Игорь Леденёв - Тайна золотого орла [litres]

– Спасибо, что хотел предупредить, – спокойно молвил государь.

Кукушка замолчала. Даже море стихло. Наступила полнейшая тишина. Только небо рассыпало над царем немыслимо яркий узор из удивительно крупных звезд.

– Моя участь предрешена. Так угодно Богу. – Николай умолк.

– Я хотел вас спасти, – робко произнес Дима.

– Спасибо, но лучше спасай Полтаву. – Царь доброжелательно посмотрел на Диму.

Кто-то сильный железными пальцами взял Томина за плечо и принялся энергично трясти. Николай II куда-то пропал. Дима с трудом отдернул настырную руку и внимательно всмотрелся в темноту, ища глазами царя. Но рука опять схватила за плечо, пальцы, словно крюки, впились в дельтовидную мышцу и стали трясти еще сильнее. Березы зашумели и оказались густым орешником. Сквозь шум листьев Томин отчетливо услышал собственное имя.

– Дима! Дима! Проснись! Вставай! – звал его чей-то знакомый голос.

Звезды стали двигаться, чертя немыслимые световые траектории.

– Да проснись же ты, соня!

Томин открыл глаза – перед ним склонился Дорошенко и энергично тряс за плечо.

– Ну ты и заснул!

Стемнело. Ярко светила луна, заливая лес янтарным светом. Смятые листья вместо постели, густой орешник да высокое звездное небо. Дима увидел все это словно впервые, не понимая, где он и что с ним произошло. Затем несколько раз встряхнул головой и все вспомнил.

– Пора! Теперь можно идти, – тихо произнес Андрей.

– Который час? – скорее автоматически спросил Дима.

– Тебе ж Наяда золотые часы подарила! – с иронией ответил Дорошенко.

Дима полез в карман, достал часы:

– Начало двенадцатого.

– Самое время, – с улыбкой подытожил Андрей.

Ребята пошли. Голод, исколотые голые ступни, прохлада ночи снова отступили на второй план перед главным – добраться без приключений до места назначения. Тропинка немного покружила и пошла под уклон. Значит, друзья были на верном пути. Вскоре спустились в долину и вышли на проселочную дорогу. Остановились, прислушались. Никого. Осторожно двинулись по направлению к Подолу.

Дима узнал местность. В двадцать первом веке это парковая зона, а сейчас тут густой лес. Справа от тропинки поросшая могучими деревьями гора круто уходила вверх. Ветки переплели древесные лапы и образовали причудливый низкий свод. При желании можно было подпрыгнуть и ухватиться за ближайшую ветвь, как за перекладину.

Деревья расступились, показалась огромная насыпь первой на Украине железной дороги, напоминавшая мощный земляной вал средневекового оборонительного укрепления. Стальная колея по большому радиусу огибала Монастырскую гору.

Вскоре слева за извивом дороги показался выразительный силуэт древнего монастыря. Построенная на самой вершине горы обитель словно парила над городом. Ступенчатая, лепная колокольня, как ракета, была нацелена в небо, а крупный рельефный собор и несколько церквей бесчисленными куполами обеспечивали надежную связь с Богом.

Луна пролила янтарь на золото куполов и натерла воском узорчатые стены. Церковные сооружения мягко засветились по всему объему. Ребята на секунду остановились, залюбовались. В тихом шелесте летней ночи при свете миллиардов звезд, рассыпанных по небу, монастырь восхищал и завораживал.

Двинулись дальше. Появились хаты, но в окнах было темно. На улице ни души. Уличное освещение отсутствовало, только луна да звезды указывали путь. В их мягком свете белые стены домов и пирамидальные тополя казались ожившими картинами Куинджи. Создалось ощущение, что это волшебный мир.

Во дворах неожиданно залаяли собаки, безжалостно порвав тишину сказочной ночи. Волшебный мир стал принимать реальные очертания. Слегка подул ночной ветерок, обдав свежестью. Даже сила притяжения, казалось, сильнее придавила к земле.

По улице Луговой быстро добрались до улицы Панянка. Трамплин Панянки, как горнолыжный спуск, чуть ли не отвесно врезался в Подол, и центральные районы города на плоской Ивановой горе казались недоступными горными вершинами.

Ребята начали медленно подниматься ухабистым шляхом. Кругом было множество развесистых лип, сонно шелестящих и благоухающих. Это, наверное, и есть неповторимый аромат Полтавы. Одинокие домики, как альпинисты, цепко схватились за массивную гору. Справа на террасе стояло двухэтажное здание старой больницы, снесенное в девяностых годах двадцатого века. Еще двадцать метров, и впереди открылись отточенные кресты Сретенского собора с колокольней-иглой, разрушенного в тридцатых годах двадцатого века коммунистами.

Перед самым подъемом Панянка расширялась, а срезы горы круто расходились в стороны, так что создалось ощущение, что поднимаешься внутри огромной чаши с выпуклыми травянистыми боками, а собор путеводной звездой поблескивал за ее изломанными краями.

Дима дернул Андрея за руку и показал на собор. Тот понимающе кивнул. Храм поражал строгой красотой – настоящий бриллиант в архитектурной короне Полтавы.

Поднявшись на гору, ребята очутились на Дворянской улице, только в наше время она почему-то звалась улицей Парижской Коммуны. При чем тут первая пролетарская революция?

Слева, на самом краю горы, мощным исполином выскочила старинная водонапорная башня с узкими окошками-бойницами и плоской крышей, словно могучий богатырь в приплюснутом, остроконечном шлеме. Правее была торговая площадь – Старый базар. Территория рынка огорожена покосившимся деревянным забором. За оградой угадывались приземистые деревянные строения. На ночь все ворота были заперты. С рынка несло гнилыми овощами и нечистотами. Не верилось, что через сто лет тут будет чудесный Солнечный парк с цветными клумбами и аккуратными дорожками, шарообразными фонарями, потешными скульптурами животных, круглым фонтаном и прекрасной детской площадкой.

Ребята решили не идти вдоль рынка – там могла быть полиция. Безопасней пройти один квартал по Дворянской и за Спасской церковью повернуть на Октябрьскую. Подходя к Спасской церкви, они обратили внимание на скромный домик, где в 1896 году останавливалась Крупская.

– Ты не чувствуешь себя подпольщиком? Самое время! – весело шепнул Дима.

– Ага. Еще как чувствую. Сейчас отсюда выйдет Надежда Константиновна и даст нам по «Искре».

– В каждый глаз по многу искр.

Ребята расхохотались.

Памятник на месте отдыха Петра I такой же, как и в двадцать первом веке. Остроконечный шлем грациозно покоился на горизонтальном щите, под которым отдыхал широкий меч, а у основания постамента так же безмятежно спал уставший лев, сложив огромную голову на могучие лапы.

Толстая шапка-купол белостенной Спасской церкви выразительно замкнула квартал. Церковь встретила ребят как старая знакомая. Друзья переглянулись и улыбнулись. У архитектурных строений, как и у людей, своя судьба. Низкорослой, пухленькой Спасской церкви, словно добродушной хозяюшке, сильно повезло. Ее не разрушили ни шведы, ни фашисты, ни коммунисты – какая была, такая и стоит доныне еще с Петровских времен. А колоколенке не посчастливилось дожить до наших дней. Словно худой муж при толстой жене, стояла колокольня рядом, повторяя и формой купола, и рельефом стен свою суженую, но не сохранилась – разрушили в тридцатые годы. Правда, в начале двадцать первого века ее восстановили, только она стала намного ниже и другой архитектуры. Наверное, денег пожалели на строительство. Так и стоят они сейчас как не родные…