Марина Крамская - Козырь. Создатель миров [litres]

Они спустились по узкой лестнице, завернули за угол и очутились прямо у подножия темно-серой, очевидно очень древней статуи мужчины с грубыми чертами лица. Длинный крючковатый нос едва не доставал до верхней губы, тяжелый лоб нависал над бровями, из-под которых на мир взирали маленькие каменные глаза. Отчего-то вид статуи заставил Юкона остановиться и рассмотреть ее внимательнее.

– Это Орбис, создатель Луксмира, – объяснил Тулар, заметив внимание Юкона. – Наш отец, как многие считают.

Юкон вздохнул. Отец. Может, так даже лучше – пусть этот безликий серый камень станет его единственным отцом. Он, по крайней мере, точно не погибнет и не предаст.

Еще этажом ниже оказался продолговатый зал без окон. Тьму прореживали слабые огоньки огарков свечей, спертый воздух пах пылью и потом. А вдоль стены протянулись одна за другой комнаты с решетками вместо дверей. Одну из них стражник распахнул и толкнул внутрь Тулара – весьма грубо, а следом Юкона – куда мягче. «Все-таки кровный родственничек», – злорадно отметил Юкон.

– Располагайтесь, – ухмыльнулся один из стражников. – Чувствуйте себя как дома.

Второй велел развернуться к решетке спиной, чтобы развязать веревки. Юкон долго тер запястья, прежде чем онемение в пальцах прошло.

Исполнив приказ, стражники уже собирались уйти, но Юкон успел напоследок их спросить:

– Вы тоже рады, что Фос умер?

– Снова? – удивился тот, что был грубее. – Сколько можно.

– Он столько дел натворил и столько бед принес своему отцу, что для него будет лучше никогда сюда не возвращаться, – добавил тот, в котором еще теплилась совесть.

Юкон промолчал, не в силах понять, откуда в нем вдруг взялось столько самообладания.

Но в ту минуту отец точно мог бы им гордиться.

Ужин им все-таки принесли.

Правда те крохи, брошенные в миску, даже Юкон ужином бы не назвал, но голод оказался сильнее гордости. Тулар благородно уступил ему свою порцию, сколько бы Юкон ни отпирался.

– Легче буду, – заявил кузнец. – Давно пора.

Скудный ужин ненадолго согрел его, к тому же ярость все еще печью топила под сердцем.

– Ты, конечно, чудной, братец, – заметил Тулар. – Ладно я, убьют – не страшно, еще раз через мертвые сады пройду, авось на этот раз сразу домой попаду. А с тобой не выйдет – помрешь так помрешь.

– Это еще почему? – вяло отозвался Юкон, наблюдая за тем, как с потолка медленно спускается паук.

– Ну ежели вздумаешь скопытиться там, где родился, Соро тебя во дворец приберет. Я так понял, ты не особенно в нашей жизни разбираешься, вот и мотай на ус.

Юкон устало привалился к горячему плечу Тулара и смежил веки. Сколько он не спал? Должно быть, долго. Тулар с удивительной для него бережностью приобнял мальчишку за плечи и уложил головой на громадные колени.

– Ты поспи, – заботливо вполголоса посоветовал он. – А я покараулю, что да как.

Глаза слипались, хоть от вопросов пухла голова. Ничего, чуть-чуть можно и передохнуть, все равно деваться им теперь некуда. Как все-таки хорошо, что они повстречались в мертвых садах! Неизвестно, где каждый из них сейчас был бы, один без другого…

Он проваливался в сон все глубже и глубже, потом ударился о землю, совсем как после перехода, и побежал сломя голову в кромешной тьме, не разбирая дороги. Чувствовал, что за ним гонятся, выбивался из сил, едва дышал, а когда обернулся, увидел себя – бледного, измученного, но решительного.

Потом вдруг стало светло и тепло. Юкон удивленно заморгал, стряхивая сон. Все вокруг переменилось: помещение оказалось тесным, стены из упруго натянутой мешковины трепетали под напором ветра. У потолка покачивалась лампа со странным, даже зловещим зеленоватым свечением. Пахло едой – пряно, сытно, вкусно. Юкон покрутил головой, осматриваясь, и вздрогнул от неожиданности: на его правой руке белели поперечные шрамы. Мозоли на ладони кровоточили. Повязки, заменявшие обувь, совсем истрепались.

Что это? Сон? Явь? Так и рассудком двинуться недолго.

Тело было неподатливым, слишком тяжелым. В правом бедре не утихала боль, в том месте, где грубая ткань штанов разошлась и топорщилась от засохшей крови. Древко стрелы из него вытащили и наспех перевязали, но особого облегчения эта мера не принесла. Юкон хотел пошевелить рукой, но она не подчинилась. Ему ничего не подчинялось. Но тело явно продолжало бороться за жизнь.

«Не связала, – пронеслась в голове мысль, и Юкон не смог бы с уверенностью сказать, чье сознание ее породило. – Уверена, что не сбегу. И ждет».

«Чего?» – спросил Юкон самого себя.

Словно в ответ в палатку вошел один из рыцарей в серебряной полумаске. На Фоса вошедший взглянул, как на противное насекомое.

– Вставай, – бросил рыцарь злобно.

«Это будет нелегко, – подумал Фос и, выждав несколько секунд, медленно поднялся. – Какой долгий, однако, день».

Снаружи его глазам открылся целый палаточный лагерь, освещенный зелеными огнями, отчего густой белоствольный лес вокруг походил на заросли тростника. Оглушительно стрекотали кузнечики и вскрикивали птицы. Пахло зыбкой ночной прохладой и дымом многочисленных костров, чьи отблески маячили далеко впереди. К провожатому присоединился еще один рыцарь: он шел сзади, с мечом наизготовку. Но Юкон отлично знал, что Фос не собирался бежать. Он и шел-то с трудом, приказывая самому себе не обращать внимания на боль.

Ночь стояла безлунная. Тропы между палатками в основном пустовали, но изредка встречались дозорные. Завидев Фоса, некоторые начинали улюлюкать и посмеиваться, один даже плюнул в его сторону, но промахнулся, хотя метил в лицо.

И вместе с тем Юкон чувствовал себя совершенно спокойно. Ни ненависти, ни желания поквитаться.

Конвойный подвел их к внушительному черно-красному шатру и оставил на попечение вооруженного рыцаря позади. Над шатром то и дело поднимался от слабого ветра флаг с вышитым серебряной нитью полумесяцем. Вскоре рыцарь возвратился и указал пальцем на вход, закрытый выделанной шкурой с густым черным мехом:

– Туда.

Фос покорно кивнул и захромал внутрь.

Большую часть шатра занимал овальный стол, окруженный стульями, на котором лежала рисованная от руки карта. Пятеро рыцарей в масках стояли подле стола со склоненными головами. Шанну с презрительным выражением лица и надменно скривленными губами Юкон заметил сразу – Фос только на нее и смотрел. Рука в красной перчатке лежала на черном посохе. С появлением престолонаследника раздалось тихое ворчание – мертвый пес с обуглившейся на боках шерстью поднялся на задние лапы, передними опершись на столешницу, и не сводил мутных глаз с гостя.

– Тише, Морт, – осадила своего ручного волка Шанна. – Благодарю вас, господа, – она кивнула подданным. – Оставьте нас.