Стивен Дональдсон - Внутренняя война. Том 2 [litres]

– Миледи, – произнес он так, как будто это слово было оскорблением. Способность улыбаться на этот раз подвела королеву. От свирепой сосредоточенности мужа у нее перехватило дыхание. Несмотря на свою решимость, Эстия никак не могла приступить сразу к сути дела, а потому заговорила не о том.

– Милорд, – начала она, стараясь дышать ровнее, – я получила сообщение от канцлера Сикторна. Были замечены корабли в устье Предельной реки. – Ее устье представляло собой разлом с отвесными краями. – Три корабля, такие же, как и те, что исследовали залив Огней.

– И что? – едко отозвался Бифальт. – Мы же вместе осматривали ее устье, вы и я. Его легко будет защитить. Меня вот больше интересует, как вам удается получать послания без моего ведома. Элгарт рассказал бы мне, но он исчез.

– Его и в самом деле было легко защитить. – Эстии приходилось постоянно следить за своим дыханием. – Перед тем как я покинула Малорессу, генерал Саулсес вернулся из земель нуури. Мы пришли к соглашению. Теперь у нас мир. – Король Бифальт провел достаточно времени в Амике, чтобы составить собственное мнение о Трене Саулсесе. – У меня не было для него никаких срочных заданий, и я направила генерала с дюжиной воинов наблюдать за устьем. В качестве меры предосторожности они собрали катапульту на подходящем для этого утесе. Когда появились корабли, генерал был наготове. Сделав три-четыре выстрела с одним попаданием, они убедили капитанов этих кораблей в необходимости повернуть обратно.

И она заключила более твердо:

– А моя связь с моим королевством не ваша забота, милорд.

Король проигнорировал последнее утверждение.

– Вряд ли эта новость и была причиной вашего срочного разговора со мной.

Его глаза гневно горели. Королеве Эстии понадобилась вся сила воли, чтобы выдержать его взгляд.

«Хватит! – скомандовала она себе. – Скажи уже. Это надо сказать».

Ее муж и без того часто отказывал ей в свободе делать собственный выбор.

– Да, милорд, – согласилась она, – у меня была другая причина. Я только хотела заверить вас в отношении нуури и устья Предельной. – Эстия напоминала себе, что оказалась способной противостоять даже своему отцу. – Как вы и предположили, я собираюсь покинуть Беллегер. Моя повозка уже готова. У нас есть все необходимое. Я отправлюсь сразу же, как вы меня выслушаете.

Но мое путешествие будет долгим. Я еду не в Амику.

Тут Эстия запнулась, растеряв всю свою решимость. Она слишком хорошо представляла себе его реакцию.

– Не в Амику, миледи? – Она его удивила. Бифальт нахмурился. Его и до этого грозный взгляд стал еще пристальнее. Он будто разрезал Эстию на кусочки. – Так куда же?

Эстии казалось, что ей не хватит сил произнести эти слова, но она все же ответила:

– В Последнее Книгохранилище.

В одно мгновение она обратилась в камень. Только ее грудь еще вздымалась, борясь за воздух. Бифальт не заметил, что с уголка его рта струйкой потекла кровь. В его молчании было столько же гнева, как если бы он взвыл.

Бифальт ненавидел магов. Он мог терпеть их – даже ценить их помощь – тех магов, что служили Беллегеру и Амике. Они были нужны ему. Жизнь его подданных, жизнь королевы значили для него больше, чем личная ненависть. Но он никогда не доверял ни одному теургу, кроме магистра Фасиль. А теперь он не доверял и ей.

Что же касается магистров Книгохранилища…

Как и отец Эстии, Бифальт не простил им. И причин у него на то было больше, чем у короля Смегина, а его чувство обиды – ничуть не меньше.

Если бы он хоть раз прикоснулся к ней как к женщине, как к своей жене, она бы сейчас говорила с ним по-другому, ей было бы проще.

– Выслушайте, милорд, – быстро произнесла она. – Я могла бы сказать, что мне не место на вашей войне. Я не воин. Я мало знаю о стратегии и ничего о тактике. Единственное, чем я могу вам помочь, так это постоять рядом. Это правда, но это не единственная правда. Если бы это было только так, я бы не покинула вас сейчас.

Я покидаю Вас, потому что у меня есть дар к магии. Магистр Фасиль видит его. Она уверена, что он есть. Но она не знает какой . Он может быть совсем обычным. Он может оказаться роковым. Поэтому она боится за меня, боится, что он проснется.

В Последнем Книгохранилище есть знатоки магии, которые смогут назвать мой дар. Они скажут мне то, что я должна знать, чтобы выбрать свое будущее. Хочу ли я стать магистром? Или предпочту остаться такой, какая я есть? Ни один выбор невозможен, пока я не выясню, кем я могу стать.

Милорд, муж мой, – умоляла она. – Бифальт. Вы должны понять меня. Я была вашей женой девятнадцать лет. – Нетронутой, нелюбимой женой. – Все это время я ждала. Я твердила себе, что жду вас. Я ждала того дня, когда вы решите полюбить меня. Но теперь я знаю правду. Я ждала себя. Я ждала, чтобы узнать, кто я.

Наконец Бифальт нарушил молчание. Хриплым и грубым, как ржавая пила, голосом он спросил:

– Что тут понимать? Магистр Фасиль говорит, что у вас есть дар. Что из того? У меня тоже есть дар. Называется «гнев». Он позволяет мне стоять на своем. Это не магия, но это врожденный дар. И я растрачиваю его впустую. Никакой дар не спасет нас. Вы научитесь призывать молнии, как ваш отец? Вы станете тем, кем стал он, а враг все равно растопчет нас, как насекомых.

Мгновенно оскорбившись, Эстия вскрикнула:

– Боги, Бифальт! Вы же знаете меня намного лучше.

– Разве ? – Сарказм Бифальта бил больнее пощечины. – Я вообще вас знаю? Существует только одно различие между магией и другими дарами. Магией можно пользоваться без риска для самого мага. Маг может спокойно наносить нестерпимый вред без страха за себя. Эта безопасность делает его высокомерным. Затем его высокомерие делает его жестоким.

Теперь рассердилась Эстия:

– Вы ошибаетесь, милорд. Возможно, что те, кто провел свою жизнь, зная, что владеют даром, и склонны к высокомерию. Но я прожила всю жизнь, печалясь о том, что у меня дара нет. Вряд ли я забуду, насколько я ничтожна.

И уж точно она не забудет, что он отказался ее любить.

– А как же Амика, ничтожная королева? – парировал он. – Что станет с вашим народом, пока вы будете в библиотеке? За пределами их досягаемости? В Амике и без того было слишком много жестоких монархов.

Слова Бифальта жалили ее, как пчелы. Она дала самый честный ответ, какой у нее был:

– Я верю, что вы защитите их до моего возвращения.

Мгновение он смотрел на нее, моргая, словно случайный порыв ветра забил песком его глаза. Грудь короля поднялась, набирая воздух для крика, но Бифальт приложил все силы, чтобы не закричать. От напряжения в его руках задрожали поводья. Теперь он мог говорить только хриплым шепотом: