Макс Мах - Альв [litres]

«Или не захотят! – пожала она мысленно плечами. – В конце концов, кто-то же лишил меня памяти, а значит, кроме друзей, если таковые у меня все-таки есть, имеются и враги, притом враги сильные, способные на такую могущественную волшбу!»

При мысли о врагах она снова вспомнила женщину из своего прошлого, которую, судя по испытываемым при этом эмоциям, Альв ненавидела так глубоко и сильно, что пронесла эту память даже сквозь полное беспамятство.

«Сигрун Гундберн… Золотая Зигги… Первая Среди Равных…»

К сожалению, ничего больше об этой красивой женщине Альв вспомнить не могла. Разве только то, что Зигги одевалась в роскошные светлые платья, носила сказочные драгоценности и вспоминалась исключительно в роскошных интерьерах дворцов и замков. Впрочем, сама Альв, судя по отрывочным воспоминаниям и тем драгоценностям, что были на ней в день переноса, ни в чем этой суке не уступала. Ни в платьях, ни в бриллиантах.

«Но что все-таки тогда со мной произошло?»

Как Альв оказалась в Себерии? Почему обеспамятовала? Кто были те другие – мертвые люди, что перенеслись вместе с ней? И что за взрыв – а Йеп утверждает, что это был именно взрыв, – произошел в ту ночь на заснеженной поляне?

«Ох мне!» – топнула она мысленно ногой и уставилась в ростовое зеркало, перед которым сейчас стояла.

Ну что сказать… Она была красива. Тут ни добавить, ни убавить. Даже в этом «простом» дорожном платье – бархатный роб с отложным воротником, темно-синий, расшитый еще более темным растительным узором, и котта из светло-серой испанской шерсти с аппликациями из синего и голубого атласа. Наряд дополняли сафьяновые «русские» сапожки на высоком «французском» каблуке, лайковые перчатки и темно-серое манто с капюшоном, подбитое мехом голубой норки. А вот от корсета, учитывая удобство в дороге и собственную хорошую фигуру, Альв отказалась, поддев под платье лишь шелковое белье в три слоя и шелковые же чулки. И телу приятно, и блохи не заведутся!

– Ты прекрасна! – нарушил молчание Йеп, наблюдавший за ней со стороны.

– Это бесспорно! – отмахнулась она, но про себя довольно улыбнулась.

Йеп утверждал, что она ему нравится даже виверной, но все-таки черноволосая, голубоглазая и белокожая она наверняка была ему больше по душе. Такую вот, изящную и белую, он мог «крутить и свивать», как хотел. Мог целовать в карминовые губы, ласкать ее упругие груди, в общем, делать все то, что придет в голову мужчине, захваченному в плен страстью, и о чем взыскуют душа и тело любой нормальной женщины. С виверной ничего подобного не сделаешь, а если попробуешь, вряд ли уцелеешь.

Альв помнила себя в шкуре дракона. Знала, каких сил ей стоило удержать себя от резкого движения, способного сломать Йепа, как сухую ветку. Помнила, как, умирая – во всяком случае, тогда она была в этом уверена, – коснулась его щеки своими трехдюймовыми когтями. Эти ее «ножи» были остры, словно бритвы, и отличались такой же прочностью, как если бы их выковали из оружейной стали.

«Боги! Я могла его убить!»

«Но ведь не убила!» – возразила она сама себе.

– Куда теперь? – спросила вслух, отметая страхи и сожаления, которые, похоже, никогда не овладевали ее сердцем по-настоящему.

– Полагаю, в гостиницу, – ответил ее мужчина. – Дело к вечеру, а мы еще не обедали. Да и кровать, которую не качает волна, мне кажется, больше подходит для любви.

«Он снова меня хочет! А говорил – старик!»

– Мне нравится ход ваших мыслей, граф Ицштед, – улыбнулась Альв, отрывая взгляд от своего отражения и оборачиваясь к Йепу. – Ты ведь уже нашел нам крышу над головой, разве нет?

– Разумеется, да! – Йеп был великолепен, говоря и двигаясь в этой своей манере непоколебимой уверенности во всем, за что ни возьмется. – Пока ты подбирала наряды, я порасспрашивал людей. Тут неподалеку, на Портняжной улице, есть одна подходящая гостиница: чистая, и повар у них хороший. «Цветок королевы», но на вывеске, по-моему, нарисован чертополох. Впрочем, не важно! Я снял нам две большие смежные комнаты на втором этаже…

– Две? – переспросила озадаченная Альв.

«Почему вдруг две?»

– Спальня и гостиная, – пожал плечами мужчина. – В спальне большая кровать, а в гостиной – стол и стулья. Мы сможем обедать без назойливых соседей…

«Ах, спальня и гостиная? Ну это совсем другое дело! Спальня и гостиная, гостиная и спальня… Ты безупречен, Йеп, но об этом я тебе пока не скажу. Не все сразу!»

3. Торсдаг, третий день месяца белтайн 1611 года

Гамбург расположен в устье Эльбы. Отсюда, с севера на юг, в Австрию и Штирию, можно добраться разными путями. Например, плыть по реке, но это означает, что потом придется двигаться на восток и уже оттуда – из Богемии через Нижнюю Австрию добираться в Штирию, если, разумеется, Альв и в самом деле нужно туда, а не в какое-нибудь другое место. Однако дело даже не в том, что дорога через Богемию – это окольный путь. Альв просто до чертиков надоели прогулки по воде, – хватило и Нордзее, – и путешествие на барке по Эльбе было отклонено как неактуальное. Поэтому решили двинуться прямо на юг, держась при этом главных дорог. Из Гамбурга в Ганновер, а оттуда через Геттинген и Кассель в Вюрцбург, и далее в Нюрнберг, Ингольштадт и, наконец, в Мюнхен. Из Мюнхена самым логичным представлялось ехать на юго-восток в Зальцбург, а там уже и до Граца рукой подать – через горы и все такое. Преимуществом этой дороги было долгое неторопливое путешествие через благоустроенные германские земли, наверняка хорошо известные Альв.

Представлялось, что дорога через знакомые места поможет разбудить ее память. Впрочем, могла и не помочь, но в любом случае это было лучше чем ничего. Однако, если выбирать сухопутный маршрут, для путешествия им понадобятся карета и кучер, а заодно и слуга. Возможно, это выглядело несколько расточительным, учитывая весьма туманные перспективы пополнения их казны, но скаредничать отчего-то не хотелось. И Яков решил, что, во-первых, «однова живем», – типа вита бревис и мементо мори [43] Витабревис – первая часть латинского крылатого выражения «vita brevis, ars lуnga»: «жизнь коротка, искусство (долго)вечно»); мементо мори (memento mori) – другое латинское выражение: «помни, что [придется] умирать», «помни о смерти», «помни, что смертен». , – а во-вторых, положен же молодоженам, пусть даже и не венчаным, медовый месяц или как? Иди знай, что случится с ними потом, где-то там впереди! Но сейчас они вместе, он и Альв, и он снова молод, хотя и не совсем в том смысле, в котором хотелось бы. И вот это ощущение в стиле карпэ диэм и определяло сейчас его модус операнди [44] Карпэ диэм (carpe diem) – латинское выражение: «живи настоящим», «лови момент»; модус операнди (modus operandi) – латинская фраза, которая обычно переводится как «образ действия». .