Сара Холланд - Эвермор. Время истины [litres]

Он снова идет на меня, но на этот раз мне удается выбить нож из его руки. Охотник не останавливается, бросаясь на меня с голыми руками, стараясь вцепиться мне в горло.

Мы вместе валимся на землю, и он оказывается сверху. Сквозь черный шелк его плаща чувствую доспехи, защищающие руки и торс, – из-за этого боль от каждого удара еще сильнее. Пока мы боремся, металлические носы его сапог больно бьют меня по голеням, локти резко врезаются в ребра; руками в перчатках он тянется к моему горлу, и я не в силах удержать его. Отрывистый вздох вырывается из-под маски, но его тут же заглушают мои стоны и стук сердца в ушах.

Охотник замирает надо мной, сильнее сжимая мое горло. Он тяжело дышит, прижимаясь грудью ко мне, и до меня впервые доходит, что его тело меньше и легче, чем я думала.

Охотник слазит с меня, бросаясь к ножу, который валяется неподалеку от нас, и поворачивается ко мне, занося руку с оружием. А потом откидывает капюшон…

Мое дыхание замирает. Я узнаю короткие кучерявые волосы. Он снимает маску и сбрасывает шелковый плащ…

Ина.

Ина Голд, моя сестра, Королева Семперы, с яростным выражением лица стоит передо мной. Она тяжело дышит, ее щеки раскраснелись. Но рука, направившая на меня клинок, тверда.

– Ина, – голос хрипит. Облегчение, радость и страх одновременно теснятся в груди. – Ина, как?..

– Молчи, – яростно шепчет она. – Как ты смеешь приходить сюда, на могилу Роана?

Я беспомощно шевелю губами. Ина. Моя подруга. Моя сестра. С чего мне начать свой рассказ, когда она смотрит на меня с такой ненавистью в глазах? Разочарование настигает меня: я считала, что моя ложь защитит ее. Я поступила так из любви, но нельзя было позволять ей думать, что я убийца. Злость и ненависть в ее глазах доставляют еще больше боли, чем все удары, которыми мы обменялись.

– Я не убивала его, – выдавливаю я. Произнесенные вслух, эти слова кажутся жалкими, хотя знаю, что они правдивы.

Рука Ины дрожит, взгляд по-прежнему прикован ко мне.

– Конечно, нет, – едко отвечает она. – Полагаю, что они с мамой сами решили убить себя.

– Ина, ты могла бы покончить со мной у реки, – хриплю я. Все мое тело болит, но я заставляю себя встать с травы, медленно-медленно, не отрывая от нее взгляда. – Но не сделала этого.

– Нет. Ты предстанешь перед судом. – Взгляд Ины быстро перепрыгивает за мою спину, на могилу Роана, а потом обратно. Мне снова кажется, что я чувствую присутствие мертвых, всех погибших и убитых за последние пятьсот лет. Ина, как и я, хочет знать правду.

– Роан был мне другом, – говорю я дрожащим голосом, но подавляю эмоции, заставляя себя быть сильной ради нее. Она тоже потеряла все, и я обязана рассказать ей, чтобы она не распалась на части. Подобно Лиаму, в свое время рассказавшему мне истину об Алхимике, я выдаю ей правду по чуть-чуть. – Его убили, чтобы добраться до меня. Потому что кое-кто думал, что так навредит мне.

– Кто? – презрительно спрашивает она, хотя в ее глазах дрожат слезы. Она делает шаг ко мне, и я заставляю себя оставаться на месте, даже когда нож оказывается ближе. – Я поговорила с другими слугами. Они рассказали мне, как ты ненавидела Герлингов. И многие думали, что ты любила Роана с самого детства.

Я стараюсь говорить спокойно.

– Это правда, но только не Роана. Тот, кто убил его… – Как мне об этом рассказать? А ей – поверить мне? Но Ина не сводит с меня глаз, и я продолжаю: – Его убила Каро. И твою мать – тоже.

Ина бледнеет, но не опускает клинок. Я внимательно наблюдаю за ее лицом, пока она обдумывает мои слова. Мысли блуждают по ее лицу словно облака, парящие над землей.

– Почему? – наконец тихо шепчет она, но этот шепот легко пронзает наше тяжелое, напряженное молчание. – Зачем ей это делать?

Тот факт, что Ина не обвинила меня в сумасшествии, вселяет в меня слабую надежду. Варианты ответа крутятся в голове, но каждый следующий из них представляется абсурднее предыдущего. Однако я уже начала говорить правду и не стану останавливаться. Делаю глубокий вдох и поворачиваю ладони к сестре.

– Она хотела навредить мне. Сложно объяснить, почему, но мы с Каро знаем друг друга уже очень давно. Еще до того, как вы приехали в Эверлесс. Не могу сказать, что все понимаю, но пытаюсь. – После небольшой паузы я продолжаю: – Ты можешь назвать мне первый день, когда встретилась с Каро?

Глаза прищуриваются. Она не понимает вопроса, молчание затягивается, потом она начинает хмуриться, широко раскрывает глаза. Готова поспорить: она пытается вспомнить день, когда красивая, сладкоречивая, зеленоглазая служанка появилась в ее жизни. И не может найти ответа, потому что…

– Она всегда там была, не так ли?

Ина молчит, но я вижу, что мои слова ей неприятны, замечаю, как их правдивость заставляет ее вздрогнуть.

Я продолжаю давить.

– Потому что она всегда существовала, находилась рядом с твоей матерью до рождения любой из нас, никогда не меняясь, следя за всем, наблюдая, выжидая.

Ина продолжает молчать, сжимая полированную рукоятку ножа, а я пытаюсь представить, как одиноко ей должно было быть во дворце, когда ее мать со своей подругой внезапно исчезали на неопределенное время. Я помню, как мертвая Королева и Каро держались вместе, – странная, молчаливая зависимость друг от друга, – постоянно находились рядом, хотя едва ли обменивались и парой слов. Допускаю, что Ина привыкла к этому, но мои слова заставляют ее задуматься.

Потом она отбрасывает сомнения прочь и с вызовом спрашивает:

– Выжидая чего?

– Меня. – Это своего рода правда. – Мы с Каро – враги. Не сразу узнали друг друга в Эверлессе, но со временем я поняла, кто она такая. – Глубоко вздохнув, чувствую, как слезы наворачиваются на глаза. – Она убила Роана, чтобы навредить мне, потому что думала, что я его люблю. И твоя мать, погибшая Королева, знала это, потому она убила и ее, чтобы убедиться, что вину свалят на меня.

Слеза тихо бежит по щеке Ины, и мне кажется, что ее рука слегка дрожит.

– Тогда кто ты? – шепчет она.

– Ина, – пытаясь подобрать слова, после которых сестра не побежит прочь, метнув в меня нож, – что ты сказала бы, если бы я поведала тебе, что Алхимик и Колдунья все еще живы?

Она моргает.

– Мать воспитала меня с верой в старые истории, но…

– Мой отец – тоже, – я непроизвольно перехожу на шепот. – А ты веришь, что они все еще бродят по земле и по-прежнему среди нас?

Она переступает с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно.

– Что ты хочешь сказать?

– Это прозвучит безумно, – говорю я, – но, пожалуйста, поверь мне, Ина, – глубокий вдох. – Я – Алхимик. А Каро – Колдунья.