Маргарет Оуэн - Спасти Феникса [litres]

К чести Драги, она не захотела, чтобы принц в пределах слышимости ее солдат кричал о том, как он и какая-то недоразвитая Ворона оставили главу саборских армий в дураках. Она спустилась с мамонта и подошла, нисколько при этом не смягчившись.

– В ваших покоях остались явные следы насилия.

Жасимир пожал плечами.

– Если бы их не было, вы бы сперва стали искать нас по Триковою. А мы хотели, чтобы вы пришли за нами в нужное время.

Он говорил правду. По пути из крепости они оставили за собой кучу царапин от гвоздей.

– А если бы я не последовала? Вы не могли просто так сдаться Клокшелому.

– О, еще как могли, – сказал Сумасброд звонким голосом. – Всех нас одурачили. Провели на мякине.

– Я нес в руках зубы Феникса, – пояснил Жасимир. – Клокшелом не додумался обыскать пленника на предмет оружия.

Драга нахмурилась.

– Зубы Феникса не стали бы для него неожиданностью. Он что, волшебным образом забыл привести заложника, которого вы не стали бы жечь, или вы просто выходили из игры?

Жасимир оглянулся через плечо и снова повернулся к ней. Голос его стал тише, хотя сейчас все эти тонкости уже были ни к чему.

– Он привел Тавина.

Лицо Драги словно дало трещину, когда она увидела своего сына позади Ворон. Ей впервые не удалось сдержаться.

– И? – хрипло поинтересовалась она.

– Я в порядке, – натянуто ответил Тавин. – А вот Клокшелом нет.

– Ты ранен…

– Переживу.

Драга кивнула, точнее, дернула подбородком. Потом взяла себя в руки и, прищурившись, посмотрела на принца.

– Так вы утверждаете, что все это задумали сами? Что она только следовала вашим приказам?

Па подался вперед, но Фу покачала головой.

– Королевские распоряжения, – сказала она, отпуская Па и оставаясь одна. – Нельзя их ослушаться.

Генералмейстер уперла в нее холодный взгляд.

– Я беру на себя всю ответственность, – ответил Жасимир. – Любое наказание должно касаться только меня.

Драга поджала губы. Было очевидно, что она не верит ему ни на мгновение. Однако не могла же она подвергнуть сомнению слова своего собственного кронпринца.

– Эта выходка могла уничтожить все, ради чего вы трудились, – сказала Драга. – То, что она сработала, лишь подтверждает неготовность Завета покончить с одним из вас.

– Она сработала, потому что Клокшелом недооценил Фу. – Слова Тавина прорезали толпу и устремились прямиком к матери. – И ты тоже.

Молчание натянулось, как проволока, пока плечи Драги не обмякли. Она провела по лицу ладонью, издав долгий и мучительный вздох.

– Еще что-нибудь? Кто-нибудь еще горит желанием выразить свое недовольство? Может, новыми секретами поделиться?

– Мы с Тавином переспали, – предложила Фу. – Раз уж вы спрашиваете. Наверняка вы бы все равно узнали об этом так или иначе.

Па закашлялся, скрывая смех. Сумасброд оглянулся и грубым жестом выразил свое полное одобрение.

Драга долго смотрела на Фу, после чего пробормотала:

– Заберусь-ка я обратно на мамонта.

– Обошлось, – прошептал Па.

– Капрал Лакима, – крикнула Драга, уходя восвояси. – Пусть с этими людьми поработают целители, прежде чем мы вернемся в Триковой. Стервятников забираем с собой. Лишние заложники никому не помешают.

– Погодите. – Фу подалась вперед, заставив Драгу недовольно развернуться на каблуках. – Держите Виимо отдельно. Она обманула Клокшелома, сказав, что вы не придете. Другие Стервятники поймут.

– Зачем она это сделала? – в замешательстве спросила Драга. Фу только головой покачала. – Хорошо. Предоставим ей удобную темницу в единоличное распоряжение. А теперь давайте за мной, чтобы вас всех залатали.

Вороны замешкались, глядя то на Фу, то на Па, и она с удивлением поняла, что они ждут сигнала к выступлению.

Па посмотрел на нее, подняв брови.

– Ну?

Фу заколебалась.

– Я… я уронила зубы, – сказала она.

Па кивнул и похлопал ее по плечу.

– Догоняй, как найдешь.

Он свистнул сигнал к выступлению. Вороны тронулись прочь, засыпая Жасимира и Тавина вопросами.

Фу задержалась, оглядывая золу в поисках своей связки зубов. Кроме того, ей не хотелось добавлять в список проблем Тавина потерянный меч.

Когда она повернулась, железный колокольчик Тавина покачнулся на веревке. Фу не заметила, что по-прежнему сжимает его во вспотевшем кулаке.

Горячие, шелушащиеся пальцы сомкнулись на ее щиколотке.

Она вскрикнула и выдернула ногу, споткнувшись впопыхах. Почерневшая рука тянулась к ней, царапая пепел, привязанная к дымящейся груде горелой плоти.

Клокшелом каким-то образом был все еще жив.

Но ненадолго: кровь превратила золу вокруг него в густую красную пасту. Если ему повезет, он угаснет скорее от потери крови, чем от ожогов.

– Смилуйся , – открылся его рот.

Она вдохнула воздух, воняющий пеплом и жжеными волосами.

Милость.

Под конец они все в ней нуждаются. Они хотят охотиться на Ворон, хотят искромсать их на кусочки, а когда оказываются один на один с судом Завета, хотят, чтобы Вороны подарили им быстрый и ясный уход.

Рука Фу дрогнула. Меч вождя больше не придавал ей уверенности.

Это ведь была ее дорога, не правда ли? Она была вождем. Она была Вороной Милосердной. Возможно, Завет избавил Клокшелома от чумы, но послал вместо нее Фу снять урожай. Может быть, теперь она была судом Завета.

Она вспомнила грешника в Гербаньяре, его улыбку на лице, кровь на своих руках. Увидела Олеандров под деревом, требующих ее крови. Увидела Соколов в Чепароке, гонящихся за ней только потому, что она Ворона не на том рынке. Потому что Вороны должны были им подчиняться. Потому что Вороны всегда будут милосердными.

Она увидела огонь на мосту. Стрелу, торчащую из глаза. Обожателя, делящегося своими свитками с принцем. Тавина, перерубающего веревки моста. Железные колокольчики, повязанные на шеях ее родичей.

Увидела палец на столе. Целую тропинку из пальцев на пыльной дороге.

Увидела собственные руки, мокрые от крови.

Она была вождем. Она заботилась о своих. Вороны, грешники, бастарды, будущие короли. Каким-то образом все они стали ее родней.

– Будь ты проклята, Ворона, – умолял он. – Смилуйся .

Греггур Клокшелом страдал не из-за чумы. Он избрал свой собственный путь, точно так же, как Фу – свой.

Завет мог бы послать за ним чуму. Вместо этого он послал Ворону.

Фу уронила убойный колокольчик Тавина в пепел перед мутнеющим взором кожемага.

– Некоторые из нас, – сказала она, – милосерднее, чем другие.

Гвозди сандалий скрипнули по золе и костям, когда она отвернулась от Стервятника. Зубы и меч Тавина ждали на пепельной дороге впереди.

Она их подобрала и больше не оглядывалась.