Лиан Мерсиэль - Последний полет [litres]

– Я в замешательстве, Иссейя. Дымка – последний и самый ценный подарок Гараэла, у нее скоро будут птенцы от Крюкохвоста… И да, она живой символ Старкхэвена – его непререкаемого авторитета и несгибаемого боевого духа… Вот именно, что живой! Она из плоти и крови. Она мыслит, все понимает и чувствует. И сейчас ей плохо, очень плохо, потому что ее заперли в крошечной клетушке и не позволяют летать!

Амадис, не отрывая взгляда от бокала, смахнула набежавшие слезы. Губы дернулись, пытаясь сложиться в улыбку, но вместо этого злобно искривились.

– Я бы на ее месте рвала и метала.

Она выпила вино. Держа бокал перед собой, она наклоняла его то в одну сторону, то в другую, наблюдая, как на его пузатых стенках играет огонь.

– Зачем ты прилетела в Старкхэвен?

– Я умираю, – равнодушно произнесла Иссейя.

Это равнодушие не было наигранным – смерть уже давно превратилась для нее в неотъемлемую часть ее существования, столь же очевидную и обыденную, как тот факт, что солнце каждый день всходит на востоке и садится на западе.

– И, пока еще есть время, хочу исправить свои ошибки. Хотя бы попытаться.

Услышав это, Амадис повернулась и посмотрела на эльфийку. В глазах, подернутых влажной пеленой, промелькнуло любопытство.

– Твои ошибки? Говорят, что грифоны заразились от порождений во время Мора. Это то же самое, что превращает медведей в берескарнов.

– Можно думать и так. – Иссейя пожала плечами.

– А как думаешь ты?

– Боюсь, грифонов уничтожили Стражи. А если уж быть совсем точной – то я по приказу Первого Стража. Это последствия ритуала Посвящения. Когда все только начиналось, никто из нас ни о чем не подозревал. Но это не оправдание. Что сделано, то сделано. Мы сами убили грифонов.

Амадис так крепко сжала ножку бокала, что ее пальцы побелели. Она медленно поставила бокал на столик, встала со стула и подошла к маленькому окошку. Раздвинув тяжелые бархатные шторы, она распахнула ставни и подставила лицо холодному ветру.

– Так можешь все исправить?

– Этого я не знаю. Но я попробую. Если ты мне позволишь.

– Что?

– Дымке я помочь не смогу.

К чему Амадис лелеять бесплотные надежды? Иссейя заметила, как губы женщины дрогнули: да, она и правда надеялась на чудо.

– Но возможно, мне удастся спасти ее птенцов.

– Но как?

– Грифонов изменила магия крови. Она же, я надеюсь, вернет их в прежнее состояние. Взрослых птиц не спасти: их мышление слишком сложное, кровь в их телах течет слишком быстро. У меня не хватит сил, чтобы очистить их сознание. Да и раньше бы не хватило. Помочь им можете лишь вы сами – если захотите. Может быть, отделите больных птиц от здоровых, и они будут жить своей стаей – я не знаю. Но их надежда – это вы, а не магия. Я же попытаюсь освободить от скверны еще не родившихся.

Амадис молчала, задумчиво постукивая пальцами по ставню. Наконец, нахмурившись, спросила:

– И что будет дальше? Если даже у тебя получится – что, если, вылупившись, они тоже заразятся? Как нам защитить их от этой чумы?

– Никак, – призналась Иссейя. – Защитит их лишь время. Мы обрекли грифонов на вымирание, Амадис. Я очень надеюсь, что ошибаюсь и здоровых птиц действительно можно изолировать от больных. Но если я права – грифоны исчезнут с лица земли. Каждый из них восприимчив к этой заразе, и стоит здоровой птице хотя бы на пару минут оказаться рядом с больной – она заразится. А все птицы, которых я знаю, до которых мне доводилось дотрагиваться, больны. И даже Ревас. Ревас сильная, она борется… но рано или поздно этот недуг убьет и ее. Но если исчезнут грифоны – чума закончится. И если птенцы вылупятся, когда в Тедасе не будет ни одного одержимого грифона, – я думаю, у них есть шанс вырасти в здоровых птиц.

– Ты думаешь, есть шанс… – пробормотала Амадис.

Она резко развернулась и принялась ходить туда-сюда по комнате. В проеме окна виднелся маленький кусочек города, погрузившегося в ночь. В темноте, словно горстка звезд, разбросанных по черному небу, вспыхивали огоньки – это трудились пекари, маги и прочие из тех, чье дело лучше всего спорится ночью. Это в военное время, опасаясь осады, город боялся встречать ночь без яркого света. Сейчас же, когда угроза миновала, можно было спать спокойно.

– А если окажется, что ты была не права?

– Я все равно буду уже мертва. Как и все, кто сейчас живет. Но если мне удастся выполнить задуманное, Стражи не должны об этом узнать. Убийцы грифонов недостойны чести стать их хранителями. Только не сейчас. Разве что через несколько сотен лет, когда грифоны превратятся в героев сказок и легенд. Может, тогда Стражи научатся лучше беречь вверенное им сокровище.

Иссейя не отрываясь смотрела на Амадис. Возлюбленная ее брата, одна из немногих оставшихся в живых друзей, которые были с ней с самого начала… И единственный, кроме нее самой, человек, который знал всю правду.

– Прошу тебя, сохрани это в тайне. От Стражей, от марчан – от всех. Среди ныне живущих нет никого, кому я могла бы доверить судьбу наших последних грифонов.

– Что будет, когда они вылупятся? – спросила Амадис.

Пальцы Иссейи скользнули по посоху, и камень на его конце тускло засветился, наполняясь крошечными дымчатыми вихрями.

– Они не вылупятся. До тех пор, пока их не найдут.

– И ты уверена, что они попадут в хорошие руки?

– Вовсе нет. Но если ты сохранишь наш секрет, я постараюсь сделать так, чтобы их нашел тот, кто не понаслышке знает, как хрупка и драгоценна свобода. Тот, кто понимает и чтит истинную суть грифонов.

– Она была его последним подарком, – глухо произнесла Амадис. – Это мой самый прекрасный, самый восхитительный друг. Моя сила. Моя свобода. Знаешь, что на самом деле подарил мне Гараэл? Власть над ветром. И ты вдруг говоришь, что все это умирает из-за когда-то совершенной тобой ошибки?

Иссейя уронила голову на грудь. Ей-то казалось, что тяготившее ее бремя вины уже навряд ли станет тяжелее, но нет – каждое слово Амадис неподъемным камнем обрушивалось на дно ее души.

– Нет! Это сейчас ты ошибаешься, Иссейя! Это сотворил Мор, только он! Если бы не порождения, которые пробудили Древнего Бога, не Архидемон, уничтоживший половину нашего мира, никому бы из нас не пришлось делать то, что пришлось. Гараэл всегда говорил: геройство и муки совести ходят рядом. Герой всегда должен совершать правильные подвиги, иначе какой из него герой? Но иногда цена такого подвига – бесконечные дни и ночи, проведенные в сомнениях и самобичевании. Такова уж участь героев. И героинь. – Амадис перевела дух. – Твой брат мне сразу сказал, что ты слишком сурова к себе. И он был прав.

Иссейя не знала, что ей ответить. То, о чем говорила Амадис, казалось ей сейчас чересчур запутанным и сложным. Поэтому она лишь спросила: