Роберт Вегнер - Каждая мертвая мечта [litres]

Ахерская лодка, называемая гайму , оказалась конструкцией из кож, натянутых на скелет китовых костей, длиной в двадцать футов, шириной в шесть. Даже если бы зачерпнула воды, вшитые в борта мешочки, наполненные воздухом, обеспечивали ее плавучесть, а кожаный парус и простой руль позволяли довольно ловко двигаться по волнам. Лодка имела и два весла, хотя Альтсин полагал, что воспользуется ими только при крайней необходимости.

Во время приготовлений в дорогу шаман угостил его рассказом об охоте на кита, которую его народ устраивает с бортов таких вот лодок, о втыкании в тела животных гарпунов, к которым привязаны поплавки из тюленьих шкур, и о вскакивании на спину умирающих гигантов, чтобы добить их ударами копий. Сукин сын так настойчиво цеплялся за мысль о сезоне охоты, который вот-вот начнется, в любой момент.

Альтсин не прерывал его рассказа, поскольку – зачем бы? Лагерь выглядел так плохо, как он и предполагал. К тому же, что он понял с неким удивлением, перевал, отстоящий от лагеря на добрых три мили, тот, за которым ахеры могли бы искать спасения, оказался заблокирован. Он чувствовал это. Солдаты встали там лагерем и укрепляли подходы. Пока что – не более тысячи человек, но новые отряды подходили уже чуть ли не с трех сторон. Да и этой тысячи хватило бы, чтобы сдержать орду скелетов, что едва-едва в силах двигать ногами от голода, – но Империя, как видно, не слишком желала видеть у себя непрошеных гостей, а потому не собиралась рисковать.

Каким же образом он почувствовал этих солдат? Откуда знал, сколько их? Это что, какой-то особый инстинкт, унаследованный от Кулака Битв, дал ему подобное знание или же – хотя он предпочел бы, чтобы как раз это не оказалось правдой, – среди солдат были почитатели Реагвира, а потому он просто слышал их молитвы и просьбы? С другой стороны, отрезать себя от ментального шума, доносящегося с перевала, оказалось просто. Стоило лишь сосредоточиться на чем-либо, и давление в голове стихало и делалось почти незаметным.

Он именно так и поступал сейчас, когда требовалась полная концентрация и весь его опыт, чтобы управлять лодкой. Гайму , несмотря на размеры, весила не больше двухсот фунтов, а потому любая волна опасно раскачивала ее с боку на бок. Зато она была достаточно легкой, чтобы Альтсин мог сам перетянуть ее на край ледяного поля и спустить на воду.

Лед таял на глазах, море шумело всего в нескольких милях от лагеря, а потому ему удалось поставить парус раньше, чем зашло солнце. Андай’я, похоже, перестала бедокурить или – что тоже было вполне правдоподобно – собирала силы для очередного напора. Для битвы с чем-то, что вор так упорно преследовал вот уже столько дней.

Но чем было плаванье ночью по ледяному океану, полному битого льда, если сравнивать с добровольным желанием влезть между молотом божественного гнева и наковальней неизвестной силы?

Прогулкой. Долбаной прогулкой в обществе набожных монашек, поющих гимны.

Альтсин резко свернул, чтобы вплыть в щель между двумя ледяными плитами. Ну ладно, он может обманывать себя сколько угодно. Он уже перестал удивляться, как легко и инстинктивно пользуется магией. Это было просто знание и умения Кулака Битв, и теперь ими владел он. Чувствовал Силу везде вокруг, как рыба в океане чувствует воду. Мог пользоваться Силой, перековывать на усилия, тепло, движение… С точки зрения аккуратных, точных аспектированных чар его умения были примитивными и простецкими, словно удары двадцатифунтовым молотом по наковаленке ювелира, – но зато столь же мощными. Столь же ужасающими, яростными и безумно притягательными…

Потому парус его лодки наполнял ветер, руль двигался легко и умело, а куски льда сами раздвигались перед гайму .

Ну, почти сами.

Он чуть улыбнулся и без малейшего усилия расколол ближайшую плиту.

Пользовался чарами, причем – отнюдь не слегка и осторожно, как делал это ранее, – потому что мог. Следы использования магии тысячекратно проще обнаружить на суше, где как аспекты, так и дикая, хаотическая магия льнут к земле, камню и даже к живым созданиям и могут быть найдены даже через много дней. А здесь? Наконец-то он находился посреди моря. Даже если бы он насытил тысячи галлонов воды чистейшей Силой, эта капля растворилась бы в океане и исчезла. Никто не выследит его, не пустит за ним гончих. С Оумом его единил странный союз, потому что умирающему божку требовался Альтсин, но остальной мир…

С остальным миром придется как-то договариваться. Когда-нибудь.

Через несколько часов он почувствовал усталость. Тупую, как набившаяся в голову мокрая вата. Словно он целый день сидел над книгами и заполнял строки и строки рядами цифр. Или будто ему пришлось выучивать наизусть несбордийскую родовую сагу – и вдруг он понял, что не помнит ни строчки. Это разум правит Силой. А разум страдает точно так же, как и мышцы.

Ему был нужен отдых.

Еще через час он, наконец, выплыл в открытое море. Ночь была безлунной, но небо горело полярным сиянием, а больше света ему бы и не потребовалось. Лед плавал тут редко, канал шириной в милю, без сомнения, остался от той штуки, что сражалась с Владычицей Льда. «Той штуки»? Он улыбнулся под капюшоном. В конце концов Оум однажды раскрыл ему свое происхождение, а потому Альтсин все отчетливей начинал понимать, что именно он преследует. Именно потому божок сеехийцев казался таким возбужденным. Сукин сын. И что же пришло в наш мир, а?

Видение гигантского корабля – а то и целого флота гигантов, длиной в четверть мили каждый, полубожественных сущностей, заклятых в дереве, – вызывало у Альтсина не ужас, а только гнев. Он прекрасно понимал, откуда этот гнев берется. Это ярилась та часть его души, которая некогда была авендери Владыки Битв. Он прекрасно помнил битвы с этим противником, яростные, безжалостные, кровавые.

«Зачем вы вернулись, ублюдки? Неужели нам снова придется с вами сражаться?»

Другая часть души вора ухмылялась на этот гнев и издевалась: «А ты что, откажешь им в праве вернуться? Ты? Именно ты?»

Эта странная раздвоенность его сознания, непрестанная мысленная схватка порой развлекала его, порой заставляла страдать. Как сейчас. Пока он не подтвердит подозрения, нет смысла ни яриться, ни беспокоиться. Оум казался уверенным в своей правоте, когда рассказывал Альтсину историю собственного народа. Бессмертного Флота. И когда отсылал его в странствие по Северу, где негостеприимная, безлюдная земля позволила сохраниться многим следам со времен Войн Богов. Совсем по-другому, чем в тех землях, где целые столетия посвятили тому, чтобы найти и уничтожить любое свидетельство прошлых событий. Боги при помощи своих храмов, жрецов и пророков убирали с лица земли все, что не совпадало с официальной версией легенд о тех временах.