простой и безжалостной оказалась смерть друзей.

– Сдавайтесь! – раздался голос Эйдела Аквилы. – Вы окружены!

Стало тихо. Сердце Амари билось просто оглушительно, и он, вслушиваясь в этот звук, не сразу почувствовал довольно-таки чувствительный тычок под ребра, которым наградил его Паоло.

– Позови, – раздался еле слышный шепот… или ему померещилось? Зрачки желтых глаз расширились, в них отразилось перепуганное лицо маленького принца. – Позови…

– Отец! – крикнул он. – Ты здесь, я знаю! Покажись!

– Ваше высочество… – Эйдел ненадолго умолк. – Идите к нам, сюда!

– Пусть капитан-император сначала выйдет из укрытия! – тотчас же ответил Амари. Хриплый голос едва ему повиновался, грозил вот-вот исчезнуть окончательно. – Я хочу его увидеть!

Он лежал на земле, придавленный тяжестью Змееныша, и вдыхал резкий зеленый запах… Ох, три тысячи кракенов, это же клумба! Одна из тех, вдоль которых днем постоянно прогуливаются нарядные парочки, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться цветами. Принц протянул руку и нащупал посреди переплетения сломанных ветвей розу. Цвет ее в темноте был не виден, но он знал – красная.

Он сжал шипастый стебель так, что стало больно до слез, и в этот миг послышались осторожные шаги, а вслед за ними и голос:

– Я здесь, мой мальчик.

Сколько в этом голосе было любви…

Змееныш прыгнул – словно распрямилась туго натянутая пружина, – но лучники тоже не оплошали, и в полете его пронзили сразу три стрелы. Все же полукровка почти сумел завершить свою самоубийственную авантюру: он рухнул на землю рядом с Аматейном и, качнувшись, привалился к коленям бывшего хозяина. Капитан-император, помедлив лишь мгновение, наклонился и одним резким движением сломал ему шею.

Этого мгновения Амари хватило, чтобы послать мысленный приказ. Медальон лег ему в ладонь, обрывки цепочки скользнули на землю.

«И все? Ради этой вот безделушки он пошел на смерть?»

Ответа не было, но принц вдруг ощутил некое странное ~присутствие~ – словно тень «Невесты ветра» за спиной вдруг разделилась, и теперь вместо одного фрегата его звали сразу два. Если бы все это происходило в иной обстановке, Амари понял бы, что произошло, но сейчас он окончательно утратил способность размышлять и мог только смотреть на драгоценность в своей руке, будто завороженный бликами на гладкой поверхности.