Рейчел Хартман - Серафина [litres]

Я не буду снова по собственной воле подсматривать за ней. Я усвоила этот урок.

Горечь в выражении ее лица смягчилась. Причуды моего разума не были такими скучными, как чешуя.

– У меня что-то похожее, – сказала она. – Малюсенький дар предсказания на небольшой промежуток времени. Обычно это проявляется просто как странная способность находиться в правильном месте в правильное время.

– Вот что вы имели в виду под интуицией? – попробовала угадать я.

Она положила руку на подкладку живота.

– Это не магия, скорее, несварение. Обычно инструкции расплывчаты или просты – поверни прямо здесь, избегай устриц, – но дар достаточно сильный, раз я нашла обладательницу невидимых глаз. – Она наклонилась ко мне, и ее морщины у рта стали глубже, когда она нахмурилась. – Больше так не делай.

– Даю слово! – пропищала я.

– Ты не можешь топтаться в моей голове.

Я подумала о Фруктовой Летучей Мыши и Джаннуле и ощутила укол сочувствия.

– Если это поможет, то я вижу людей только сверху, как ласточка. Я не могу читать мысли – иначе бы знала ваше имя.

Выражение ее лица слегка смягчилось.

– Дама Окра Кармин, – сказала она, склонив голову. – Я посол Ниниса в Горедде.

Наконец, кажется, весь ее гнев испарился. Она поднялась, чтобы уйти, но остановилась, положив руку на дверную щеколду.

– Простите, если я была недипломатична, мисс Домбег. Я плохо отношусь к сюрпризам.

«Плохо» едва передавало произошедшее, но я ответила: «Конечно» – и отдала ей ее книгу, которую она оставила на скамейке спинета. Женщина пробежалась пальцами по кожаному переплету, думая о чем-то другом и качая головой.

– Должна признаться, трудно представить, что твой отец, чья дорогая госпожа – закон, так грубо отбросил ее, связавшись с твоей матерью.

– Он не знал, кем она была, пока она не умерла при родах.

– Ах, – она уставилась вдаль, – бедняга.

Я закрыла за ней дверь и посмотрела на часы квигутлов. Я могла еще немного поспать до утра, если бы легла сейчас. Я час ворочалась и откидывала одеяла, возбужденная и неспособная избавиться от мыслей. Как я смогу снова заснуть?

Фруктовая Летучая Мышь в Порфири был таким же, как и я. Мой брат Громоглас играл на дудке на крышах Самсама. Наг и Нагини где-то бежали по пескам, могучий Пандовди сидел в своем болоте. Свирепая Мизерер боролась с бандитами, злобная Джаннула строила козни, и остальные жители сада гуляли по этому миру и были моими. Брошенные и особенные – некоторые полные скепсиса и горечи, – мы были одним народом.

И я являлась центром этого огромного колеса. Я могла свести нас всех вместе. В каком-то смысле я уже это сделала.

Конечно, я не могла бежать и искать свой народ. У меня была работа. Виридиус требовал, чтобы я трудилась до поздней ночи с раннего утра. У меня едва хватало времени ухаживать за своим садом. Речи даже не шло о том, чтобы взять Фруктовую Летучую Мышь за руки и найти его. Я пообещала себе отправиться искать его позже, как только пройдет празднование годовщины Договора. Фруктовая Летучая Мышь придерживался нашей части договора и больше не доставлял мне проблем, хотя его темные глаза внимательно изучали мое лицо, когда я навещала его, и я подозревала, что каждый шорох в кустах – его рук дело, когда он следовал за мной по саду.

Недостаток сна, синяки под глазами и опухший нос делали меня очень раздражительной учительницей музыки, от чего дни стали тянуться медленно. Моим музыкантам было все равно, они привыкли к Виридиусу, чья раздражительность не знала границ. Сам маэстро считал меня забавной. Чем больше я огрызалась, тем веселее он становился, доходило почти до хихиканья. Зато он больше не настаивал на том, чтобы я посещала музыкальные вечера, и не пытался назначить время встречи с Ларсом, гением механического мегагармониума. Он ходил вокруг меня на цыпочках. Я ему это позволяла.

Мне все еще нужно было определиться с программой приветственного концерта для генерала Комонота и развлечений на годовщину Договора. Комонот должен был приехать за пять дней до годовщины. Он хотел посмотреть на то, что мы, гореддийцы, называем Золотой неделей: цепочку святых дней, начинающихся Спекулусом, самой длинной ночью в году. Это было время примирения и воссоединения, великих дней благотворительности и щедрых пиров. Людей, собирающихся вокруг Золотого Дома и молящихся, чтобы святой Юстас держал руки при себе еще один год. Время Золотых пьес и пантомим, движущихся от двери к двери, грандиозных обещаний на следующий год и просьб о милости, адресованных Небесам. Так получилось, что королева Лавонда заключила мир с Комонотом во время Золотой недели, поэтому Мирное Соглашение отмечали в годовщину Договора, когда все бодрствовали ночью, и в День Договора, когда все отсыпались. Вместе они знаменовали начало нового года.

Я заполнила половину программы учениками Виридиуса по его рекомендациям, невиданное ранее дело. Его дорогой Ларс получил лучшее место, хотя старик пробормотал:

– Напомни мне сказать ему, что он будет выступать!

Это не очень вдохновляло. Нужно было заполнить большой промежуток времени, особенно на годовщину Договора, а у меня все еще было недостаточно кандидатов в очереди. Я провела несколько дней, принимая огромное количество заявок от возможных исполнителей и устраивая прослушивания. Некоторые были шикарны, многие ужасны. Будет трудно заполнить всю ночь, если я не решусь внести в программу повторения. Я надеялась на большее разнообразие.

Одна заявка продолжала появляться вверху стопки: от труппы танцоров пигегирии. Должно быть, это все та же труппа, от которой я сбежала после похорон, если только в городе не проходило какого-нибудь фестиваля пигегирии. Я не собиралась устраивать им прослушивание, не было смысла. Принцесса Дион и леди Коронги едва терпели наши гореддийские национальные танцы, которые позволяли молодым женщинам веселиться неизмеримо больше, чем установленные приличия. (Я слышала об этом от принцессы Глиссельды, которая говорила, что ей очень мешает негативное отношение матери и гувернантки.) Я могла только представлять, что они подумают об иностранном танце с плохой репутацией.

Я разорвала заявку и кинула в огонь. Я ясно вспомнила этот момент, когда заявка от пигегирии снова появилась в стопке на следующий день.

Иногда Виридиус позволял мне взять выходной, чтобы продолжить уроки с Ормой. Я решила, что заслужила перерыв на три дня, прежде чем прибудет Комонот и разразится хаос. Я тепло оделась, закинула лютню на спину, упаковала флейту в сумку и отправилась сразу же в Консерваторию святой Иды. Я почти бежала вниз по холму, ощущая приятную легкость. Зима еще не обнажила свои зубы, лед на крышах растаял с первым поцелуем солнца. Я купила завтрак на набережной у реки, рыбный паштет и стакан чая. Я прошла по рынку святого Виллибальда, укрытому, переполненному людьми и теплому. Позволила буйным нинийским лентам очаровать меня, посмеялась над проказами собаки, ворующей лапшу, восхитилась огромным куском покрытой солью ветчины. Приятно быть неизвестным лицом в толпе, наслаждаясь чудесной обыденностью.