Дана Арнаутова - Хранитель равновесия. Проклятая невеста [publisher: SelfPub]

Она многозначительно подняла палец, и теперь уже Наргис уважительно кивнула: пруд – это в Харузе немалая роскошь. Видно, и в самом деле дела у торговца шалями идут на славу.

– А зачем ему такая невеста? – спросила она задумчиво. – Иргана – девица хорошая, слова не скажу, но каждая птица для гнезда по себе пару ищет. Если купец богат и родовит, за него любая и в купеческом сословии пойдет.

– Мудро сказано, светлейшая госпожа, – отозвалась еще одна из тетушек, дородная круглолицая Навадари. – Сразу видно, благие боги и почтенные родители щедро одарили вас разумом. Говорят, купец этот великой печалью о своей первой жене скорбел. И ничего удивительного, если боги разом прибрали и ее, и ребенка. А Иргана уж очень лицом на нее похожа! Сестра его сказала, что как увидел ее братец нашу Иргану на рынке, так и сон потерял. Велел ей узнать, в чьем саду цветочек вырос, да готовить подарки для сватовства. А как стало ему известно, что девица служит самой светлейшей, так вовсе покоя лишился, вдруг не пожелает госпожа расстаться с любимой служанкой, не пустит замуж.

– Глупости какие, – уронила Наргис, пытаясь сообразить, как перейти к следующей части узора.

Вышивать мужскую рубашку она все-таки не стала, слишком уж большая вещь. А вот если Надиру не понравится пояс, расшитый золотыми птицами, братец попросту не станет его носить, да и дело с концом.

– Вот и мы сказали, что госпожа у нас добрая, – закивала Шевари. – Чужому счастью поперек не встанет… Иргана уж хотела сегодня тебе в ноги кидаться, милости просить, да тебя и так светлые джинны надоумили, чтобы ты к нам зашла, к недостойным.

Морщинистое лицо старухи расплылось в искренней улыбке, и Наргис укорила себя, что так редко приходила к «тетушкам». Они ведь ее любят и по-своему о ней пекутся. Много болтают, конечно, и жалость в их глазах видеть невыносимо, но что поделать. Вот не выйдет она замуж, и станет ее судьбой такая же комната в родном доме, который станет принадлежать Надиру. И хорошо, если новая хозяйка, жена брата, не посчитает ее бесполезной жалкой приживалкой, нянькой для своих детей и покорной «тетушкой», такой же служанкой, только высокородной.

От этой мысли Наргис передернуло, и он поклялась себе, что так не будет. Никогда! Ни за что! Благие боги не допустят, чтобы ее жизнь прошла впустую, за вышиванием, хлопотами на кухне и обсуждением чужих женихов.

– Пусть приходит, – с трудом улыбнулась она. – Если жених ей по сердцу, я не против. Они уже виделись?

– А как же, все по приличиям, – лукаво усмехнулась Шевари. – Сестрица его сказала, в какой день он сам в лавке будет, а я нашу попрыгунью туда сводила, вроде как шаль купить. Ух, и шаль! Зеленая, а по ней лилии серебром да золотом! Чистый чинский шелк, а вышивка наша, в Харузе сделана, что ж я, не отличу. И кисти, кисти в мою ладонь!

– Да что ты о шали, – одернула ее Навадари. – Жених что? Не слишком ли старый?

– Куда там, всего за шестьдесят перевалило, – махнула рукой Шевари. – Это и хорошо, что не юнец, а мужчина зрелый.

Они с Навадари пустились в обсуждение достоинств жениха, разговаривая о нем, как об откормленном к празднику баране, и Наргис вдруг стало грустно. Вот это и есть чудо, которого так ждала Иргана? Но… чудо у каждого свое.

– Почтенные тетушки, – прервала она разошедшихся старух. – Скажите, а когда мой отец сватал матушку, где они устраивали смотрины?

На миг большую светлую комнату заполнило молчание. Старухи настороженно взглянули на нее, но, убедившись, что Наргис не льет слезы и вообще спокойна, наперебой заговорили:

– Как же, как же, помним! Как сейчас! Разве забудешь такую красоту! Светлейший Бехрам, солнце наше, устроил праздник за городом, позвал дюжину благороднейших семей! Деревья были украшены лентами и колокольчиками! А гостям подавали шелковые полотенца и розовую воду для омовения рук! И каждый получил подарок! Мужчинам светлейший подарил кольца с драгоценными камнями, а женщинам и девам – серьги. Ох, а наша красавица Сарина была нежнее и милее всех! Как увидела жениха, так и зарумянилась, будто небесная заря!

– Как чудесно…

Наргис вздохнула, жалея, что в голову не пришло спросить об этом раньше. Только сейчас, да и то прикрывая совсем другой замысел. Но родители не обиделись бы, они знали, как дочь их любит.

– А я бы постеснялась увидеть жениха при всех, – уронила она, склонившись над шитьем. – Когда матушка сказала, что он… что меня ждут в саду, у меня едва сердце не выскочило из груди. Если бы там еще и чужие люди были, умерла бы от стыда.

– Светлейшая наша госпожа – девица строгого воспитания, – подхватили «тетушки». – Да подарят ей боги лучшего мужа и сто лет счастья!

Наргис подняла взгляд и вдруг увидела, что старуха Шевари смотрит на нее с насмешливым прищуром, словно видит насквозь неуклюжие уловки, которыми Наргис пытается вывести нить разговора к нужному узору. И она решилась, хотя сердце замерло от страха и непонятной пронзительной тоски.

– Тетушка Шевари, а вы… помните, как сын Лунного визиря сватался… ко мне?

– Как же не помнить, моя голубка, – с неожиданной мягкой нежностью отозвалась старуха. – Я молила богов о вашем счастье, да видно, слишком нагрешила в своей жизни, раз не услышали мою просьбу.

– А это правда, что Джареддин ир-Джантари тоже засылал сватов к отцу?

Ненавистное имя слетело с губ, и Наргис поспешно опять опустила взгляд, прячась якобы за девичьей стыдливостью, а на деле не зная, что хочет услышать. Что это правда и отец отказал? Что она сошла с ума и никакого брата у Аледдина нет? Но пусть уже скажут хоть что-нибудь!

– Да кто тебе такое сказал, горлинка моя? – удивилась старуха. – Не было этого, уж я бы знала. Все мы знали бы, разве такое утаить? Лейлин, дура, на всю Харузу кричала, что лучше в колодец кинется, чем второго сына погубит. Безумная женщина, пожалеть бы ее, да сама себя своим ядом травит. А ты не думай о плохом, голубка, боги правду видят. Не нужен тебе жених из этого проклятого дома, тебя твое счастье на других дорогах дожидается.

– Благодарю вас, тетушка, – с усилием улыбнулась Наргис и, поддавшись порыву, встала с дивана, так что шитье соскользнуло на ковер, подошла к Шевари и, склонившись, поцеловала морщинистую теплую щеку старухи.

А потом торопливо вышла из комнаты, боясь и в самом деле расплакаться. Слезы просились на глаза, дыхание перехватило, может, поэтому в просторном коридоре Наргис не сразу поняла, что ее окликнули. Вдохнула и выдохнула, привычно сдерживая себя, и улыбнулась джандару, почтительно застывшему в трех шагах от нее.

– Доброго дня, Маруди. Что-то случилось?

– Нет, госпожа, – покачал головой тот. – Позвольте поговорить с вами? Наедине?