Дмитрий Скирюк - Драконовы сны [litres]

Варяг расхохотался.

– Ладно. Ещё никто не смел назвать Яльмара Эльдьяурссона жадным! Прыгай, так и быть, пойдёшь как все. Всё веселей. И хватит трепаться – отлив провороним. Эй, Золтан! Бросай канат!

Хельг бросил на корабль свой мохнатый мешок, топор и пружинисто спрыгнул сам. Нашарил меж скамеек свободное весло и привычно вставил его в истёртое гнездо уключины. Поплевал на ладони.

– Давай!

Канат свился неровными кольцами. Мореход, стоявший рядом, подхватил его, ловким движением свернул в аккуратную бухту. Золтан помахал им с пирса, крикнул: «Счастливо!» и остался стоять, провожая взглядом. В шорохе и скрипе корабль стал медленно отваливать от пристани.

– Вёсла! – рявкнул Яльмар, крепче сжимая руль, и топнул ногой. – Навались! Эхой!

Пятнадцать вёсел погрузились в воду. Стукнулись. Поймали ритм.

– Идём. – Яльмар неотрывно глядел на пирс.

Гертруда стояла у борта, напряжённая, как струна. Костяшки её пальцев побелели, губы беззвучно шевелились. Жуга напряг слух, но не услышал ничего – всё заглушал плеск волн. Вильям молчал, верхом усевшись на скамью. Два гнома оживлённо обсуждали что-то на своём наречии, подталкивая друг друга локтями и указывая на берег, совсем как дети. Невысокий Орге подпрыгивал, кривил губы и всматривался в даль из-под ладони. Его спутник Ашедук был выше и плотнее, с руками мощными, как корни дуба, и необычно мелкими для гнома чертами лица, терявшимися в чёрной курчавой бороде. При взгляде на него у травника всякий раз возникало подозрение, что Ашедук – наполовину человек. Возможно, так оно и было.

Тил сидел возле дракошки, уронив в ладони голову, и в молчаливой неподвижности смотрел не на берег, как другие, а в море. Взор его антрацитовых глаз был глубок и задумчив. Казалось, он не видит никого и ничего, но травник шестым чувством знал: тот видит всё и даже больше. У ног мальчишки лежал мешок с припасами и злополучной игровой доской. Рик был спокоен, только изредка вскидывал голову и принимался оглядываться, с шумом втягивая воздух.

Фигурка Золтана на пирсе становилась всё меньше и меньше. Было видно, как он повернулся и зашагал к фургончику на берегу. Фургон через минуту тронулся и покатил по направлению к городу. Жуга почувствовал, как что-то обрывается внутри. Солёные брызги упали ему на лицо, засеребрились на рыжих ворсинках плаща. Берег, полный опасностей и тревог, но такой твёрдый и надёжный, оставался за кормой, таял в пелене летящего дождя. В холодной серости светлеющего моря кнорр неторопливо разворачивался к выходу из бухты.

– Что, так и пойдём на вёслах? – сказал Жуга, чтобы заглушить волнение в груди. – Без паруса?

– Отчего без паруса, – невозмутимо возразил варяг, – когда-нибудь поставим и парус. Чего-чего, а ветра в нашем путешествии будет предостаточно, ещё сто раз об этом пожалеешь.

Жуга смотрел вперёд, когда в сплошной пелене свинцовых туч открылся вдруг просвет, и тонкий, показавшийся невероятно ярким, луч восходящего солнца пронзил холодную стылость, ударил в воду, заплескал, запрыгал, а затем распался тысячами золотых монет и исчез. Моряки замерли, на краткое мгновенье перестав грести, а когда лопасти снова опустились в воду, все молчали, словно заколдованные.

– Добрый знак, – проговорил негромко Яльмар, глядя за корму. – Хотя, кто его знает…

– Куда ты смотришь?

– На берег, Лис, – он вздохнул. – На берег.

Как ни храбрились люди Яльмара, а всё-таки присутствие дракона беспокоило сидящих рядом с ним гребцов. Они то и дело чертили в воздухе охранные руны, крестились и отворачивались, когда зеленовато-жёлтые глаза дракона останавливались на них. Однако вскоре привыкли и перестали обращать на него внимание. Послышались первые подначки, шутки, кто-то засмеялся, но умолк. Плескали вёсла. Корабль плыл. Город скрылся из виду, потянулись пустоши, прибрежные леса и дюны. Потом глаз и их перестал различать, лишь тёмная линия берега виднелась по левому борту. В открытое море Яльмар не спешил выходить.

Качало. Зелень волн внизу, буквально в двух шагах, рождала странное чувство в голове и муть в желудке. Волна шла мелкая, кнорр резал воду с мягким шелестом, легко, свободно. Открывшаяся впереди невероятная, пугающая ширь захватывала дух. Пропитанный водою ветерок гудел в натянутых канатах, развевал накидку травника, игрался волосами. «Хорошо!» – довольно крякнул Яльмар. Неуклюжий на суше, в море варяг преобразился. Он стоял на палубе спокойно, твёрдо, уверенной рукой направляя корабль вперёд. Казалось, он даже стал выше ростом.

Герта выбрала свободную скамью и села, примостив под ней свой сундучок. Гномы разместились на носу. Помедлив, травник отошёл от борта к середине, туда, где обосновались Рик и Телли. Погладил мимоходом гладкую драконью чешую. Рик приоткрыл глаза и благодарно пискнул. Выгнул шею. Золотистый бок его был холоден, под кожей гладко и упруго перекатывались мышцы. Тонкое полотнище крыла напоминало огромный сложенный зонтик.

– Накрой его чем-нибудь.

Тил поднял взгляд.

– Он не мёрзнет.

Помаленьку тучи расходились. Выглянуло солнце. Гребцы один за другим избавлялись от курток и плащей. Яльмар присматривался к новичкам, порой недовольно кривился, но чаще хмыкал одобрительно. Жуга проследил за его взглядом.

Грюммер загребал размеренно и мощно, ничем не отличаясь от норвегов рядом с ним. Гальберт частил. Клаус Лей то и дело зарывал весло. Толстяк Винцент грёб очень экономно, больше полагаясь на упор и технику, чем на силу рук. Живот ему нисколько не мешал. Из всей команды только он и Гальберт не снимали шляпы (первый опасался застудить лысину, второй – недавнюю рану). Остальные матросы плавали с Яльмаром уже давно и после нескольких пробных попыток быстро нашли нужный ритм, подходящий для всех. Загребным сидел огромный рыжеватый парень с длинными усами, но без бороды. Звали его Арвидас, и, насколько травник знал, он был единственным литвином на варяжском корабле. За всё время, прошедшее после отплытия, он не произнёс ни слова. Тон в разговорах задавал Хельг – тот самый бритый малый, что пришёл в последнюю минуту. Он перебрасывался шутками, охотно рассказывал подробности своих портовых похождений и беззлобно огрызался на подначки сотоварищей.

От воды тянуло холодом. Жуга поёжился, спрятал ладони под плащ. Слаженная работа полутора десятка гребцов причиняла ему непонятное неудобство. Роль пассажира оказалась менее приятной, чем предполагалось, и впервые за последние несколько месяцев заставила его ощутить свою никчёмность. Это раздражало.

– Может, и мне сесть погрести? – неуверенно предложил он.

Как ни странно, этот простенький вопрос заставил Яльмара задуматься.