Ричард Кнаак - Волчье сердце [litres]

Сквозь заросли Джерод пробивался машинально, даже не задумываясь. Он был уверен, что встал на след беглеца. Все, что ему нужно – взять вправо вон за тем, следующим деревом, и…

Все тело содрогнулось от невыносимой боли, словно бы угодив под удар сотни молний разом. Джерод пронзительно закричал и не почувствовал в том бесчестия. Никто на свете не смог бы вынести подобных мук, не отреагировав так же.

Джерод качнулся вперед – вернее, попробовал сделать это. Казалось, падение наземь принесет хоть невеликое облегчение. Больше всего на свете Джероду хотелось съежиться в комок и молиться о том, чтоб сотрясающие тело разряды молний унялись, но какая-то сила не позволяла. Он будто увяз в паутине, удерживающей его на месте, чтобы страдания беспрепятственно продолжались.

Тогда Джерод рванулся, пытаясь высвободить руки. Сейчас он с радостью пожертвовал бы ими, если это позволит освободиться. Все, что угодно, только бы вырваться…

В душе шевельнулась надежда на смерть, но в следующий миг перед его мысленным взором возникло лицо Шаласир. Она неизменно радовалась жизни – даже в самых простых, незатейливых ее проявлениях, и Джерод, никак не находивший в себе сил забыть ужасы Войны Древних, учился этому у нее. Она вернула, вытащила его назад, в мир, как не смогло бы ничто иное.

Джерод знал: она хотела бы, чтобы он жил, жил и двигался дальше, а не последовал за ней, пока перед ним открыт другой путь. Снова почувствовав ее любовь, Джерод сумел собраться с силами. Пусть пытка и продолжалась – теперь ему было, за что уцепиться. С Шаласир надежда не оставляла его никогда…

Неумолимые разряды молний пошли на убыль, и Джерод наконец-то рухнул в траву.

Удар о мягкую землю он принял с радостью: да, кости заныли, однако в сравнении с пережитым это казалось сущим пустяком. Трава приятно холодила кожу…

Вдруг левое плечо стиснули чьи-то пальцы. Поначалу их прикосновения оказалось довольно, чтоб возродить к жизни остатки чудовищной боли. Опасаясь, что боль возобновится в полную силу, Джерод сжался всем телом, однако, хоть пальцы держали крепко, боль вновь унялась, обратившись всего лишь в воспоминания.

– Понимать меня можешь? – спросил незнакомый мужской голос. – Можешь?

Из горла бывшего капитана стражи вырвался хрип, очевидно, принятый спрашивавшим за согласие. Незнакомец потащил Джерода в сторону и, наконец, прислонил к дереву.

– Прости, – прошептал спаситель. – Я не знал, что так будет. Не заметил, что она здесь.

Джерод сумел издать новый хрип. Глаза до сих пор застилали слезы, и разглядеть незнакомца не удавалось – с тем же успехом тот вовсе мог оказаться невидимкой.

Тут издали донесся непонятный шум. Спаситель Джерода на миг оцепенел и внезапно разжал пальцы. Ухода его ночной эльф не расслышал, однако отчего-то не сомневался, что остался один.

Мало-помалу дыхание Джерода почти выровнялось. Глаза все еще были полны слез, но окружающий мир начинал обретать очертания. Туман в голове слегка поредел, и Джероду сделалось ясно, что он угодил в некую хитрую ловушку. Так близко от места сбора Майев и ее Стражей… «Вполне возможно, ловушка расставлена убийцами и предназначалась одной из них», – подумал ночной эльф. В конце концов, расследование возглавляла его сестра.

Не прошло и минуты, как легкие шаги предупредили его о чьем-то приближении. Нет, Джерод не думал, что это его спаситель, а услышав негромкое аханье – знак явного изумления при виде него, – отметил: голос принадлежит женщине. Бывшему капитану оставалось лишь сделать вывод, что рядом – Нева, сумевшая, наконец, отыскать его след.

– Ты жив… – прозвучали над головой слова Стражницы.

– Разумеется, жив, – откликнулся другой, сильный и звучный женский голос, заставивший Джерода поднять взгляд. Прямо над ним возвышался темный расплывчатый силуэт. – В конце концов, он – мой брат.

Весьма напоминавшие призрачный флот, достойный, скорее, неупокоенных Отрекшихся, восемь уцелевших кораблей Орды наконец-то достигли Гавани Трюмных Вод, располагавшейся на месте Азшары, лежавшей к востоку от бескрайних просторов Ясеневого леса. Как только гоблины, заправлявшие портом, расставили суда по местам, капитан Брилн без промедления начал разгрузку. Он доставил на место весь груз, какой смог, и теперь был счастлив сбыть его с рук… пусть даже это означало предстать перед вождем с докладом о своей промашке.

С тех пор, как он заходил сюда в последний раз, порт значительно разросся и теперь занимал собой весь островок от берега до берега. Над всеми прочими постройками возвышалась громада главной крепости, а повсюду вокруг так и сновали преуспевающие жители – по большей части гоблины, занимавшиеся не только швартовкой прибывающих судов, но и бессчетным множеством других, так или иначе касавшихся Орды дел. У одного из соседних причалов подъемный кран с огромным крюком опускал припасы в трюм боевого корабля.

Гоблин, управлявший скверно вонявшей машиной, предназначенной для выгрузки доставленного, остановил ее в отдалении. Сколь бы смертоносны ни были крошшеры, обращенные против врага, в сравнении с природной яростью Брилнова груза бледнела даже их мощь.

Огромные створки люков распахнулись, и команды принялись выгружать на причал зачехленные клетки. Ни один из участников плавания больше не походил на того орка, каким был прежде. Все были крайне измождены и встревожены.

Парочка гоблинов, наблюдавших за выгрузкой со стороны, прыснула со смеху. Брилн глухо зарычал и повернулся к тощим, жилистым коротышкам, нависнув над обоими, точно башня.

– Зверушки вождя проголодались с дороги! Пожалуй, им не помешает кусочек мясца… а то и пара.

Гоблины мигом умолкли.

– Ну, – добавил капитан, – можете помочь своей братии управиться с клетками… а нет, так пополните собой их рацион.

Гулко сглотнув, гоблины разом приняли крайне почтительный вид, отсалютовали капитану и бросились выполнять приказ.

Брилн позволил себе коротко хмыкнуть и вновь обратился мыслями к серьезности собственного положения. Скорее уж, на корм его грузу отправятся не гоблины, а он сам…

Внезапно за проливом, на материке, поднялась суматоха. К острову устремилась лодка с немалым числом пассажиров, в том числе – с полудюжиной опытных стражников, которые могли оказаться только прославленными кор’кронцами, личной охраной вождя.

– Гаррош, – прошептал капитан.

Нет, уклоняться от встречи Брилн даже не помышлял. Честь значила для него куда больше, чем жизнь, и в последние минуты трусом его не заклеймят.

Команды кораблей и портовые рабочие уже вытащили все клетки, кроме двух, на открытую площадку, отведенную специально для них. Брилн гордился теми, кто служил под его началом во время этого эпического похода. Перед казнью он непременно объявит благодарность каждому.