Евгений Мисюрин - Ловушка для папы [СИ]

– Откушайте, вот, ваша милость.

– Ч-ш… Что это? – Он наконец-то разлепил ссохшиеся губы.

– Так это… Завтрак. Сок апельсиновый, свежий, свой, а к нему тортилья с луком. Мы, чай, небогато живём, но чем богаты, как говорится, тем и рады. Уж, храни Мадонна, вас-то, ваша милость, да не попотчевать…

– Меня?.. – Мужчина никак не мог прийти в себя.

– Ну дак а кого же? Я вчера как увидела, что вы как сноп под забор повалившись, так и тут же Мигеля своего под рёбра, мол, давай, тютя, не дай, Мадонна, спаситель ко Христу отойдёт. Ну, или к Магомету ихнему, вам-то, чай, всё одно без разницы, храни Мадонна.

– Ты… Откуда меня знаешь? – невнятно спросил мужчина, поддевая поданным ножиком кусок великолепной овсяной запеканки, посыпанный таким количеством перца, что голову сначала будто пробило молнией, и только потом он вспомнил вчерашний день.

Танки… Они стадом невозмутимых носорогов двигались по городу, сметая всё на своём пути. Пригород Гранады перестал существовать уже через несколько минут боя. Армия Боабдила на голом энтузиазме, подкрепленном славой непобедимой, сопротивлялась не более четверти часа, после чего обернулась в повальное бегство. Но это не помогало. Проклятые машины, задрав тонкие стволы, лупили чуть не на лигу, начисто выкашивая всех, кто пытался сбежать по дороге. Тем, кто спрятался в лесу, повезло не больше. Леса под Гранадой более не существовало.

Сам он, Василий Лукич Свиньин, при поддержке отделения гранатомётчиков, пытался сдержать нападение, перебираясь с крыши на крышу, всё дальше от окраин города. Проклятая композитная броня. Ей требовалось не меньше двух попаданий, чтобы хоть как-то повредить технику и заставить противника сдержать продвижение. Но попробуй, попади в бегущую со скоростью лошади многотонную махину, да ещё и увешенную по бортам керамикой и укрытую сетками. Всё рассчитали, сволочи! И ведь всего-то дюжина танков! Не больше роты на два полка армии эмира. Плюс полусотня американцев, те, кто тренировал гвардию.

Армия оказалась совершенно не готова к применённой противником стратегии – воины из будущего не стали штурмовать замки, как сделал бы любой местный военачальник. Они окружали крепости поодиночке, тщательно отлавливая гонцов, и забрасывали внутренние дворы снарядами с отравляющими веществами. А кое-где даже со слезоточивыми, после чего ждали у ворот полностью деморализованных защитников. Таким образом, если учитывать, что скорость передвижения вражеского войска составляла порядка десяти-двадцати лиг в день, им понадобилось меньше недели, чтобы пройти от границы до столицы. И хоть на подступах нападавших уже ждали, отлично защищённые, быстроходные и дьявольски меткие танки оказались полной неожиданностью для защитников. Только три из дюжины и подорвали.

Да ещё сам Василий подстрелил около полусотни пехотинцев. И опять же, попробуй, с лёта разбери, кто из них офицер, а кто так, за войском объедки подбирает. Форма-то у всех одинаковая. А уже через полчаса боя стало вообще не до выбора, и он из снайпера превратился в обычного стрелка. Лупил куда попало, время от времени кидая в приближающиеся танки по паре гранат, которые Дубов любовно называл «эфочками».

Вот кому из нападавших досталось, так это идущим следом за серыми пришельцами расфуфыренным кастильцам. Уж те не преминули одеться на войну, как на парад, предоставив Свиньину полную свободу выбора цели. Проредил он их изрядно, но уже после, перебегая с крыши на крышу, практически, среди ревущих танков. Там-то его и зацепило случайным взрывом, да так крепко, что он свалился в чей-то двор и потерял сознание. А вот сейчас, значит, пришёл в себя.

Василий Лукич сфокусировал взгляд на самозабвенно говорящей женщине. Хозяйке дома что ли?

– Дак кто ж вас не знает, дон Базилио? Я же ж нешто без ума, не понимаю, что вы целую кучу душ христианских от геенны огненной спасли, храни вас Мадонна. Кто говорит, что не меньше двух дюжин, а от кого слыхала, что и две сотни. Так что вы уж кушайте, ваша милость, не обессудьте, что мясца вам положить не могу, нет его у нас. Вот вечером Мигель из таверны придёт, так, ежели Мадонна позволит, глядишь, и прихватит чего. Хотя…

Она степенно промокнула глаза уголком передника, ловко высунулась за дверь верхней половиной туловища, а через секунду уже протягивала гостю стоящий в тазике кувшин и полотенце.

– Вам бы умыться, ваша милость, а то вид у вас, прости Мадонна, уж больно несуразный. Ежели что, там, эти пришлые заявятся, храни Мадонна, так и не поверят, что это ваш дом. Так и решат, что один из защитников тут спрятался. И мне не поверят. А я вам вот, одёжи какой-никакой припасла, да ещё шпага тут оставалась, так тоже на ремень повесьте, никто и не подумает.

– Так кто ты такая? – еле втиснул вопрос в нескончаемую болтовню Свиньин.

– А, я-то? Так вы уж не серчайте. Что сразу не сказала ничего. Я это… Живём мы здесь. Ну, с Мигелем моим.

– Это я уже понял. Дом твой?

– Не, ваша милость. Откуда у меня такому дому взяться? Мы люди бедные. Так, обретаемся тут, я, значит, за огородом ухаживаю, да порядок держу, а Мигель мой, он вон, в таверне на тракте кашеварит.

– Подожди, – Василий вытянул руку. – Чей это дом?

– Ну дак это теперь пусть ваш будет, ежели вы сами, ваша милость, не против. Хозяин-то его уже того…

– А кто хозяин-то? Хозяин кто?

Женщина помялась, зачем-то разгладила ладонями передник, прижимая его к многочисленным юбкам, затем решилась.

– Здесь ихнее величество, Фернандо, значит, сотника своего поселил, Себастьяна Мендеса. Ух, и пьяница был, храни Мадонна его душу.

– Почему «был»? Что с ним?

– Ну дак, когда ему дом даровали, значит, да к нему таверну на тракте…

– Трактир?

– Ну, да как ни скажи, а всё одно, жральня придорожная. Хотя, слава Мадонне, не даёт этот трактир нам с голоду-то загнуться.

– Ну и?..

– А! – Женщина очнулась. – Так вот, этот Мендес, чтоб с него Мадонна на том свете за все грехи взыскала, как засел в винном погребе, так и вынесли его оттуда вперёд, знаете ли, ногами, да под музыку. Захлебнулся, болезный, ешь его черви.

– Ну а вы-то кто?

– Ой! А я и не сказала, да? – она испуганно взглянула на застывшее лицо собеседника, и вдруг, будто капсюль пшикнул, хихикнула в спешно подставленный к губам угол передника. – А мы слуги-то. Его величество, значит, в неизмеримой милости своей, как назначил нищего пьяницу домовладельцем, так и предал ему поварёнка с полковой кухни, это я про Мигеля, если вы, ваша милость, ещё не поняли, ну а при нём, при поварёнке то есть, и я обреталась. Мы уж, почитай, годов десять, как душа в душу с суженым, значит, моим, храни его Мадонна.

– То есть вы здесь одни живёте.

– Нет, зачем одни?