Лиан Мерсиэль - Последний полет [litres]

Возглавлял процессию Гараэл, великолепный в своем темно-синем плаще и с круглым щитом в руке, на котором сиял платиновый грифон. Вместо тяжелой брони, в которую были закованы остальные Стражи, он надел легкие доспехи из укрепленной кожи, наручи, простой шлем и нагрудник. Крюкохвост задорно помахивал хвостом, как будто отправлялся не на самую важную битву в своей жизни, а на парад. За все эти годы легкий неунывающий нрав Крюкохвоста ничуть не изменился, как, собственно, и его нелепая наружность.

Иссейя держалась позади всех. Она замотала голову тонкими шарфами, чтобы, когда ветер сорвет капюшон, никто не увидел ни пятен от скверны, ни уродливых проплешин.

Ревас нервничала и шипела на каждого, кто оказывался поблизости. Большинство грифонов вели себя так же. Наверное, думала Иссейя, грифонам через поводья передаются эмоции наездников, а если так, значит их страх птицы тоже чувствуют. А Иссейя точно знала, что многие из Стражей боятся, хотя по их суровым лицам этого и не скажешь.

Но обращенные грифоны страха не ведали. В них уже разгорался гнев, который они жаждали обрушить на врагов. Иссейя держала мертвой хваткой сознание восьми птиц, Калиен контролировал четырех. Еще шестерых разделили между собой двое магов крови. О том, как проходила церемония Посвящения, Иссейя им не рассказала – это был лишь ее грех, и его бремя она не собиралась ни с кем делить.

И вот наконец вся процессия поднялась в багряное небо.

Они отбросили орду очень далеко, до самого побережья, и путь им предстоял неблизкий. Под тяжелым одеялом грозовых туч лежала изувеченная Мором земля. Перед затуманенным взором Иссейи проносились остовы обглоданных огнем жилищ и руины каменных стен – все, что осталось от деревень и городов. Иногда зараженные равнины пересекали реки: они то петляли тонкими, едва заметными с высоты серыми нитями, то превращались в пенные потоки, с ревом несущиеся меж каменистых берегов.

И вдруг – порождения. Они копошились, расползаясь по развалинам Айсли, словно омерзительные шипастые личинки. В этой шевелящейся массе можно было различить лишь рогатых огров – Иссейя видела их как крупные черные пятна. Гараэл взмахнул красным шелковым флагом, и, повинуясь условному сигналу, все грифоны бросились вниз, по пути разделяясь на два отряда.

Сбросив высоту, но находясь вне досягаемости вражеских стрел, наездники начали вытряхивать содержимое мешков, которые всем им заранее выдал Гараэл. Десятки увесистых глиняных шаров полетели вниз, словно гигантские градины. Они с оглушительным грохотом разбивались о камни брусчатки, наполняя воздух ядовитым газом. Земля сотрясалась под ногами порождений, опустевшие здания лавочек и домов обрушивались им на головы ливнем из балок и черепицы.

К сожалению, продолжать свою впечатляющую атаку слишком долго Стражи не могли. По словам Гараэла, каждая из этих бомб стоила столько же, сколько оправленный в золото рубин.

Но откуда это было знать генлокам и гарлокам, которые сейчас бесновались от боли и ярости? До грифонов они добраться не могли, сбежать от страшных градин – тоже, поэтому твари лишь беспорядочно метались туда-сюда, выли, задирая головы к небу, и с ужасом ждали новой атаки. Этого Гараэл и добивался: если загнать порождения в угол, им придется вызвать Архидемона.

Снова в воздух взметнулся красный флаг – и снова грифоны рванулись вниз, ловко уворачиваясь от столбов ядовитого дыма. Земля взорвалась, порождения завизжали еще громче и яростнее. Из окон нескольких чудом уцелевших домов повалил зловонный зеленый пар.

И вдруг ужас в мерзком хоре голосов сменился ликованием. Иссейе не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть причину этой перемены, – она и так прекрасно все поняла. Архидемон принял вызов.

Монстр, сотканный из худших ночных кошмаров, вынырнул из самой гущи ядовитого дыма, который струился по его черной чешуйчатой броне, не нанося ему ни малейшего вреда.

Со дня падения Антивы Иссейя видела Архидемона трижды, и каждый раз он казался все огромнее и чудовищнее. Возможно, сам Мор подпитывал Древнего Бога, а может, все дело было в ее видении, искаженном скверной. Но сейчас, когда он возник прямо перед глазами, Иссейю захлестнула волна ледяного парализующего ужаса.

На многих Серых Стражей явление Архидемона подействовало так же – они окаменели. Лишь горстка грифонов бросилась за Крюкохвостом туда, где была устроена засада. Остальные птицы, почувствовав внезапную свободу от сковывающей сознание воли магов, растерялись и на мгновение впали в ступор. Но и этого мгновения оказалось достаточно.

С молниеносной быстротой, которой Иссейя никак не ожидала от столь исполинского создания, Архидемон бросился на растерявшихся грифонов. Мощный поток воздуха отшвырнул Ревас в сторону. Пока грифоница кричала от ярости и исступленно молотила крыльями, пытаясь вернуть равновесие, Архидемон разинул пасть. Иссейя успела лишь заметить пламя, поднимающееся из глотки, его отсветы на чудовищных костяных наростах, а потом Ревас крутанулась, и на несколько мгновений эльфийка потеряла Архидемона из виду. Когда Ревас вновь к нему повернулась, все вокруг было охвачено огнем. Он вырывался фиолетовыми вихрями из непроницаемой черноты, оглушающий ревом и в то же время совершенно бесшумный.

Грифоны и наездники вспыхнули, словно сухие листья, брошенные в костер. Иссейя увидела сморщившиеся лица, зияющие черные дыры на месте распахнутых в ужасе ртов, и затем все они – и птицы, и люди – полетели вниз, где их ждали победно вопящие порождения.

Одна женщина-маг потеряла контроль над своей связью с Тенью: из черепа ее хлынул жидкий огонь, черты лица начали плавиться, как это бывает у одержимых. Иссейя увидела, как страдальческий ужас сменился демонической гримасой, и в следующее мгновение женщина исчезла в пелене облаков, оставив после себя лишь горящие лоскуты мантии.

Но два ее грифона вернулись. Они неслись сквозь тучи пепла, и вид их был ужаснее, чем расплавленное лицо одержимого мага. Теперь ими управляла единственная сила – их всепоглощающая жажда мести. Иссейя затаила дыхание.

Седла едва держались на их спинах, серебряные пряжки свисали со сбруи бесформенными темными кусками. Перья намокли от смолистой крови, ветер пел в дырявых крыльях. Одной птице почти снесло голову: осталась лишь половина голого черепа с запекшейся кроваво-черной кашей внутри.

Но мало того что грифоны были живы и до сих пор умудрялись летать – они бросились на Архидемона!

В этот момент Архидемон был всецело занят группой грифонов во главе с Крюкохвостом, которые беспорядочно мчались к месту засады, и ничего не заметил, пока обезумевшие от ярости птицы на всей скорости не врезались ему в живот.