Кассандра Клэр - Призраки Сумеречного базара. Книга вторая [6-10 части] [litres]

– Оно значит, что ты очень славный человек, – улыбнулась Лили.

Прозвучало это так себе. Алек прищурился, глядя на Рафаэля. Тот уставился на него совершенно пустыми глазами.

– Хорошо, – сказал Алек. – Кто за тобой присматривает, малыш? Давай пойдем к ним и там поговорим.

Было темно, особенно под навесом палатки, но Алек мог поклясться, что ребенок закатил глаза, а потом, видимо, сочтя его совершенно безнадежным, переключился на Лили.

– Он сам за собой присматривает, – объяснила та.

– Но ему же всего шесть!

– Он говорит, что пять, – Лили внимательно слушала, наморщив лоб, и медленно переводила. – Его родители погибли во время Темной войны, когда пал Институт, а потом была женщина, вервольф, она забрала себе сразу несколько детей. Но теперь ее нет. Он говорит, больше никто не хочет брать его к себе.

Наверняка она из тех женщин, что исчезли, мрачно подумал Алек. И тут же эту мысль смыло волнами ужаса, когда до него дошло, что на самом деле говорит Лили.

– Его родители погибли, когда пал Институт? – каждая клеточка его тела вздрогнула, как от удара током. – Этот ребенок – Охотник?

– А что, ситуация сразу становится гораздо хуже, если в таком положении оказывается Сумеречный охотник ? – холодно спросила Лили.

– Да! – огрызнулся Алек. – И не потому, что нижнемирские дети чем-то хуже. Мой сын из Нижнего мира. И нет, никакой ребенок такого не заслуживает. Но ты сама слышала, что сказала Джульетта: все здесь стараются, как могут. Сумеречные охотники гибнут в сражениях каждый день, и для их детей находят приемных родителей и новый дом. Есть налаженная система усыновления детей Охотников, и она должна работать! Закон защищает самых обездоленных из нас. Да что, черт побери, не так с этим Институтом?!

– Ну, раз ты заговорил таким суровым голосом, значит, мы скоро все выясним, – весело прощебетала Лили.

Алек все еще смотрел на Рафаэля с ужасом и отчаянием. Теперь он видел, что мальчик был более грязным и неухоженным, чем остальные. Алек знал закон – он выучил его, сидя на коленях матери, узнал от отца, от учителя и из каждой книги в библиотеке Института там, дома. Он уважал его еще совсем юным, когда ничто другое не имело для него смысла. Священный долг всякого Сумеречного охотника – стоять незримым против сил тьмы; защищать любой ценой .

Сейчас он был гораздо старше и понимал, каким непростым бывает мир. Но каждый раз, когда его сияющий идеал оказывался запятнан, он воспринимал это как удар, неожиданный и жестокий. Если бы только он мог…

Но правила в этом мире были другие.

– Пойдем со мной, – сказал он ребенку нефилимов. – Я позабочусь о тебе.

Если Рафаэль действительно был один, Алек мог забрать его в Нью-Йоркский Институт или в Аликанте, лишь бы не оставлять его здесь, одного, без друзей, без заботы. Он наклонился, раскрыв объятия, готовый подхватить Рафаэля на руки, унести его.

Мальчишка метнулся прочь, словно дикий зверек, и зло посмотрел на Алека, словно предупреждая, что укусит, если тот еще раз позволит себе подобное.

Алек выпрямился и поднял руки. Сдаюсь!

– Хорошо-хорошо, – сказал он, – прости. Но ты пойдешь с нами? Мы хотим тебя выслушать. И действительно хотим помочь.

Лили перевела. Рафаэль, все еще подозрительно глядя на Алека, кивнул. Алек встал и протянул мальчику руку – тот недоверчиво поглядел на нее, потряс головой и проворчал что-то. Алек был почти уверен, что снова услышал то самое слово. Он внимательно осмотрел ребенка: одежда рваная и в пятнах, а сам он слишком худой, босой, под глазами темные круги – признак истощения. А ведь они с Лили еще даже не знают, где будут ночевать.

– О’кей, – сказал он наконец. – Для начала надо купить ему хоть какую-то обувь.

И они решительно выбрались из толпы детей. Рафаэль крутился вокруг них, словно подозрительная Луна вокруг Земли.

– Возможно, я могу тебе помочь, Охотничек, – окликнула его из-за прилавка женщина-фейри с волосами, как пух одуванчика.

Алек уже ринулся было вперед, но Лили стиснула его руку.

– Не подходи к ней, – прошептала она. – Потом объясню.

Алек кивнул и двинулся дальше, игнорируя призывы фейри.

Джульетта оказалась права: тут была настоящая деревня. Прилавки со всех сторон были окружены хижинами и фургонами. Это была самый большой Базар, какой он видел.

Они нашли сапожника-фейри, довольно любезного, но даже самая маленькая пара башмаков оказалась слишком велика для ребенка. Алек все равно их купил, а заодно расспросил мастера, который говорил по-английски, присматривает ли кто-нибудь за Рафаэлем. Неважно, что там говорит ребенок, кто-то же должен был о нем заботиться…

Но сапожник покачал головой.

– Когда вервольфша, присматривавшая за сиротами, исчезла, мой народ разобрал детей по домам. Но фейри никогда не возьмут Сумеречного охотника. Без обид.

Только не во время Холодного мира, насаждающего ненависть между Охотниками и фейри. Законы тут были бессильны, а расплачивались за все дети.

– К тому же этот мальчишка ненавидит всех на свете, – добавил сапожник. – Осторожнее с ним, он кусается.

Они уже почти добрались до проволочного тоннеля, который вел к выходу с Базара. Здесь, далеко от центра, повсюду виднелись обрушенные стены, обугленные остовы домов и прочие признаки поселения, наполовину уничтоженного войной и оставленного догнивать.

– Эй, – сказал мальчику Алек. – Подойди-ка сюда на секунду. – Mach dir keine Sorgen…

– Ты только что сказал ему «не беспокойся» по-немецки, – радостно сообщила Лили.

Алек тяжело вздохнул и опустился на колени посреди серой пыли и щебня, знаком пригласив Рафаэля сесть на обломок стены неподалеку. Ребенок с глубоким недоверием смотрел на Алека и пару ботинок у него в руках. Потом все-таки сел и позволил натянуть их на свои маленькие, черные от грязи ноги. Алек вздохнул и постарался как можно туже завязать шнурки, чтобы ботинки не сваливались, и мальчик мог нормально ходить.

Как только он закончил, Рафаэль вскочил. Алек тоже встал.

– Ну, пошли, – сказал он.

Темный оценивающий взгляд детских глаз снова остановился на нем. Несколько секунд мальчик стоял как вкопанный, потом требовательно поднял руки. Алек так привык к этому жесту в исполнении Макса, что совершенно автоматически наклонился и взял Рафаэля на руки.

Но этот ребенок был совершенно не похож на Макса – маленького, пухлого, вечно хихикающего и тут же устраивающегося поудобнее. Рафаэль был довольно высоким для своего возраста и к тому же слишком худым. Алек чувствовал под рукой его костлявую спину. Да и сидел мальчик очень напряженно, словно терпел неприятную процедуру. Будто маленькую статую держишь – если, конечно, удастся представить, что тебе ее ужасно жалко, и ты не знаешь, что с ней делать дальше.