Кесия Люпо - Мы – кровь и буря [litres]

Подняв глаза, она увидела отца, брошенного в луже темной крови. В детстве он казался ей непобедимым. Но теперь она поняла, что ничто не вечно. Как только она собралась с силами и вытерла рот рукавом, нос наполнился железным запахом битвы. Порез на лбу саднило, но жар волшебства Торна уже залечил рану.

Сражение угасало. Люди судьи начали понимать, что они в меньшинстве, и опустили мечи. Барбарус лежал на земле. Хотя он все еще дышал, вся его морда была в крови, а к шрамам на теле прибавилась тяжелая рана. Констанция неуверенно встала. Группа мужчин, окруживших судью, продолжала отчаянно сражаться. Уинтон яростно боролся с судьей, ничуть не уступая ему в силе. Брат мощно размахивал тяжелым двуручным мечом, пока судья парировал более коротким клинком. От напряжения у судьи на шее выступили вены. Констанция заметила Ксандера с длинной царапиной на лбу, скользнувшего, словно тень, сквозь оставшихся бойцов. Он внезапно оказался за спиной судьи, прижав кинжал к его горлу.

– Всем бросить мечи! – закричал он.

Бой прекратился так же внезапно, как и начался. Увидев, что судья схвачен, а несколько товарищей убиты, оставшиеся люди в черных ливреях с грохотом бросили оружие на землю. С бледным от ярости лицом судья опустил меч. Хватаясь за грудь, доктор Торн приподнялся на локтях.

Констанция сделала шаг вперед.

– Лорд-судья. Джонас Торн. – Несмотря на изнеможение, голос ее оставался резким и холодным. – Вы арестованы по подозрению в заговоре против герцогства. Стража!

Вперед вышел капитан Трудан. С его рук прямо на булыжники стекала кровь, но в остальном, казалось, он не пострадал. Трудан мгновенно связал руки судьи за спиной. Остальные стражники связали руки лекаря.

– Заприте судью в его покоях. Мы ничего не можем сделать, пока не донесем информацию до короля. А Торна и всю его свиту бросьте в темницу, – приказала Констанция.

– Миледи, – обратился капитан, выходя вперед. – Он – волшебник. Как мы можем быть уверены, что он не использует магию для побега?

Констанция потерла больную голову. Мир казался далеким, померкшим. Все мысли в голове спутались. У нее не было достаточно сил, чтобы поставить на темницу магическую защиту. Во всяком случае, на данный момент.

– В запасах Торна вы найдете снотворное, – объяснила она. – Воспользуйтесь им, чтобы держать его без сознания.

Капитан Трудан кивнул.

– Как только меня объявят герцогиней, мы осудим лорда-судью и Торна за все преступления, – заявила она.

Оглядев двор, Констанция насчитала двадцать или больше тел: несколько городских стражников и несколько людей Ксандера, но большая часть принадлежали свите судьи.

– Столько бессмысленных смертей, лорд-судья, – упрекнула она, когда один из стражей капитана проводил его мимо Констанции. – Надеюсь, теперь вы довольны.

Судья остановился и бросил на нее горящий взгляд.

– Это еще не конец, чародейка, – пригрозил он тихим, спокойным голосом, который совершенно отличался от тона проигравшего человека.

– Для вас – конец, – отметила она, выпрямив спину.

Несмотря на ее слова, от ненависти и решительности судьи по спине пробежали мурашки. Какое же облегчение она испытала, когда стража окружила старика и увела его с глаз.

Констанция повернулась к Трудану. Пока уводили судью, он оставался рядом с ней.

– Усильте охрану возле его покоев, капитан. Нам нельзя его упустить.

Капитан откланялся и последовал за остальными.

Уинтон неуверенно подошел к Констанции. Она сжала его плечо.

«Еще один ждущий объяснений человек» , – подумала она, чувствуя очередной прилив усталости.

– Мне очень жаль, брат. Я так благодарна за твою преданность. Мы поговорим, как только ты захочешь.

К ее облегчению, Уинтон лишь покачал головой.

– Мне нужно… отдохнуть.

– Конечно. Я зайду позже, – обещала она, глядя, как он похромал в свои покои.

Уинтон остановился рядом с огромной белой гончей, и Констанция увидела, как он приласкал пса.

– Ты что делаешь? Это животное опасно. Его нужно умертвить!

– С ним просто плохо обращались, – возразил Уинтон, гладя рукой вдоль шрамов на теле собаки. – Вот увидишь.

«Он слишком хорош для этого мира» , – подумала Констанция.

Вскоре, кроме бледного тела герцога и тех, кто к нему присоединился, в залитом кровью дворе остались лишь Констанция и Ксандер.

– Никогда не сталкивался с таким неуважением к покойным, – заметил Ксандер уставшим, но спокойным голосом. – Ты в порядке? Что с твоей головой?

Констанция подняла руку к выжженной ране на брови. Кожа вокруг была горячей и рельефной.

– Доктор Торн, – кратко ответила она.

– Дай посмотрю.

Ксандер тщательно осмотрел рану, склонившись над ее лицом.

– Выглядит хуже, чем на самом деле, – заметил он. – По-моему, здесь не только твоя кровь. – Ирвин провел большим пальцем под ее глазом. – Не плачь.

Констанция моргнула. Она даже не поняла, что по щекам ее текли горячие слезы. Раздраженная собой, она отвернулась и вытерла лицо рукавом.

– Тебе не следовало ввязываться в драку, – заметил Ксандер.

– Вряд ли у меня оставался выбор. Это была моя битва, – обиженно возразила Констанция. – Я не беззащитная малышка. Если бы не я, все вы могли погибнуть от руки доктора Торна.

– Я знаю… Я просто не хочу, чтобы ты подвергалась опасности, – тихо ответил Ксандер.

После недолгой паузы он продолжил:

– Я понимаю, после всего случившегося с моей стороны нетактично просить тебя рассказать мне правду. – Ксандер убрал с лица длинные волосы. – Но мне нужно знать. Я доверял тебе, Констанция, и теперь твоя очередь довериться мне.

– Мы поговорим, – обещала она, – и я все тебе объясню.

Соль от слез высохла на ее губах.

– Нам еще многое предстоит сделать. Мой отец…

Ксандер положил руку ей на плечо, смягчив взгляд изумрудно-зеленых глаз.

– Я все улажу. Иди отдыхай и не забудь обработать рану. Я зайду днем, и мы поговорим.

Констанция сидела на ковре своей спальни. Наступил полдень, но ей казалось, что времени прошло намного больше, как будто после ночных событий она прожила уже дней сто.

Она приняла ванну, поела, поспала и переоделась в легкое светло-серое платье. Отыскав пару длинных кремовых перчаток, Констанция спрятала металлическую руку и обернула вокруг плеч шерстяную шаль, чтобы не замерзнуть. В очаге потрескивал огонь. Девушка распустила волосы, которые теперь мягкими волнами лежали на ее плечах.

Оставалось только плакать. Наконец настал подходящий момент для этого, ведь вокруг не было ни души. Она не могла снова позволить себе совершить подобную глупость на глазах зрителей. Вступив в храм Митриса, каждую ночь она тихо проливала сдержанные в течение дня слезы. Лежа на промокшей подушке и дыша через рот, она так и засыпала. Но, к ее разочарованию, сейчас слезы течь не хотели. Оглядевшись, Констанция заметила под своей кроватью разбитый и запылившийся зеркальный медальон, который она бросила туда в порыве гнева.