Стивен Дональдсон - Внутренняя война. Том 2 [litres]

Третий Отец тихо хмыкнул. Он не поднимал взгляда на короля Бифальта. Казалось, будто он пытается отыскать ответ среди узоров деревянных половиц в очертаниях потертых ковров.

С глубокой нежностью он произнес:

– Да, это основательно вас затронуло, король. Трудно не увидеть ваших страданий. Нет такого, кто не опечалился бы о вас. Но вы придаете этому слишком уж большое значение.

Вы уверены, что ваша ненависть к магии – это часть вас, как вы есть . Вы ошибаетесь. Она не врожденная. Я не спрашиваю, как вы начали ненавидеть. Я не говорю, что причины для ненависти были ошибочны. И все же это был ваш выбор, а не врожденное свойство.

Выбор можно сделать. Это ваше право сделать его. Но от него можно также и отказаться. И это ваше право. Вы доказали мне, что обладаете достаточной храбростью, чтобы отказаться от сделанного ранее выбора. Когда вы согласились на смертный бой в Последнем Книгохранилище, вы сделали свой выбор. И позже вы отказались от него, отказавшись от битвы.

Может наступить день, король, когда вы забудете о своей ненависти. Может, конечно, и не наступить. Я не вижу вашего будущего. Я вижу только вас. Но вот что я скажу вам. В одном учение ордена Великого бога лжет. Выбор – это не вопрос истины и веры. Это вопрос истины и мужества.

Пока Бифальт молча смотрел на него – раненый в самое сердце, едва дыша, – монах спросил:

– Вы можете признаться себе в истине, король? Хватит ли вам мужества?

Король Бифальт не вскочил со стула. Он не бросился прочь, не закричал на монаха, не прогнал его. Но Третий Отец вскрыл его язвы. Свежая кровь вытекала из пульсирующих ран. Бифальту требовался какой-нибудь способ остановить кровотечение, как-то отмежеваться от озарений Третьего Отца.

– Вы побуждаете меня превзойти самого себя. – Бифальт не пытался смягчить свою горечь. – Вы не упомянули, чего будет стоить мне отказ от моего выбора. – Его поражение в Книгохранилище стоило ему всей его жизни. – Превосходили ли вы сами себя когда-нибудь, отец?

К удивлению Бифальта, плечи Третьего Отца поникли. Казалось, он состарился еще больше. Вся уверенность, приведшая его в Кулак Беллегера к королю Бифальту, сразу испарилась. Слегка насмешливо он признался:

– Вы дали мне такую возможность, когда доверили книгу Силана Эстервольта. Но тогда же вы избавили меня от необходимости выполнять мое обещание.

Появившееся было желание короля упрекнуть своего гостя тут же исчезло. Признание монаха обезоружило его, прежде чем он смог защититься. Не один раз за время пребывания Бифальта в библиотеке магов этот человек раздражал его и мешал ему, задавая такие вопросы и делая такие наблюдения, которые представляли его не в наилучшем свете. Но Бифальт не мог обвинять в этом монаха. Двумя фразами Третий Отец показал, что подвергал себя точно такому же испытующему взгляду.

Старик был более честен, чем король Бифальт. В нем было больше мужества.

Позже, когда монах оставил его, король Бифальт провел один час совершенно один, в возмущении вышагивая от стены к стене. Это был не первый случай, когда он не смог справиться с испытанием, предложенным Третьим Отцом. Как-то монах сказал ему, что Бифальт ведет войну с самим собой. И предложение этого человека поручиться за него стало такой проверкой, какую Бифальт не мог постичь. Или достойно ответить на нее. То, что происходило сейчас, не сильно отличалось от прошлого.

«Вы можете признаться себе в истине, король? Хватит ли вам мужества?»

Как раньше, еще будучи принцем, король Бифальт хотел злиться и бушевать. Но Третий Отец слишком сильно повлиял на него. И не только он. Еще Тчуи. И пропажа Элгарта. Но больше всего – королева Эстия. Бифальт стоял сейчас на краю внутренней пропасти. Казалось, в нем не осталось сил сопротивляться.

Поскольку он был один, он высказал часть правды.

«Вы сомневаетесь в моем мужестве? Я – тоже».

На следующий день после визита Тчуи в Кулак Беллегера – после долгого разговора Эстии с магистром Фасиль и монахом, известным как Третий Отец, – королева Амики выехала при первых лучах солнца, чтобы взглянуть, как уходит караван Сета Унгабуэя. Взяв с собой командира Крейна и сопровождавших ее амиканских гвардейцев, она вышла за пределы Отверстой Длани и, пройдя через войсковые тренировочные поля, поднялась на вершину холма. Оттуда было хорошо видно множество необычных фургонов, повозок, подвод, зверей и людей каравана, готовящегося покинуть свой лагерь.

Здесь, в самом сердце королевства Бифальта, королеве не требовался ее эскорт, более того, присутствие амиканцев могло бы оскорбить ее мужа. Как и генерала Кламата. В конце концов у ее гвардейцев была только одна обязанность. Защищать свою королеву. Они не подчинялись королю или генералу. Но у Эстии были свои причины взять с собой Крейна и его отряд. Она объяснит их, когда ей представится такая возможность.

Несмотря на ранний час, оказалось, что королева не первая взошла на холм. В двух шагах от нее уже сидел верхом король Бифальт в сопровождении телохранителей Малдера и Джека. Король подвергался не большей опасности, чем королева-консорт. Но он привык принимать меры предосторожности всякий раз, когда покидал Кулак Беллегера. Амиканские предатели попытались убить королеву. Беллегерский рабочий убил одного из телохранителей Элгарта. А жрецы великого бога Риля рыщут по городу в поисках секретных складов короля Бифальта. Теперь, правда, большинство из них было отослано с караваном. Но всегда оставался шанс, что кто-то устроит заговор против короля.

С королем приехали также генерал Кламат и земский начальник Эрепос. Приехал и принц Джаспид. Хотя обе его руки были примотаны к груди, он уже достаточно оправился от ран, чтобы ездить верхом и управлять конем, правда, пока он не использовал поводья. Беспокоясь о нем – и желая поговорить с единственным, кто не обвинял Лилин в полученных им травмах, – королева дважды навещала Джаспида в лазарете. Там она с облегчением узнала, что его поврежденный глаз не потерял способности видеть.

Кроме этих троих да еще Джека и Малдера, на холме пока никого не было. Но это продлится недолго. Оглянувшись, королева Эстия увидела целую толпу беллегерцев и амиканцев, спешащих увидеть длинный караван повозок, прежде чем лошади и иллиры потащат их прочь. Как река при разливе, город извергал из себя своих жителей. Караван и все в нем были в новинку для Беллегера, как и звери с огромными бивнями. Еще недавно толпы выходили из Отверстой Длани, чтобы засвидетельствовать прибытие каравана. Теперь люди не хотели пропустить, как караван снимется с места и тронется в путь.